Себастьян улыбнулся:
— Валечка, милая, но ведь и я делюсь с тобой информацией, которую ты с блеском используешь в своих материалах, разве не так?
— Так, конечно. Но все равно чертовски обидно! Так хочется совместить приятное с полезным!
— В нашей жизни такое удается очень редко, тебе ли это не знать! Итак, я внимательно тебя слушаю.
— Предупреждаю, слушать придется долго. Личная жизнь покойной Евгении Прошиной отличалась богатством и разнообразием.
— Ничего, у меня есть время Шатенка достала из пухлой диджейской сумки потрепанный ежедневник и, раскрыв его в середине, начала рассказ. Себастьян слушал не перебивая, только время от времени кивал головой да помешивал трубочкой лед в апельсиновом соке.
— Вот и все, — наконец сказала шатенка, захлопывая ежедневник. — Могу добавить только одно оказывается, он был в «Поземке» вчера вечером, приблизительно в одно время с нами. Кстати, ты слышал, какая заваруха случилась там уже после нашего ухода?
— Слышал, — кивнул Себастьян. — Надеюсь, с ним это никак не связано?
— Не знаю. Но вряд ли. Кстати, не похоже на то, чтобы он сильно горевал о смерти своей ненаглядной. Говорят, с ним в клубе была какая-то рыжая девица.
— Рыжая? — переспросил Себастьян.
— Да. Ты ее знаешь?
Себастьян пожал плечами и медленно ответил:
— Рыжих в Москве много.
Глава 16
СПЛЕТНИ ПОД АБСЕНТ
Едва за Даниелем, шутливо отмахивавшимся от моих бурных благодарностей, захлопнулась дверь моей квартиры, я кинулась к телефону и без особой, впрочем, надежды на успех набрала номер Варвары. Однако, очевидно, в виде компенсации за порушенную любовь судьба дала зеленый свет моему путешествию по полосе удач. Проще говоря, Варя оказалась дома, никуда не летела и жутко обрадовалась моему звонку.
— Куда ты вчера делась? — восклицала она. — Я вчера в «Поземке» встретила друзей, мы тебя искали-искали («Как же, ври больше», — беззлобно подумала я), а потом поехали к Ромику, ну, я тебе про него рассказывала, он такой классный! Было обалденно, мы пили глинтвейн, а Танька-цыганка, ну, помнишь, я тебе о ней говорила, гадала всем по рукам.
— И что нагадала? — автоматически поинтересовалась я.
— Ой, ерунду какую-то! Она, наверное, глинтвейна перепила. Сказала, что мне грозит опасность от большой собаки! У тебя случайно нет большой собаки?
— Нет, ни большой, ни маленькой. — Я лихорадочно соображала, как бы половчее напроситься к Варе в гости — так, чтобы это выглядело естественно, и так, чтобы не получить отказа. К счастью, везение по- прежнему было на моей стороне.
— Слушай, приезжай в гости. У меня сейчас Ленка сидит, помнишь ее? Поболтаем, выпьем абсента, Вадик из Праги привез.
Никакой Ленки, разумеется, я не помнила, абсент мне и даром не был нужен, несмотря на пиетет к Рембо, Верлену и прочим великим любителям этой зеленой жидкости, но приглашение я приняла без промедления, хоть и понимала, что Ленка и абсент будут помехой моим коварным планам.
Чтобы обезопасить себя от действия спиртного, я на всякий случай порылась в рюкзаке и переложила диктофон со дна на поверхность, предварительно обследовав его на предмет наличия кассеты внутри.
Когда я переступила порог обширной Вариной квартиры, оснащенной всеми прелестями евроремонта, вроде теплых полов в санузлах и освещения, включающегося от датчика движения в коридоре, не говоря уж о навесных потолках, окнах с рольставнями и прочими излишествами, с трудом воспринимаемыми сознанием выросшего в «хрущобах» и панельных домах советского человека, первая моя мысль была: даже если поселить нас во дворце, мы все равно будем сидеть вместе с гостями на кухне. Именно с кухни доносилась музыка, и именно туда после серии приветственных поцелуев потащила меня Варя.
