решительно направился к подъезду. Предупредив хозяйку, что в скором времени он ожидает гостью, Звонарев незамедлительно поднялся к себе. Раздевшись, переложил флакончик из саквояжа в карман сюртука и удобно расположился в кресле. Теперь Звонареву оставалось только ждать…
Она явилась с опозданием на пять минут.
– Я уже начал беспокоиться, – поднявшись, Степан шагнул ей навстречу и почувствовал, как от вошедшей женщины пахнуло морозом.
– Никак не могла поймать извозчика.
Белла не глядя бросила пальто на диван, но осталась в головном уборе. Звонарев заметил у нее в руках пачку бумаг, туго перетянутую бечевкой.
– Ну, слава богу, с тобой все в порядке, – с улыбкой произнес он, а затем уже с более серьезным и даже почти строгим выражением лица поинтересовался: – Это они? Те самые бумаги, о которых ты говорила?
– Да, – Белла прошла вперед и аккуратно положила пачку на стол. – Как я и предполагала, они были у Ольги Степановны. Корниевич передал их Рушанскому, а тот ей. Это просто чудо, что бумаги не угодили в руки убийцы. И уж тем более в охранку.
– Да… Чудо… – Звонарев осторожно прикоснулся двумя пальцами к бечевке. – Я могу взглянуть на бумаги?
– Конечно. Я для тебя их и принесла.
Степан вскинул голову:
– Говорила обо мне Дроздовой?
– Нет. Как мы и уговорились, я оставила это в тайне до поры до времени. Сказала, что сама хочу просмотреть план генерала, с которым до этого была знакома лишь понаслышке, – Белла подсела к столику и картинно сложила руки на коленях. – Я ведь говорила тебе прежде, что Ольга Степановна по натуре своей – не лидер. Зато она безоговорочно готова признать мое лидерство.
– Чудесно.
Звонарев быстро прошел в смежную комнату и вернулся с канцелярским ножом для резки бумаги. Ловко поддел им бечевку, слегка надавил и высвободил кипу листов. Пара листов сорвалась с краешка стола и, кружась, осела на пол. Белла нагнулась было поднять их, но мужчина остановил ее:
– Я сам. Посиди, передохни с дороги. Не хочешь чаю?
– С удовольствием.
Он некоторое время пристально смотрел ей в лицо. Прибегать к заветному флакону было рановато. Сначала бумаги. Звонареву не терпелось ознакомиться с их содержанием. Однако он мужественно подавил этот порыв и сначала поставил кипятить чайник. Обернулся через плечо. Высокая грудь Беллы равномерно поднималась и опускалась в такт ее дыханию. А он собирался безжалостно оборвать ее жизнь.
– Сейчас будет готов. Обожди минуту.
– Хорошо.
Звонарев подобрал с пола оброненные листы, добавил их к остальным и, вновь опустившись в кресло, углубился в изучение написанного. Уже буквально через секунду брови его удивленно взметнулись вверх. С первых же строк ему стало понятным, на что рассчитывал покойный генерал. План определенно был рискованным, но если бы задуманное удалось реализовать, можно было бы с немалой долей вероятности рассчитывать на успех…
Он переворачивал один лист за другим, а Белла, сидя напротив, напряженно следила за выражением его лица.
– Ну, что? – спросила она, когда Звонарев оторвался от последней бумаги. – Что скажешь, Степан?
– Это могло бы сработать, – задумчиво откликнулся он.
– Могло бы? Всего лишь «могло бы»?
– Нет, – он скинул с себя оцепенение, энергично встряхнув плечами. – Я не то хотел сказать. Тут… Тут многое надо как следует обдумать, и вообще…
– А я могу прочесть?
Она потянулась к бумагам, но Степан перехватил ее руку. Нельзя было допустить, чтобы Белла ознакомились с содержанием записей покойного Корниевича. Если что-то пойдет не так и Звонареву придется выпустить ее из квартиры живой, осведомленность госпожи Розенталь может повлечь за собой большие неприятности. К тому же это вряд ли понравится Цуревичу…
Впрочем, кто сказал, что Белла останется в живых? Он уже все решил: женщина должна умереть. Сегодня, сейчас. Никаких сомнений, никаких колебаний.
