— Слушай, а поконкретнее нельзя? И остановись хоть на минутку, а то у меня уже в глазах от тебя рябит!
— Можно! — рыкнула Надя и ловким прыжком уселась на стол, чудом не сбросив на пол телефонный аппарат, который, видимо, от ужаса немедленно зазвонил. Свирепо оскалившись, Надя сорвала трубку и оглушительно выпалила:
— Да!..
Тот, кто звонил, очевидно, обладал крепкой нервной системой, потому что у меня бы после такого ответа в лучшем случае на полдня пропал дар речи.
— Их нет!.. — Надя словно гвозди вколачивала. — Ни того ни другого!.. Не имею ни малейшего понятия! И вообще, сегодня суббота, между прочим, выходной день!.. Всего наилучшего!
С грохотом бросив трубку на место, она победоносно посмотрела на меня.
— Ты хочешь сказать, — осторожно поинтересовалась я, усаживаясь рядом с рюкзаком, — что они вызвали нас с тобой на работу, а сами не пришли?
— Не просто вызвали! — уточнила Надя. — Срочно вызвали! Понимаешь? Срочно! Как на пожар! Ты только посмотри на это!
Я с интересом вгляделась в протянутые мне Надей руки. Зрелище было и впрямь занятное. Маникюр на левой руке был безупречен — идеально обточенные ногти ровным слоем покрывал алый лак. Зато на правой руке лак украшал только ногти указательного и большого пальцев, да к тому же ноготь мизинца был сломан. Виной всему была спешка, вызванная звонком Даниеля. Как и мне, Наде было велено немедленно бросить все (и в первую очередь — пузырек с лаком «Мейбеллин») и, выпучив глаза, лететь на работу.
— Я специально его так и оставила, ничего делать не стала! — угрожающе размахивая скрюченным правым мизинцем, произнесла Надя. — Нарочно, чтобы этой заразе Даниелю всю морду расцарапать за такие шуточки!.. Ой!
Было от чего ойкнуть. Острые углы сломанного ногтя внезапно сгладились, а его поверхность на глазах начала приобретать алый цвет. То же произошло и с остальными ненакрашенными ногтями. В комнате отчетливо запахло лаком.
Бедная Надя в безмолвном изумлении смотрела на свои растопыренные пальцы. Я же обернулась в сторону лестницы, и не напрасно — по ступеням поднимались Себастьян и Даниель: оба в белом, словно только что из Рио-де-Жанейро, улыбки можно было подавать к чаю вместо сахара. Не выдержав, я тихонько захихикала. Надя подняла глаза.
— Радость моя... — с чувством произнес Даниель, обращаясь к ней.
И в ту же секунду пригнулся. Запущенный Надей дырокол с грохотом врезался в стену за его спиной и, упав, с лязгом и звоном запрыгал вниз.
— Но я же... — разгибаясь, попытался продолжить Даниель и, не договорив, присел. Над его головой с негромким свистом пролетел нож для разрезания бумаги и воткнулся в деревянную панель.
Наступила тишина. Даниель выпрямился и, заметно побледнев, уставился на слегка вибрирующую рукоятку ножа.
— Ты что? — еле слышно произнес он. — Ты... Ты же убить меня могла!
Странно было услышать это от ангела, но Даниель от перенесенного стресса, кажется, начисто позабыл о собственном бессмертии.
Себастьян, цвет лица которого тоже не улучшился, поднял левую бровь и скрестил руки на груди.
Надя и сама поняла, что с метанием предметов в живую мишень слегка переборщила. В мгновение ока почти потеряв природную смуглость — словно в кофе хорошенько плеснули молока, — она через всю комнату бросилась к Даниелю, и ее руки запорхали вокруг его головы, гладя щеки и волосы.
— Ты цел? — почти простонала она.
Вслед за этими словами руки Нади обвили шею Даниеля, и с его груди, куда она уткнулась носом, раздались приглушенные всхлипывания. Даниель обнял ее вздрагивающие плечи и с растерянной усмешкой посмотрел на нас с Себастьяном.