Ленку я так и не узнала, что не помешало мне принять живое участие в обсуждении принесенных ею фотографий, снятых во время ее недавнего путешествия по Ирландии. К моему приходу девушки уже успели весьма основательно приложиться к бутылке с зеленым напитком, так что воспоминания об Ирландии были весьма живописны, несмотря на периодические провалы в памяти рассказчицы, которая то намертво забывала название места, то не могла узнать, что за здание запечатлено на снимке. К счастью, ни рассказчицу, ни слушателей это совершенно не смущало.
Меня лично смущало совсем другое. Все мои попытки свернуть с темы дальних странствий на скользкую тропинку к разговору о жизни и судьбе убитой актрисы терпели крах по той простой причине, что нетрезвые девушки никак не могли удержать одну мысль в голове дольше минуты и скакали с одной зарубежной проблемы на другую, как горные козы по отвесным скалам. Глядя на стремительно убывающий абсент, я начала впадать в отчаяние.
— А ты знаешь, что мне Ромик вчера сказал? — Внезапно прервав душераздирающий пассаж о жестокостях британского визового режима, Ленка схватила Варю за руку. — Что Женька Прошина собиралась вернуться к своему бывшему мужу. Как его... Курортову... Кавказову...
Навострив уши, я с отсутствующим видом полезла в рюкзак.
— Крымову! — помогла Ленке Варя. — Только все это ерунда!
— Ничего не ерунда! Ромик говорил, что видел их у Михалыча вдвоем — вечером, перед тем как... Ну и вот, они стояли вместе и ворковали как голубки!
— Ромик пришел к Михалычу такой хороший, что от его дыхания птицы замертво с веток падали, что он мог видеть! А я тоже там была! И тоже видела их! И, уж поверь мне, разглядела все получше, чем твой пьянчуга Ромик! По мне, так они были не как голубки, а как петухи бойцовые! Она едва ему в морду не вцепилась, а он на нее так смотрел, как на мокрицу, которую раздавить хочется, но очень противно!.. Слу- ушайте!
Варвара подскочила на табуретке и уставилась на Ленку широко открытыми глазами. Мне ужасно хотелось еще раз залезть в рюкзак и проверить, хорошо ли лежит диктофон, все ли в порядке с батарейками и не закрыт ли чем-нибудь микрофон, но усилием воли я сдержала себя.
— Слушайте! — повторила Варя и повернулась ко мне. — А может, это он, а? Он ведь с вечеринки сразу после нее ушел! И он один был, я видела! А она ему знаешь сколько гадостей сделала, Женька эта? Да я бы на его месте давно ей башку открутила! Точно! Это он.
Внезапно по кухне разнесся взрыв хохота. Мы с Варей в недоумении повернулись к Ленке, которая, схватившись за живот, умирала со смеху — крупные слезы катились по красному лицу, в широко разинутый рот без малейшего усилия мог влететь целый взвод мух.
— Ой, не могу, — верещала Ленка, раскачиваясь на табуретке в разные стороны и не замечая наших неодобрительных взглядов. — Ой, уморила!
Наконец справедливость восторжествовала — жизнерадостная идиотка качнулась посильнее и крепко тюкнулась лбом об стол. Посуда на столе задребезжала, зато хохот прекратился.
— С чего это ты так развеселилась? — спросила Варя, и в ее голосе явно слышалась уверенность, что подруге сегодня больше не стоит наливать абсента.
Ленка достала из стакана с кока-колой кусок льда и приложила к ушибленному месту.
— Ты сама подумай, что говоришь, — морщась, сказала она. — Ты новости не смотрела, что ли? Женьку кто-то искусал до смерти! Ты хочешь сказать, — она снова прыснула, — что это был Крымов? Я это как представила, чуть не описалась на месте.
— Вот этого не надо! — сурово ответила Варя. — Для этого у нас в доме туалет есть, и даже не один! И не принимай меня за такую же дуру, как ты! Крымов мог натравить на Женьку собаку, на это много ума и сноровки не требуется. Вот увидишь, это он, а наша милиция никого не найдет в результате! То ли дело на Западе полиция. Там, если кто-то совершает преступление...
Разглагольствования Вари о работе зарубежных правоохранительных органов я пропустила мимо ушей,
