А потом лес кончился, и она вышла на обрывистый берег озера.
Там, на толстом суку растущего у самого обрыва дерева, сидела девушка в светлом сарафане. Ее длинные волосы закрывали плечи до самых локтей. Прислонившись спиной к стволу дерева, девушка пела, покачивая ногами в такт музыке.
То ли от усталости, то ли от пережитого страха со слухом Марины произошло что—то непонятное — ей померещилось, что голос девушки вдруг стал доноситься со всех сторон сразу. Это было так неприятно, что у Марины закружилась голова.
Девушка перестала петь.
— Ты что здесь делаешь? — спросила она Марину.
— Я заблудилась, — ответила та слабым голосом — головокружение не проходило, перед глазами все плыло. — А ты что здесь делаешь, ночью, одна?
— Пою, разве ты не слышишь? — И девушка засмеялась так звонко, что Марина схватилась за уши.
— Где ты живешь? — спросила она, когда смех затих и звон в ушах прекратился.
— Здесь! — девушка обвела рукой лес и озеро. — А ты тут зачем ходишь? Я тебя в гости не звала!
Марина молчала, не зная, что ответить.
— Да ты не бойся! Я на тебя не сержусь! Я вижу — ты мне зла не желаешь. Ведь нет?
Марина замотала головой.
— Ну и хорошо! Тогда спи. А я тебе колыбельную спою.
И она снова запела свою песню без слов. Марина почувствовала, что у нее подгибаются колени. Она пыталась понять, что с ней, где она, как сюда попала, но не могла.
Вдруг девушка спрыгнула с дерева, оборвав песню, и, сердито топнув ногой, крикнула:
— А ну спать, быстро! Кому говорю!
В глазах у Марины потемнело, она сделала два неверных шага и без чувств упала на траву.
Глава 24
ВСЕ МОЖЕТ МАГИЯ
Открыв глаза, я села, испуганно озираясь вокруг. Прямо передо мной, за обрывом, расстилалось озеро, над которым быстро таяла ночная дымка — за домами поселка уже показался ослепительно яркий край солнца. Господи, как меня сюда занесло?
Пошарив по траве рукой, я схватила лямку рюкзака, вскочила на ноги и торопливо пошла вдоль берега — в ту сторону, где песчаный пляж полого спускался к краю воды.
Умывшись и прополоскав рот — жажда мучила меня ужасно, но я не была уверена в пригодности озерной воды для питья, — я, наконец, почувствовала себя готовой к тому, чтобы попытаться вспомнить события вчерашнего вечера.
Несмотря на то что второй охранник и второй шофер за небрежное выполнение своих обязанностей были отправлены Листовским обратно в Москву и на смену им приехали другие парни, и не два, а целых четыре, охрана дома лучше не стала — в этом мне удалось убедиться на собственном опыте.
Не претендуя на оригинальность предлога, я сообщила обитателям дачи, проводившим вечер на веранде, что умираю от желания спать, после чего удалилась в свою комнату. Через пять минут я благополучно выпрыгнула через окно в густеющие сумерки и устремилась по направлению к задней калитке.
Когда я шарила рукой под порожком сарая, кто-то тяжело и горячо задышал у меня над ухом. Помертвев, я повернула голову налево и обнаружила рядом с собой огромную остроухую овчарку. И, цепенея от страха, подумала, что сейчас мне предстоит превратиться в прекрасный нежирный фарш. Но овчарка добродушно лизнула меня в щеку и бесшумно исчезла.
Немного придя в себя, я достала ключ и, с трудом попав им в скважину, отперла замок на сарае, где меня дожидалась лестница.
Крапиву в этот раз мне удалось перепрыгнуть, но зато я умудрилась ободрать коленку. И все из-за того, что мне вовремя не пришло в голову утащить у Кирилла ключ от калитки.
Так. Все это я помнила хорошо.
Помнила и сидение в колючем, как сволочь, кусте шиповника, и появление Вадима, и то, как я шла за ним по лесу, и то, как упала…
Но дальше воспоминания начинали путаться. Скитания по темному лесу, доносящееся со всех сторон пение без слов… Смеющаяся девица, сидящая на ветке дуба…
Либо мне все это приснилось, либо я просто спятила.
