структуру окружающего пространства, я скользнул в астрал, не забыв перед этим водрузить часы с браслетом-аккумулятором обратно на руку. В режиме пассивного сканирования синяя аура пришельца сильно отличалась своей насыщенностью от тонких астральных оболочек прохожих и окрестных обитателей. Сейчас она светилась хоть и не так обжигающе ярко, как в тот момент, когда этот самоуверенный тип, походя, нейтрализовал более полусотни спецназовцев и трех не самых хилых магов из ведомства Митрофаныча, но весьма впечатляюще.
Какое-то время я любовался сочными переливами различных оттенков синего: от светло-голубого до темно-фиолетового, стараясь при этом максимально замаскировать собственную энергетическую оболочку. В конце концов, я стал похож на ртутный шар, точь-в-точь Митрофаныч в незабываемый момент нашего знакомства. Присутствие куратора я ощущал только на грубом физическом уровне. Дабы не мешать мне выполнять мою работу и не быть обнаруженным противником, он буквально сколлапсировал свое сознание в маленькую такую «черную дыру» и, как мне показалось, даже дышал через раз.
Если бы Ивэн Вериск задался целью обнаружить нас с Митрофанычем, у мага такого уровня это наверняка получилось бы довольно просто. Однако в данный момент он здорово нервничал, о чем однозначно свидетельствовало неровное сияние его тонких астральных оболочек. По этой причине он не «щелкал клювом» по сторонам, а целенаправленно занимался своим делом.
Вообще-то для меня не было загадкой, чем именно в данный момент занят незваный гость. Моя задача собственно и заключалась в самом тщательном сканировании его астральных оболочек во время данного действа. Как объяснил Митрофаныч, это необходимо для того, чтобы снять энергоинформационный слепок процесса ухода иномирянина из нашей реальности. А вот для чего необходим этот самый слепок, я мог лишь гадать. Однако догадки свои до поры до времени оставлю при себе – глядишь, а оно само как-нибудь прояснится, и мне не придется краснеть за вопиющую безграмотность и научную необоснованность своих гипотез.
В какой-то момент астральный кокон Ивэна вспыхнул с прежней силой, а рядом появилось нечто непонятное. В астрале это выглядело, как огромная желтовато-зеленоватая сфера, теплая, добрая и невыносимо манящая. Откуда-то пришло знание о том, что это и есть та дверь в иной Мир, через который вот-вот ускользнет гость непрошеный. Ускользнет, может быть, навсегда, и больше никогда передо мной не откроется дверь в этот мир, полный тепла и доброты.
Мне невыносимо захотелось как можно быстрее помчаться к той сфере, оттолкнуть ненавистного конкурента и, как в омут, с головой броситься в ласковые желто-зеленые объятия. А потом, хоть трава не расти, главное – оказаться в том неведомом, но, несомненно, прекрасном далёко, которое, в принципе (если угодно – по умолчанию), неспособно быть жестоким.
Подчиняясь внезапно нахлынувшему желанию, я плюнул на режим маскировки и всем своим духовным естеством устремился к заветной дверце, ведущей в мир иной, но опоздал на какие-то доли мгновения. Синяя сфера ауры иномирянина уже вошла в соприкосновение с желтовато-зеленоватыми вратами. Как результат, меня садануло, будто обухом по голове, и я почувствовал, что вернулся обратно в свою бренную оболочку. На краткое мгновение перед глазами вспыхнул умопомрачительный образ пресловутого неба в самых настоящих алмазах. Вслед за этим мое сознание резко ухнуло во тьму небытия.
Глава 14
Открыл глаза и понял, что снова попал в то самое странное место, в котором, помнится, не так давно уже побывал, и воспоминания о котором до сих пор наполняют душу диким неконтролируемым ужасом. Все тот же непроницаемый для глаз туман, ограничивающий видимость несколькими метрами. И вновь в мою сторону отовсюду тянутся то ли ветки хвойных деревьев, то ли лохматые лапы неведомых чудовищ. Кругом полная тишина, как будто клубящаяся субстанция обладает абсолютными звукоизолирующими свойствами.
Я ничуть не боялся этого загадочного тумана. Несмотря на всю внешнюю таинственность, он не нес для меня какой-либо угрозы. Откуда у меня возникло столь однозначное чувство, ответить сложно, точнее, невозможно. Просто я был уверен в том, что мне ничто не угрожает – и всё.
