Чувствовалось, что этот вопрос для него не праздный и размышлял он над ним не единожды.
– Думаю, что он может дать нам по два миллиона франков, – наконец сказал Барановский.
Савелий сдержал улыбку:
– Сумма большая. И вы всерьез хотите получить эти деньги?
– Если вы, конечно, поможете мне в этом.
– Вам придется разбираться как-нибудь самостоятельно. Увольте! – И, не прощаясь, Савелий зашагал по улице.
– Савелий Николаевич, – крикнул Барановский. Родионов невольно обернулся. – Я бы на вашем месте не отказывался! Такие люди, как он, понимают только силу. А потом, вы не боитесь, что в следующий раз на пороге дома может оказаться ваша собственная голова? – Савелий замедлил шаг. – Я понимаю, вам нужно подумать, давайте с вами встретимся послезавтра, скажем, часов в шесть вечера, на площади Согласия. Обещаете?
– Я подумаю! – сказал Савелий.
– Если говорить откровенно, я кое-что о нем узнал, но этого недостаточно. Все это произошло очень давно и теряет свою силу. Если вы придете, я расскажу вам о «благородном» графе такое, что у вас от страха просто выпадут волосы! – Вы меня напугали, – скривился Савелий.
Барановский нахмурился:
– Вижу, что мне вас не заинтересовать. Если со мной все-таки что-то случится, конверт с документами передадут вам.
Полицейский развернулся и с интересом посмотрел в их сторону. Все-таки эта нелепая пара заинтересовала его.
Не прощаясь, Барановский развернулся и, помахивая тростью, заторопился в противоположную сторону.
Весь следующий день, на радость Елизавете, Савелий не выходил из квартиры. Девушка, обрадовавшись нежданному празднику, льнула к нему разнеженным котенком. Ожидания Елизаветы Савелий не обманул, и почти все время они провели в объятиях друг друга.
Однако разговор, состоявшийся с Барановским накануне, не отпускал Родионова. Мысленно он неоднократно возвращался к нему. Как бы он ни относился к Барановскому, но правда в его словах присутствовала, стоило только присмотреться к личной жизни графа д'Артуа. Точнее, о ней практически ничего не было известно. Свою молодость он провел за пределами Франции и в Париже появился словно бы из ниоткуда лет пять назад. Поселился в замке, который принадлежал его предкам, и вел вполне аристократический образ жизни, покровительствуя художникам и коллекционируя картины. Он был холост, ходили слухи, что он не гнушался расположением молодых артисток кордебалета, и ни одна из них не могла претендовать на главную партию, не побывав в постели стареющего графа.
Во всех отношениях д'Артуа представлялся весьма любопытной личностью. Интересно, что же такое хотел сообщить господин Барановский о графе? Савелий вдруг осознал, что предстоящей с ним встречи дожидается с особым нетерпением.
До назначенного времени оставалось два часа, стоило подумать о гардеробе. В этот раз Савелий решил вырядиться в рабочего. Для этой цели подойдут старенький сюртук и мятые штаны. Таких типажей – половина Парижа, так что на него вряд ли кто обратит внимание. А вот бородку стоит приклеить немного другую.
– Господи, боже мой! – неожиданно вздохнула за спиной Елизавета, зашуршав газетой. – Думала, что мы приехали в цивилизованный город, где нет никакой преступности, а тут творятся такие невообразимые зверства. И это все за последний месяц!
– Что там? – повернулся Савелий к Лизе.
– В семнадцатом квартале на пороге одного дома нашли отрубленную голову. Ее положили в корзину и заложили букетами хризантем.
Савелий мгновенно отложил в сторону свой маскарад.
– Дай мне газету!
– Что с тобой, Савелий, – Елизавета протянула ему газету, – ты изменился в лице.
– Ничего... Тебе показалось. Это сегодняшняя газета?
– Да, – удивленно пожала плечами Лиза. – Я купила ее сегодня утром в киоске, когда ты еще спал.