– Конечно, можешь, дорогая, – ласково произнес он. – Но немного позже. Хорошо? Сначала согрейся. Чай уже готов. Я тоже выпью с тобой.
Звонарев собрал бумаги, встал, положил их на бюро и занялся приготовлением чая.
– Тебе с сахаром? – не оборачиваясь, спросил он.
– Нет, спасибо, – откликнулась Белла.
Степан чувствовал спиной ее взгляд, полный неподдельного восхищения. Белла любила его. Любила как мужчину и, в первую очередь, как человека, готового из благородных побуждений продолжить дело, начатое теми, кого уже не было в живых. Дело, в которое сама Белла свято верила…
Рука Звонарева незаметно скользнула в карман сюртука. Он осторожно двумя пальцами выудил заветный флакончик, снял с него пробку и, слегка наклонив, сыпанул немного грязно-серого порошка в одну из чашек, а флакон снова убрал в карман. Все было сделано. Когда она начнет пить, он под каким-нибудь предлогом отлучится из комнаты, вернется минуты через три и убедится относительно благополучно завершенной работы.
– Я, конечно, посмотрю бумаги, – заговорила Белла, кода Степан направился к столику, держа в руках две чашки ароматного дымящегося чая. – Но мне уже и сейчас кажется, что мы сможем справиться. Подумай, Степан. У нас еще есть надежные люди, на которых можно положиться. Я знаю почти всех. Кого- то знает Ольга Степановна. Мы познакомим тебя с ними, и ты уже решишь, с кем можно иметь дело, а кого следует и поостеречься.
Он поставил чашки на стол. Одну рядом с ней, другую с противоположного края стола. Сел.
– Не забывай, что один из этих ваших надежных людей – предатель, – напомнил он. – А возможно, и убийца. Мы до сих пор не имеем ни малейшего представления, кто он. Где, в конце концов, гарантия, что это не твоя дражайшая Ольга Степановна?
– Нет, – Белла решительно покачала головой. – За благонадежность Дроздовой я ручаюсь. Здесь не может быть никаких сомнений.
Она до сих пор не притронулась к чаю. Звонарев сделал глоток из своей чашки.
– Я должен тебе верить? – кривая усмешка чуть исказила его лицо. – В таком деле ни на кого нельзя положиться, дорогая.
– Даже на меня? – вскинулась женщина. – Ты до сих пор не доверяешь мне, Степан? Почему? Я думала, мы с тобой…
– Господи, Белла! Я лишь хотел сказать… – он на мгновение запнулся. – Белла… А ведь если хорошенько разобраться, я не знаю о тебе ровным счетом ничего. Я даже не знаю твоего настоящего имени. Ты так и не удосужилась назвать его.
Ее чашка оставалась нетронутой.
– Я не думала, что это так важно. Что значит имя? Мне нравится, когда ты зовешь меня Беллой. Это имя, вообще, мне нравится больше, чем мое собственное, и потом… Если для тебя это так важно, изволь. Меня зовут Ульяна. Что это меняет?
– Ульяна, – машинально повторил он. – Изумительно.
Да, теперь он знал ее имя, но и понимал правоту ее слов. Это ничего не меняло.
– Почему ты не пьешь? – Степан кивнул на ее чашку.
– Жду, пока немного остынет.
Она взялась за чашку. Звонарев поднялся, готовый под любым предлогом покинуть комнату. И в эту секунду в дверь постучали. Он замер. Белла вздрогнула и поставила чашку на прежнее место. Лицо ее слегка побледнело. Звонарев мысленно выругался. Что за черт?
– Кто это?
– Не знаю, – он пожал плечами как можно небрежнее. – Может быть, хозяйка? Ты пей, а я пока
