не хотелось ужасно, но рядом не было никого, кто мог бы сделать это за меня.
Общий план берега, светлая точка у кромки воды. Тело целиком, несколько ракурсов. Отдельно лицо… Бр-р… Жуть какая… Существование души доказывается хотя бы тем, что, когда люди умирают, то, что от них остается, уже мало походит на человека — что-то вроде куклы, только гораздо страшней.
Стоп, стоп, а это что такое?
Крупным планом — ключицы умершей. Под ними, на тонкой цепочке — металлический православный крестик с тремя камешками.
Четвертого, справа, не хватает.
Глава 25
ОТ ЛЮБВИ ДО НЕНАВИСТИ
— Намажь мне спину, пожалуйста.
Борис положил книгу на одеяло страницами вниз, чтобы не захлопнулась случайно, и взял протянутый ему оранжевый флакончик с солнцезащитным кремом. Юля перевернулась на живот и расстегнула бретельки купального лифчика.
— Не нравится мне эта девка, — сказала она. — Всюду рыщет, вынюхивает, высматривает. Помнишь, как она вчера вечером зевала и говорила, что спать пойдет? Так вот — ее всю ночь в комнате не было, она вернулась только под утро, перед тем, как уехали Кирилл и Андрей Евгеньевич.
— С чего ты это взяла? — хмуро, словно через силу, откликнулся Борис, круговыми движениями втирая крем в Юлину слегка покрасневшую кожу.
— Заглянула к ней в комнату! Это ты ходишь, ничего вокруг не видишь, вот мне и приходится беречься за двоих!
— Может быть, я вижу мало, но не настолько мало, как тебе хотелось бы.
Юля приподнялась на локтях и посмотрела ему в лицо.
— Я что-то не понимаю, о чем ты говоришь. И почему в таком тоне? Ты меня случайно ни с кем не перепутал?
— Разве тебя можно с кем-то перепутать? — горько усмехнулся Борис. — А вот ты, очевидно, ошиблась дверью прошлой ночью, когда проверяла, у себя ли Марина. Возвращалась к себе, а зашла к Кириллу… Но всего удивительней, что ты так у него и осталась.
Повисла тяжелая пауза.
— Ах, вот оно что, — наконец сказала Юля. — А я-то все понять не могу, почему это ты с самого утра в мою сторону не глядишь.
Борис вытер о бедро жирные от крема пальцы.
— А ты бы меня спросила, хоть раз в жизни поинтересовалась, что со мной происходит.
— Я ждала, что ты сам мне все скажешь.
— Ну, вот я и сказал. И, знаешь, мне даже не очень интересно знать, что ты мне ответишь. Меня в последнее время уже очень мало что интересует.
Юля щелкнула пластиковыми замочками лифчика и села на одеяле, презрительно глядя на Бориса.
— Можно подумать, тебя хоть что-нибудь интересовало раньше! Я бьюсь как рыба об лед, а ты хоть когда-нибудь, хоть один-единственный раз попытался мне помочь!
— Спать с Кириллом? Извини, я не по этой части.
Раздался громкий хлопок — это Юля ударила Бориса по щеке.
— Если ты такой правильный, такой чистенький — иди и поговори сегодня с Кириллом! Да-да! Поговори! Только уж расскажи ему все! Ему должно понравиться то, что ты проделал за последние три месяца. Можешь сказать ему, что все это придумала я, ведь правда, верно? Только не забудь: придумывала-то я, а делал — ты. А о самом главном расскажи, порадуй его. И я посмотрю, что будет дальше…
Борис опустил голову, кусая губы. Юля засмеялась.
— Ты так смело обвиняешь меня, а чем ты лучше? Чем? И в чем ты можешь меня упрекнуть? Разве только в том, что я неаккуратно прячу концы в воду. Ну уж извини, дорогой! Так получилось! В другой раз буду осторожнее, чтобы не ранить твое чувствительное сердце.
— Я тебя ненавижу, — прошептал Борис — Убил бы, если б только мог.