На первой странице сообщалось о произошедшем преступлении. Фотография пугала своей реалистичностью. Сразу было видно, что на этот кадр фотограф-криминалист перевел немало магниевого порошка и потратил изрядное количество времени. Крупным планом была запечатлена корзина, из которой неряшливо торчали жиденькие букетики хризантем. Часть из них прикрывала отрубленную голову. Заголовок сообщал: «ОЧЕРЕДНОЕ УБИЙСТВО В ПАРИЖЕ!» А ниже, более мелким шрифтом, сообщалось: «...Вчера, около шести вечера, на берегу Сены рабочий ткацкой фабрики Жозеф Люссак обнаружил страшную находку, – человеческую голову! А тремя часами позже недалеко от места страшной находки полиции во главе с комиссаром Лазаром удалось обнаружить и тело. При убитом находились документы на имя некоего Тимофея Степановича Барановского, эмигранта из России...»
Родионов отложил газету.
– Савелий, что с тобой? – встревоженно спросила Елизавета. – Ты знал этого человека?
– Да, – сдавленно ответил Савелий. – Я с ним должен был встретиться сегодня вечером.
– Господи, – совсем по-бабьи всплеснула она руками. – Какой кошмар!
Что же такое хотел поведать ему господин Барановский? Теперь уже не узнаешь!
– Мамай еще не приходил? – спросил Савелий, поднимаясь.
– Заходил, – растерянно ответила Елизавета, – он оставил тебе пакет.
– Вот как? Где он, чего же ты молчала? – нервно спросил Савелий.
– Я не думала, что это так важно, – удивилась Елизавета. – А потом, мы ведь собирались с тобой сегодня в Гранд-опера. Или ты забыл?
Губы молодой женщины сжались – Елизавета старалась не показать обиду.
Как же все женщины необыкновенно чувствительны!
Савелий подумал, что, чтобы растаял иней в их отношениях, пожалуй, одного поцелуя будет недостаточно. Савелий не раз убеждался, что характер у Лизы был неслабым: ей бы революции делать, в кружках бомбистов состоять...
Правда, порой Савелию казалось, что у Лизы есть какая-то своя, тайная жизнь. Она порой надолго исчезала, иногда к ней приходили какие-то люди.Она, правда, уверяла, что это модистки или приказчики модных магазинов. Подозрения Савелия, так и не успев окрепнуть, развеивались, как дым, после упоительных минут близости с Елизаветой...
Придется заглаживать свой грех по возвращении.
Вот так – планируешь жизнь, строишь грандиозные проекты, а потом какой-нибудь парижский рабочий найдет твою бесталанную головушку где-нибудь в кустах, в безлюдном месте на берегу реки. Разумеется, этот рабочий был там не один. Что ему делать в столь поздний час в таком неуютном месте? Наверняка он хотел уединиться с дамой. Можно предположить, каких страхов натерпелась женщина, когда она увидела в корзине чью-то посиневшую голову!
Савелий виновато улыбнулся:
– Лиза, пойми меня, сегодня я не могу... Так складываются обстоятельства. Давай сходим через неделю. Как раз в это время прибывает какой-то известный итальянский тенор. Я видел афишу...
– Ты много раз так говорил, а потом у тебя все время находились какие-то неотложные дела! – запротестовала Елизавета, обиженно отвернувшись.
Родионов внимательно прислушался к ее голосу. Фальши нет, похоже, что барышня обиделась всерьез.
– Поверь мне, дело серьезное.
Он взял Елизавету за плечи и повернул ее к себе. Девушка не противилась. Потянулась навстречу, будто виноградная лоза к теплу. В сущности, не так много и надо, чтобы добиться прощения любимой: склонил голову, с чувством повинился перед ней – и можно услышать, как зазвучит капель оттаявшего сердца.
Ладони Савелия остановились на ее талии, тонкой и гибкой. Но эта хрупкость была обманчива, – уж он-