Через какое-то время в двух шагах от меня вновь вспыхнул небесной синевой тот самый знакомый мне портал.
Как и в прошлый раз ТОТ (или ТЕ), кто меня сюда заманил непонятным манером, вовсе не собирался насильно отправить меня в лазурную синь портального перехода. За мной вновь оставляли право выбора. При желании я мог развернуться на сто восемьдесят градусов и, сделав шаг, навсегда покинуть это место, или все-таки шагнуть навстречу неизвестности, вполне вероятно, снова испытать те невыносимые муки, коим я подвергся не так давно.
«ПЛАМЕННЫЙ ПУТЬ», – неожиданно перед внутренним взором вспыхнула надпись, начертанная аршинными огненными буквами. Вся кожа на моем теле полыхнула невыносимой фантомной болью. Было ощущение, что я вновь попал в тот огненный кошмар и постепенно заживо в нем сгораю, как это однажды уже случилось со мной.
Не… на такие подвиги больше не подписываюсь, твердо решил я. Мыслимое ли дело непонятно для какой надобности претерпевать адовы мучения?! Нет, я не согласный категорически. Пусть те, кому это нужно, либо сами туда лезут, либо вербуют для этих целей безбашенных мазохистов или еще каких извращенцев, получающих от всего этого глубокое удовлетворение.
«Гм… «глубокое удовлетворение», – подумал и позабавился вопиющей несуразности данного выражения. – А если кому-то уж очень глубоко без надобности, может быть, кому-то даже очень больно, если глубоко. Не, уважаемые благодетели, покорнейшее мерси-с, нам в обратную сторону».
Тут же хотел развернуться и уйти, чтобы навсегда выкинуть из головы само словосочетание «Пламенный Путь» вместе со всеми ощущениями, которые имел сомнительное счастье испытать в этом адовом горниле.
Да, да, был готов и полон решимости и все-таки, вопреки здравому смыслу, инстинкту самосохранения и прочим сдерживающим факторам, набрал в грудь побольше воздуха и, как в прошлый раз, шагнул в голубую марь портального перехода.
Впоследствии я много и долго размышлял о том, почему сделал именно так, а не иначе, но так и не смог постичь логику своего поведения. Скорее всего, виновато любопытство, присущее всякой божьей твари, даже не вполне разумной.
Лишь оказавшись по другую сторону портального перехода, я осознал, что сделал вовсе не то, что собирался сделать, но сожалеть о содеянном в данный момент с моей стороны было неблагоразумно. Посмотреть одним глазком на тутошние чудеса и диковинки и рвать когти, что есть мочи – вот моя основная задача.
На этот раз здесь все выглядело совершенно иначе. Я оказался в центре выжженной солнцем пустыни на вершине огромного, как гора, бархана. Между прочим, весьма странной пустыни. Песок – черная угольная крошка. Кругом барханы, будто океанские волны вздымаются на неимоверную высоту. Внизу, у подножия песчаной горы, на которой я находился, растет несколько кустов, более всего похожих на перекрученную немыслимым образом колючую проволоку. Безоблачное небо какого-то неприятного сизо-лилового оттенка. Солнце над головой – не привычный желтый шарик, а нечто остервенелое, заливающее окружающий мир нестерпимо-ярким синим светом.
«Вот ведь незадача! – подумал я. – В прошлый раз был хотя бы какой-никакой путь, теперь что-то новенькое».
Какое-то время я стоял и тупо пялился на окружающий пейзаж, как вдруг осознал, что весь мой костюм состоит из одной лишь набедренной повязки. Слава Богу, вокруг не холодно, и под ногами не валяются битые пузыри из-под водяры и пива.
Все происходящее было настолько реальным, что мне стоило больших трудов убедить себя в том, что это всего лишь сон, иначе говоря: образ, скомпилированный воспаленным сознанием или подсознанием из всего того, что мне когда-то уже доводилось видеть собственными глазами. К примеру, вон те кусты местного саксаула – по сути, самое настоящее проволочное заграждение, а черный песок – воплощенный в образ символ какой-нибудь душевной бяки. Что означает голубое солнце, я пока не знал, но, надеюсь, скоро узнаю.
Разъяснив, таким образом, себе самому сакральный смысл развернувшейся передо мной панорамы, я немного успокоился. Зря, оказывается, волновался – это всего лишь сон, яркое, до неправдоподобия
