присмирить силилась, а ничего путного не выходит. А все потому, что голова у шайки этой непотребной свободным воздухом дышит! – Бездомников схватил со стола графин и наполнил стакан водой, расплескав при этом изрядно. – Коли так и дальше покатится, то до чего же мы дойти можем? Ежели каждый преступник сейчас возомнит, что освободиться из острога легко? Тут уж такое начнется, что и подумать страшно! Что если острожные бедлам какой учинят? А у нас высокое начальство из Петербурга! – Генерал приложился к стакану.
Пороховицкий, воспользовавшись паузой, пока генерал пьет, быстро заговорил.
– Ваше сиятельство, должен заметить, случай с Вайсман – дело беспрецедентное и за время моей службы исключительное…
– Надеюсь бесконечно на это, многоуважаемый Петр Лазаревич. – Бездомников оторвался от питья, едва не поперхнувшись. – До седых волос дожил и ничего подобного мне испытывать не приходилось до сих пор. И ведь будто это напасть какая! Вся Москва наблюдает эту, с позволения назвать, эпопею. И все время власти как будто бы дураками выставляются. Газеты читать невозможно! Поглядите, что там пишут, Петр Лазаревич.
Бездомников жахнул стаканом о стол и торопливо похромал к журнальному столику, расположенному подле кожаного дивана для посетителей. Схватив со столика первую попавшуюся под руку газету, генерал размашисто помахал ею в воздухе.
– А что в Петербурге будет, когда до начальства высшего дойдет наша новость, Петр Лазаревич? Подумать страшно!
Бездомников остановился около рабочего стола отдышаться.
– Как лицо ответственное… – пользуясь паузой, настойчиво произнес полковник. Вытянувшись по стойке смирно, он не терял достойного вида. Голова его была горделиво вскинута вверх. – Как лицо ответственное, я от кары справедливой не отклоняюсь. Не будь я Пороховицким! Однако, как муж, много лет на государевой службе пребывающий, могу и гарантии определенные обеспечить! Да, мы действительно допустили по нашему ведомству некоторую, так сказать, ошибку. Но должен заметить, что и дело мы имеем с необыкновенным в своем роде явлением. Никогда в Москве еще такой шайки, как сейчас, не было. Случай этот – частный. Требующий отдельного, так сказать, рассмотрения…
– Уф, – в голос выдохнул Бездомников.
Промакнув платком седые виски, лоснившиеся от пота, генерал устало покосился на заветный шкафчик. Всем, кто бывал в кабинете градоначальника, было прекрасно известно, что там всегда имелась бутылочка- другая коньячка. Пороховицкий и сам не раз становился тому свидетелем. Кирилл Матвеевич однако прошагал мимо шкафа.
– Уморили вы меня, Петр Лазаревич! И что это за бандиты такие? Невидаль какая! Неужто и в острог их заключить нельзя? Нет, Петр Лазаревич, дорогой, беспорядок в вашем ведомстве царит! Не иначе как.
– Помилуйте, ваше сиятельство, – горячо возразил обер-полицмейстер. – Позвольте заступиться за учреждение, вверенное мне. Должен. Потому никак нельзя умолчать в этом случае. В ведомстве нашем, как никогда, сейчас порядок устроен. Все чины по струнке подтянуты. Околоточные да городовые примерную дисциплину демонстрируют…
– Но как же тогда вышло, что Вайсман вы эту упустили? – вновь принялся за свое генерал. – Нет, Петр Лазаревич, вы уж будьте добренькими, так сказать, решите этот вопрос положительно. А-то нервы мои старые могут и не выдержать такого позора на старости лет. Чтобы город в беспорядках при Бездомникове погряз, такому не бывать!
Генерал направился к своему рабочему месту и грузно опустился на стул.
– Позвольте, ваше сиятельство, тот же час все для этого сделаем. – Пороховицкий склонился в почтительном полупоклоне. – Облаву сегодня же устроим. У нас и жандармские части для того уже предупреждены. Что до Вайсман, то по имеющимся у меня агентурным данным, из города она не выезжала и в пределах его сейчас пребывает. Не иначе. Уйти из оцепления, организованного Пороховицким, еще никому не удавалось…
– Я ваше обещание расправиться с Вайсман уже не первый раз слышу, – устало подхватил Бездомников. – С этим делом нужно покончить немедленно, Петр Лазаревич. Незамедлительно, так сказать!
– Смею вас заверить, Кирилл Матвеевич, самым что ни на есть вернейшим способом, что сегодня же схватим, – заверил генерала Пороховицкий.
Взгляд Бездомникова все чаще обращался к известному шкафчику. Пороховицкий с облегчением подумал, что аудиенция близится к концу. Полковник готов был биться об заклад, что как только он переступит порог генеральского кабинета, градоначальник не преминет заглянуть в этот шкаф. Предчувствия Петра Лазаревича не обманули. Генерал поднялся из-за стола и быстро подошел к двери.
– Не смею дольше вас задерживать, Петр Лазаревич. И так уж много времени отнял. Вы уж не обессудьте. Седины мои позволяют мне с иными, пусть даже очень уважаемыми чинами, как вы например, разговаривать в подобном тоне.
Бездомников одной рукой отворил дверь кабинета, а другой слегка дотронулся до рукава Пороховицкого. Стряхнув с материи невидимую пылинку, генерал увел взгляд в сторону и заговорил снова, но на этот раз значительно тише:
– Позвольте вам сказать последнее прямо без обиняков… Век мой спет, Петр Лазаревич. Да-да! Служил я все жизнь так, что комар носа не подточит. Старания для того особые прилагал. И чтобы сейчас, под занавес, так сказать, моей карьеры – в лужу сесть! Это, Петр Лазаревич, не по моему характеру… Сами понимаете, в одной связке мы с вами, так сказать, – зашептал доверительно генерал. – А отвечать, как ни крути, за все мне, градоначальнику Московскому. Потому уж в ваших руках и мое, и ваше, получается, будущее. А в моих соответственно ваше, – Бездомников ткнул указательным пальцем в грудь обер- полицмейстера. – Ну все. Ступайте теперь…
Бездомников невозмутимо улыбнулся. Перед порогом Пороховицкий на мгновение задержался и отвесил генералу короткий, но почтительный поклон.
Ни на секунду не задерживаясь, полковник развернулся и стремительно пошел по коридору прочь. Голос генерала все еще гудел в голове Петра Лазаревича. Мысленным взором обер-полицмейстер все еще видел Бездомникова, расхаживающим по кабинету. Вот он подходит к шкафу. Бросил взгляд на дверь, заперта ли…
