Евдоким Ануфриев, как и было обговорено, отправился до Сивцева Вражка в экипаже, но под пристальным вниманием полицейских в штатском, двигавшихся за ним следом. Даже когда он проворно спрыгнул на мостовую, сыщики провожали его долгими взглядами до самого подъезда. Через застекленные окна подъезда Григорий Васильевич видел, как Евдоким, помахивая сумкой, преодолел третий этаж, потом так же расторопно поднялся на четвертый.
Григорий Васильевич невольно посмотрел на часы. Оставалось только ждать.
Повернувшись к секретарю, сидевшему рядом, распорядился:
– Пусть будут готовы, мало ли чего.
– Слушаюсь, – отозвался тот и поспешно соскочил с облучка.
Напоминание было лишним, каждый из полицейских был тщательно проинструктирован и знал поставленные ему задачи как «Отче наш», но в душе зародилась какая-то смутная тревога, причину которой уяснить он не мог.
Сколько нужно времени, чтобы, поздоровавшись, войти в квартиру, переговорить с хозяйкой, а потом подойти к окну? Не более пяти минут. С учетом того, что дверь отворят не сразу, можно накинуть еще минуты три. Если допустить, что разговор слегка затянулся, в нем могут прозвучать взаимные упреки, то это будет еще минут пять. Ну, пускай на все уйдет минут двадцать, да и то это будет с большим запасом. Однако прошло уже полчаса, а Евдоким Филиппович не давал о себе знать.
Через несколько минут вернулся секретарь.
– Что там? – спросил Аристов.
– Все готово. Прикажете начинать?
– Еще подождем.
Григорий Васильевич начинал нервничать, хотя со стороны его беспокойство не проявлялось, если, конечно, не считать того, что он дважды крепко сжал губы. Секретарь, сидевший рядом, и вовсе был напряжен, внимательно следил за переменами в настроении Аристова и готов был броситься вон из повозки, чтобы исполнить любой приказ.
Полицейские, притомившиеся в засаде, тоже были полны ожидания и временами посматривали в сторону повозки, где расположился его превосходительство. Однако Аристов по какой-то непонятной причине продолжал медлить. И когда ожидание преодолело критическую точку, приблизившись к шестидесяти минутам ожидания, Григорий Васильевич, тяжко вздохнув, распорядился:
– Ну что, родимые, – посмотрел он на секретаря, – кажется, наш час настал. Выдвигаемся!
Еще через минуту к подъезду дома с двух сторон, вытянувшись в неправильные линии, торопливо двинулось несколько человек в одинаково темных фраках. Следом, помахивая тростью, шел Григорий Васильевич Аристов.
Переведя дыхание, генерал преодолел высокие пролеты и поднялся на четвертый этаж. Шагнув в гостиную, он увидел нескольких человек, сидевших вдоль стены на стульях, явно оторопевших от столь значительного количества полицейских, невесть откуда взявшихся. Среди них, находившихся немного в сторонке, присутствовали артисты Малого театра Митрохин и Дергунов. Однако среди них не было ни Феоктиста Епифанцева, ни Евдокима Ануфриева, ни женщины-мошенницы.
– Что-то часто мы с вами стали видеться, господа! – сурово сдвинул брови генерал.
– Пригласили на обед, не могли отказать, – виновато заговорил Митрохин, угодливо улыбаясь.
– Где хозяйка?
– Тут пришел молодой человек… Ее жених, надо полагать… Бывший… Видно, для разговора, вот они прошли в ту комнату и уединились.
Григорий Васильевич подошел к двери и потянул за ручку. Дверь оказалась закрыта.
– А это что еще за дела? – недовольно проговорил он.
– Видать, заперлись, – высказал предположение артист.
– Ломать дверь! – приказал Григорий Васильевич.
– Как бы того… конфуза не вышло, – высказался со значением артист. – Дело-то молодое.
– Ничего, переживут, – буркнул Аристов. И, сердито глянув на оторопевших полицейских, сказал: – Мне вас подгонять нужно?