Я сидела в кресле, как мушка в янтаре, — неподвижно и беззвучно.
— Ты, надеюсь, ничем в меня швыряться не станешь? — поинтересовался у меня Себастьян, бесстрашно подходя поближе.
— Нет, — откровенно ответила я. — Во-первых, все равно не попаду, а во-вторых, я до смерти рада тебя видеть. Хотя все же и не прочь узнать, для чего вы нас с Надей выдернули из дома в разгар выходных и почему опоздали.
Упорно, но безуспешно пытаясь скрыть самодовольную улыбку, вызванную моим нежным признанием, Себастьян сказал:
— Видишь ли, мы хотели сделать вам сюрприз.
Даниель убрал правую ладонь с Надиной спины и, пошарив в кармане пиджака, взмахнул веером цветных бумажек.
— Билеты в кино, — пояснил Себастьян.
— Идея была моя, — добавил Даниель.
— Да, — хмыкнул Себастьян, — и исполнение тоже.
— Оно и видно! — высказалась уже пришедшая в себя Надя и шмыгнула носом.
— Можно подумать, ты в этом не участвовал! — укоризненно сказал Даниель Себастьяну.
— Участвовал, конечно.
— Да, еще расскажи всем, как я тебя уговаривал. Уламывал, словно красну девицу, как будто пойти в кино — это что-то невообразимое. А теперь еще эти две нос воротят. Что, разве я плохо придумал?
— Все бы было хорошо, если бы вы не опоздали, — подытожила я, изо всех сил стараясь не упасть духом при мысли о том, что Себастьяна пришлось уламывать. Не преуспев в этих стараниях, вздохнула и довольно кисло поинтересовалась:
— Что-нибудь произошло?
— Мы застряли в пробке! — сообщил Даниель.
Сказано это было почему-то с таким трагизмом в голосе, что мы с Надей дружно прыснули. Себастьян тоже улыбнулся. Один Даниель был непривычно серьезен.
— Нечего хихикать! Берите ваши сумки — и на выход, а то опоздаем, и будете потом говорить...
Но что мы будем говорить, так и осталось тайной, потому что на поясе у Себастьяна запиликал новенький мобильный телефон.
— Шнайдер слушает, — произнес Себастьян.
Закончив разговор, он повесил телефон на ремень и со вздохом сожаления обвел взглядом всех присутствующих:
— Угадайте, что я вам сейчас скажу.
— Кина не будет, — буркнул Даниель.
— Именно. Вместо этого мы отправляемся на встречу с нашим общим другом капитаном Захаровым.
— Недолго музыка играла, — обреченно пробормотала я и в ответ на Надин немой вопрос пояснила:
— Это я про выходные.
А на улице, между прочим, вовсю светило солнышко! Лето шло, был месяц июль. Летел тополиный пух, и мысли мои были под стать ему — легкие и безответственные. Думала я о том, как хорошо бы было сейчас взять Себастьяна под руку, и идти неторопливо, и беседовать о чем-нибудь приятном, вычитанном в умных и интересных книжках, или обсуждать случаи из жизни, или просто молчать таким многозначительным молчанием, в котором больше смысла, чем во всех разговорах, вместе взятых. Можно было бы купить эскимо на палочке, или мармелад в пакетике, или даже чипсы с кока-колой и сесть на скамеечку к какому- нибудь фонтану, если найдется свободное место, или гулять по бульварам — там тенисто, нежарко, шелест листвы заглушает звук автомобильных моторов, тихонько поскрипывает гравий под ногами, и можно целоваться, не стесняясь прохожих.
Но всем этим приятностям суждено было остаться только в моем воображении. В реальности наша пешая прогулка напоминала скорее марш-бросок. Себастьян и Даниель, быстро отмеряя огромными шагами метры асфальта, возглавляли подразделение. За ними на довольно значительном расстоянии хмуро тащились мы с Надей, подбадриваемые изредка поторапливающими окриками, не производившими,