Верить в то, что я спятила, не хотелось. Неужели это был сон? Очевидно, потому что других объяснений я придумать не могла. А Вадима я упустила, и это обидно…
Господи, как же я забыла! Я же обещала Себастьяну проводить Кирилла с отцом!
Вскочив на ноги, я помчалась прочь от озера. Рюкзак прыгал у меня за спиной. Вдруг они уже встали и хватились меня? Что я им буду объяснять? Что решила вспомнить детство золотое, вообразила себя индейцем на тропе войны и решила переночевать в лесу, чтобы укрепить в себе боевой дух?
Новая ужасная мысль поразила меня в самое сердце так, что оно тоскливо екнуло: если даже мое отсутствие осталось незамеченным, как я теперь попаду обратно на дачу? Не идти же с просьбой к Вадиму еще раз подсадить меня?
В конце концов я решила пройти через парадный вход. Спросят, где была, навру что-нибудь. Не поверят — их проблемы. А вообще — я им отчет в своих действиях давать не обязана! Я Себастьяну-то не всегда докладываю то, что знаю, а ведь он, как ни крути, мой начальник, причем начальник любимый!
Но спрашивать меня никто ни о чем не стал. Новый охранник у ворот, уже знавший меня в лицо благодаря вчерашнему инструктажу Листовского, без лишних слов хмуро отворил передо мной калитку. Домработница, хлопотавшая на веранде, взглянула изумленно и испуганно, но тоже не сказала ни слова, только кивнула в ответ на мое еле слышное приветствие.
А к моменту появления Кирилла с Листовским я уже успела спрятать рюкзак в комнату с часами, и по моему виду никак нельзя было догадаться, что я всю ночь шаталась по лесу, вместо того чтобы сладко спать в своей постели. Даже блямбу на колене я скрыла, переодевшись в легкие брюки.
Как я и предполагала, в проводах не было никакого смысла. Отец с сыном торопливо проглотили по чашке кофе с бутербродами, я с наслаждением выпила чаю, и мы пошли к джипу, выгнанному из гаража Варфоломеем. Ничего подозрительного я не увидела — никто не крутился поблизости, никаких странных предметов не валялось на дороге; вообще все было настолько обыкновенно, что у меня даже появилось легкое чувство разочарования.
Джип уехал, устроив на дороге небольшую пыльную бурю. Я облегченно вздохнула и пошла в дом.
Вернувшись в свою комнату, взяла с подушки мобильный телефон, задумчиво покрутила в руке и отключила. Положила его на подоконник, сбросила с себя брюки…
Куда я их уронила и как добралась до постели, уже не помню.
Когда я проснулась, дом заметно опустел — Юля, Борис и домработница куда-то подевалась, а охрана попряталась, как тараканы по щелям.
Проглотив оставленные мне оладьи с повидлом, я заварила себе чаю покрепче и, закурив воображаемую трубку, обратилась к воображаемому собеседнику в лице стеклянного графина с клюквенным морсом:
— Итак, Ватсон, — проскрипела я, — что вы можете сказать об этом деле?
Графин подавленно молчал.
— Да, дорогой друг, — согласилась с ним я. — Дело довольно сложное и запутанное. Но если правильно использовать свое серое вещество…
Тут я запнулась, вспомнив, что о сером веществе любил разглагольствовать Пуаро, а совсем не Шерлок Холмс. Впрочем, замешательство мое длилось недолго, и я продолжила свою речь:
— Поскольку наша вчерашняя затея с треском провалилась… м-да… причем в самом прямом смысле, нам, очевидно, следует поразмыслить о наших следующих шагах. Что вы можете предложить? Графин продолжал безмолвствовать.
— Что ж, — с чувством превосходства произнесла я. — Раз у вас нет никаких предложений, придется положиться на мою интуицию. А она подсказывает мне…
Но интуиция молчала, как графин.