Один из них, тот, что стоял ближе к двери, с крупными налитыми плечами, молча кивнув, с силой навалился на запертую дверь. Дверь глухо ухнула, будто бы от боли, достойно выдержав натиск, – лопнул лишь косяк, пустив в комнату злую щепу. Отступив еще на шаг, полицейский втянул голову в плечи и ударил с такой силой, что замок вывернуло с громким треском, и дверь, сорвавшись с петли, распахнулась.
Комната была пуста.
– Ну и где же он тут спрятался? – зло сказал Григорий Васильевич. Помахав кулаком артистам, добавил: – Уж я еще поговорю с вами! Куда ни пойду, вы всюду передо мной толкаетесь…
Напротив высокого окна с откинутыми по сторонам занавесками была узкая дверь. Дохнуло сквозняком, скрипнув, она приоткрылась, как если бы кто-то потянул ее изнутри. Через проем была видна крашенная в коричневый цвет стена явно нежилого помещения.
Быстрыми шагами Григорий Васильевич распахнул дверь и увидел, что она уводила в длинный коридор, по обе стороны которого в гостиничной последовательности располагались двери.
Не оглядываясь, зная, что за ним топают полицейские, он устремился по длинному коридору, который заканчивался широкой мраморной лестницей.
– Проклятье! – невольно высказался генерал. – Вниз!
Первым, увлекая за собой остальных полицейских, сбежал Кривозубов. Григорий Васильевич, чуток запыхавшись, появился минуты через две, крепко стукнув входной дверью.
Мраморная лестница выводила в проходной двор, огороженный с двух сторон глухим высоким забором, третья сторона представляла собой широко распахнутые ворота, через которые была видна жизнь многолюдного города: весело пробегали пролетки, подгоняемые возницами, задиристо, заставляя обращать на себя внимание, проезжали автомобили, а по тротуарам в обе стороны, кто торопливо, а кто неспешно, прогуливались пешеходы.
– Кто стоял у этих ворот? – сурово посмотрел Григорий Васильевич на обескураженных полицейских.
– Агент Непоседов, – виноватым голосом ответил Кривозубов. – Может, он и сейчас там стоит, – показал сыщик в сторону выхода.
Проходной двор был не самым чистым местом Москвы, – с каждого угла так и тянуло смрадом. Было понятно, что сюда уже давно не наведывалась метла дворника. У ворот лежало несколько бутылок из темно-зеленого стекла; надо полагать, в вечернее время подворотня была популярным местом среди бродяг.
Преодолевая брезгливость, Аристов обошел деревянный настил с какой-то материей, видно, служивший бродягам постелью для ночлега, чертыхнулся разок, когда каблуки начищенных ботинок провалились в вонючую жижу.
У ворот со стороны улицы со скучающей физиономией прохаживался агент. Затянувшееся ожидание превратилось для него в настоящую пытку, и он торопил течение времени. Появление его превосходительства в окружении полицейских привело к большому смущению. Неловко улыбнувшись, Непоседов произнес:
– И мышь не проскочила, ваше превосходительство! Служу-с!
– Какая, к дьяволу, мышь! – побагровел от возмущения Григорий Васильевич. – Они убрались из этой квартиры уже час назад! Что ты делал в это время?!
Губы сыщика задрожали от обиды.
– Но позвольте… – забормотал он, покрываясь бледностью.
– Не позволю, черт тебя побери! – все более серчал Григорий Васильевич. – Кто в последний час выходил отсюда?
– Мальчуган один был, в бакалею направлялся, потом вернулся, булки с маком нес…
– Какой, к черту, мальчуган?! Какие булки?! – все более распалялся Аристов. – Я говорю, кто выходил из попадающих под словесный портрет?!
– Никого, ваше превосходительство. Хотя постойте… – его лицо вдруг просветлело от нежданно пришедшей мысли. – Двое выходило, ваше превосходительство, – быстро заговорил агент. – Старик один,
