дворовое окно и сиганул. И садами к Казанке, куды ж более-то? Кинулся в реку, плыть начал. И откуда сил столько взялось – вмиг реку осилил. Даже как будто и не запыхался. Ну, и дунул дальше бегом: холодно, чай, думаю, хоть согреюсь. Так до этой станции и добежал...
– И дальше бы небось бежал, ежели б меня не встретил, – заметил Валериан.
– Не-е, – ухмыльнулся Альбинский, – дальше б не бежал. Здесь ни белых, ни чехословаков нетути...
Из-за поворота вкатился на станцию поезд главкома с зелеными вагонами. Клацнув тормозными колодками, замедлил ход и встал, отдуваясь, прямо против железнодорожных касс, возле которых стояли товарищи Бочков, Валериан Межлаук и рабочий-партиец Альбинский с руками, никогда не знавшими трудовых мозолей.
– Слава Иегове, – прошептал Борис Иванович, покосился на ящики с золотом, горкой лежащие за передними сиденьями «Мерседес-Бенца», и призывно замахал рукой.
– Слава богу, успел, – то ли прошептал, то ли подумал про себя младший из братьев Межлауков.
– Слава труду! – громко воскликнул рабочий-партиец с руками скрипача или настройщика роялей и в грязных подштанниках, которые постеснялся бы одеть самый что ни на есть нищий попрошайка с Толчка. – Да здравствует пролетарская революция!
Он затянул было:
Однако сорвался на фальцет и замолк, перестав пыжить цыплячью грудь...
Золото Бочкова погрузили быстро. Покурили возле вагонов, поговорили о всяком-разном и засобирались далее. Перед тем как рассесться по вагонам, товарищ Лацис подозвал двух латышских стрелков из личной охраны и велел им сесть к машинистам.
– Так, на всякий случай, – пояснил он товарищам. – Там у них помощник ранен. Так чтобы не удумали чего.
Через минуту с небольшим поезд, с шипением выпустив несколько облачков пара, двинулся дальше, держа направление на Красную Горку.
Глава 23. ЧТО В СУМКЕ?
Мамай со своими людьми двигал скорым шагом по Тихорецкой улице, держа путь к железнодорожной насыпи. На околице деревни Крутовка, когда до полустанка было подать рукой, из лесочка вышли пятеро вооруженных мужчин, держа винтовки наперевес. Командовал ими юноша студенческого вида с маузером на боку.
– Кто такие? – спросил юноша, расстегивая кобуру маузера.
– А вы кто есть? – нахально спросил химик-адъюнкт, нагло уставившись в глаза юноши.
– Я уездный военком Терехин, командир отряда рабочего ополчения с завода Крестовниковых. Попрошу предъявить документы.
– Пешенцы мы, – ответил за всех Мамай. – Ат пелых пешим.
– Документы, – отчетливо повторил военком и сдвинул белесые брови к переносице.
– С документами, товарищ военный комиссар, все в порядке, – миролюбиво произнес адъюнкт, доставая из внутреннего кармана пиджака удостоверяющие личность бумаги. – Так что не извольте беспокоиться.
– А я вот беспокоюсь, – на полном серьезе ответил военком, принимая из рук химика бумаги. – Очень даже беспокоюсь... А ваши документы? – глянул он в сторону Мамая и электрического мастера.
Мамай и его спутник сунули руки в карманы. Терехин тем временем разглядывал документы несостоявшегося профессора, и белесые брови его поползли вверх.
– Беженцы, говорите?
– Аха, пешенцы, – подтвердил Мамай, держа руку в кармане.
– Издалека же вы бежите, – с большой язвой в голосе произнес Терехин, доставая из кобуры маузер. – Аж из самой Москвы.
– Голотнэ там, – произнес Мамай и сделал печальные глаза. – Ни хылепа нету, ни муки, ни кырупы...
– А у нас, значит, не голодно? – ехидно спросил военком. – У нас, значит, рай? А ну, покажи, что в сумке! – вдруг вскричал Терехин и, отступив на шаг, навел маузер на адъюнкта. – Покажи, я сказал!
– А что в сумке? Да ничего в сумке, – немного растерялся химик, крепко схватившись за лямку на плече. – Так, личные вещи, хлеб, колбаса...
– Григорий, Панкрат, – приказал Терехин.
Двое рабочих вразвалку подошли к адъюнкту, и один из них взялся за сумку:
– Покажь!
Несостоявшийся профессор еще крепче ухватился за лямку.
– Покажь, кому говорю!
Рабочий дернул сумку на себя, и из нее на землю просыпалось несколько монет.
– Золото! – удивленно вскричал рабочий и передернул затвор винтовки.
Вместе с клацанием затвора раздалось два выстрела. Рабочий, что приуготовлялся стрелять, удивленно посмотрел на дымящуюся дырку в кармане Мамая и рухнул в порыжелую траву. Военком, согнувшись, выронил маузер и застонал, прижимая ладонь к животу.
Не вынимая руки из кармана, Мамай выстрелил в направлении трех рабочих, застывших с разинутыми ртами возле лесочка. Те, побросав винтовки, дунули в разные стороны и через мгновение скрылись из виду.
– А я? – спросил побелелыми губами второй рабочий, что подходил обыскивать адъюнкта.
– А ты, Гриша, молись, – усмехнулся химик.
– Я не Гриша, я Панкрат, – проблеял пролетарий.
– Все равно молись, – безапелляционно заключил адъюнкт-химик.
– Латны, хыватит, – буркнул Мамай, с сожалением поглядывая на большую дыру в кармане «спинжака». – Итти надэ.
Он первым двинулся к железнодорожной насыпи. За ним последовали адъюнкт-химик и электрический мастер, попыхивая неизменной папиросой.
– А я-то, я? – прокричал им вслед Панкрат.
– Вот дубина, – сказал, обращаясь к электрическому специалисту, адъюнкт. – Он что, хочет быть застреленным?
– Итому... камисару сваиму памаки, – обернулся к нему Мамай и прибавил шагу.
– И куда мы теперь? – поравнявшись с вожаком, спросил адъюнкт.
– Вы Масыкыву, – невозмутимо ответил Мамай.
– Вот так, пешкодралом? – удивился химик и посмотрел на пыхающего папиросой электрического мастера, словно приглашая его удивиться вместе с ним.
– Пащиму пешыкодыралом? – удивился, в свою очередь, Мамай. – На поисте паидим.
– А где мы возьмем поезд? – не унимался адъюнкт.
– На вокызале, – ответил Мамай и отвернулся от назойливого подельника, показывая тем самым, что прения окончены.
– Ну, правильно, – подал вдруг голос электрический мастер. – На вокзале мы затеряемся в толпе, и донимать нас, кто да откуда, никто не будет.
– Тощнэ! – изрек Мамай и, ступив на шпалы «железки», пошел столь быстро, что химик и электрический мастер, каждый более чем на двадцать лет младше его, стали едва за ним поспевать.
На вокзале горели товарные склады. Их никто не тушил. Толпу желающих отъехать сдерживала цепь латышских стрелков, держа наперевес винтовки с примкнутыми штыками.
На первом пути под всеми парами стоял паровоз с тремя вагонами, которые, ежели бы на то поступило распоряжение, не вместили бы и трети всех желающих покинуть город. Но такового распоряжения никто не собирался делать.
Ждали командующего Восточным фронтом Иоакима Вацетиса, с полчаса назад покинувшего штаб