— Да уж я заметила, что убить — у тебя кишка тонка, — насмешливо заметила Юля. — А знаешь, что самое смешное?
Она провела рукой по его щеке. Он отвернулся, вздрогнув. Тогда она подсела к нему поближе и обняла его. Он попытался вырваться, но как-то неуверенно, словно нехотя. Она засмеялась и поцеловала его сзади в шею, потом в мочку уха.
— Повернись ко мне, — тихонько сказала она.
Он повиновался с отчаянием на лице.
— От любви до ненависти один шаг, — она положила руки ему на плечи. — И обратно тоже. Ты ведь по-прежнему любишь меня.
Он закрыл глаза и молча кивнул.
Глава 26
ЧЕМ ДАЛЬШЕ В ЛЕС, ТЕМ БОЛЬШЕ ДРОВ
Мобильный телефон зазвонил в тот момент, когда я медленно спустилась по щербатым ступеням в жаркий августовский день, все еще не оправившись от потрясения, вызванного моим внезапным открытием. Я даже не сразу поняла, откуда доносится это треньканье, а когда сообразила, что из моего рюкзака, окончательно растерялась. В чем дело, я же его отключала, разве нет? Конечно, я девушка рассеянная, если не сказать — растяпа, но не до такой же степени, всему есть предел, даже моей практической бестолковости!
Но когда из-под расчески, кассеты с записью сорокового концерта Моцарта, банки крема и прочей ерунды, которую мне было уже недосуг разглядывать, я извлекла мобильный телефон и, приложив его к уху, услышала до боли знакомый насмешливый голос, мне все стало ясно:
— Неужели ты не понимаешь, что при желании я тебе и по сломанному телефону могу позвонить?
— Ну, я как-то упустила это из виду, — искренне призналась я. — Главное, ты мне по электрической плитке не звони или по мясорубке.
— Неужели ты обо мне так плохо думаешь? — засмеялся Себастьян. — Хотя идея хорошая… Даниель проверил твою гранату. Похоже, это то, что нас интересует. Теперь рассказывай: кто, что, откуда и так далее.
— Так вот зачем ты мне звонишь! Все по делу! А я так ждала, что когда-нибудь ты хоть на минуту забудешь о делах и захочешь сказать мне что-нибудь приятное. Личного, а не делового характера.
— Если говорить о личном, то ничего хорошего сообщить тебе не могу. Я на тебя обижен. Ты секретничаешь с Даниелем за моей спиной, я все узнаю в последнюю очередь…
— Это тоже все относится к работе, между прочим.
— Ну, — Себастьян слегка смутился, — мы же вместе работаем.
— Ага. В последнее время только работаем, — я не смогла удержаться от шпильки.
— И я бы не сказал, что плодотворно. Ты почему-то предпочитаешь действовать в одиночку. А потом нам с Даниелем опять придется извлекать тебя из какого-нибудь зловещего подвала.
— Ну, вспомнил! — усмехнулась я. — Тогда я была молода и неопытна!
В трубке фыркнули. Потом совершенно серьезным голосом сказали:
— Если ты думаешь, что я ничего не понимаю, то напрасно. Хватит тянуть время и заговаривать мне зубы. Или ты рассказываешь все о гранате, или…
— Или что? — кокетливо прокудахтала я.
Во время нашего разговора я не прекращала двигаться и в эту минуту очутилась на краю асфальтового пятачка, пышно именуемого площадью. На противоположной ее стороне мои голодные глаза узрели вывеску «Шашлычная», сизый дымок над мангалом и круглые белые столики под пропыленным тентом. Когда ветер подул в мою сторону, принеся с собой волну запаха мяса и лука, из недр моего организма раздался жалобный стон желудка.
— Или что? — повторила я скорее по инерции, чем из действительного интереса. Тарелочка шашлыка волновала меня сейчас куда больше, чем ответ Себастьяна, который, очевидно, не смог придумать ничего лучшего, чем мрачно произнести:
