откровенно говоря, никакого эффекта.
Захаров — по своему обыкновению небритый и замученный, словно на нем трое суток без отдыха возили воду, — уже с комфортом устроился за зеленым столиком летнего кафе. При нашем появлении он приглашающе взмахнул почти пустой бутылкой пива. Себастьян и Даниель принесли еще два стула, и мы подсели к нему. Сомнительная чистота этой, с позволения сказать, мебели, заставила меня с сочувствием подумать о белоснежных костюмах детективов.
Сделав последний глоток и с огорчением взглянув на опорожненную емкость, Захаров скептически осмотрел нашу компанию и вместо приветствия осведомился:
— Что это вы такие разряженные? На прием в американское посольство собрались?
— Почти, — отозвался Себастьян.
— Зачем звал? — без лишних церемоний спросил Даниель.
— Соскучился! — насмешливо хмыкнул Захаров. — Да и пива давно не пил, а без компании да на свои деньги оно прямо в горло не лезет.
— Намек понят. — Даниель встал и, подробно опросив всех присутствующих за столом на предмет их пожеланий, направился к прилавку.
Так что чипсы с кока-колой я получила, а вместе с ними и лишнее доказательство давно известной истины: огромна пропасть между желаниями и их исполнением.
— Ну? — нетерпеливо сказал Даниель, поставив перед Захаровым очередную открытую бутылку пива.
Захаров неторопливо поднес горлышко бутылки к губам и, прикрыв от удовольствия глаза, отхлебнул одним глотком треть ее содержимого. Себастьян ждал молча, медленно пропуская сквозь пальцы черные зерна четок, снятых с запястья правой руки.
— Вообще-то, — с хрустом пережевывая горсть черных сухариков, произнес наконец Захаров, — помощников со стороны я терпеть не могу, даже при всей моей к вам симпатии, ребята.
— Если ты позвал нас, чтобы сообщить об этом, то должен тебя огорчить: нам это и так прекрасно известно, — мягко сказал Себастьян, — А если дело все-таки в другом, то, пожалуйста, сворачивай свое вступление, оно что-то затянулось.
Захаров вздохнул и провел ладонью по коротко стриженной голове. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, что и неудивительно — тарелок в этом кафе не водилось.
— Этой ночью в Москве произошло убийство, — начал Захаров.
— Редкость для нашего города! — ехидно заметил Даниель.
— Не сбивай меня! Такие убийства и у нас случаются нечасто. Убита известная актриса, Евгения Прошина.
— Я слышала об этом в новостях, — оживилась Надя. — Они намекали, что убийство совершил чуть ли не маньяк.
Я с уважением посмотрела на свою информированную приятельницу.
— Моя бы воля, — проворчал Захаров, — я бы этим журналюгам их длинные языки дверью зажимал, чтоб болтали поменьше. А убийство действительно странное, я бы даже сказал — жуткое. Судите сами.
Он достал из-под себя папку и, порывшись в ней, протянул через стол конверт.
— Да, — медленно произнес Себастьян, одну за другой передавая фотографии Даниелю. — Зрелище не для слабонервных. Такое впечатление, что ей перегрызли горло.
— Не только горло, — ответил Захаров. — Следы укусов есть на запястьях и кистях рук.
Мы с Надей дружно поежились. Взглянуть на снимки ни она, ни я даже не пытались. Не знаю, как Надя, а я один раз уже любовалась изуродованным трупом. Ощущения были такими сильными, что я едва не составила ему компанию. С тех пор моим правилом стало как можно реже сталкиваться с плохо выглядящими покойниками.
— А при чем здесь мы? — спросил Даниель. — Я что-то не понимаю. Действительно, убийство страшное, но почему мы должны им заниматься?
Захаров кивнул:
— Я понимаю. Помимо прочего, государство зарплату вам не платит, даже такую маленькую, как мне. Я тоже не сторонник ненужной благотворительности. Соглашение с вами будет чисто деловое, и ваша работа, как и моя, будет оплачена — мало не покажется.
— Кем это, интересно? — осведомился Даниель.
Захаров посмотрел на него как на умственно отсталого и, кашлянув, поинтересовался:
— Вы не забыли, ребята, что убита дочь министра финансов?
Даниель захлопал ресницами:
— Я об этом вообще понятия не имел!
— Ну, только господь всеведущ, — спокойно сказал Себастьян. — И все-таки, Захаров, почему мы? — И пристально посмотрел капитану в глаза.
— Не знаю, прав ли я, — ответил тот, не отводя взгляда, — но какие-то вы, парни, не такие. Слишком много знаете для обычных частных детективов. Это как раз то, что мне надо. Мне разрешили привлечь к расследованию всех, кого сочту нужным. Вы — именно то, что необходимо. Я уже сказал — убийство очень странное. Вот хотя бы это.
И он достал из кармана маленький прозрачный пакетик.
— Что это? — спросила я, приглядываясь.
— Шерсть, насколько я понимаю. Очевидно, найденная на месте преступления, — ответил Себастьян.
— Правильно, — кивнул Захаров.
— Кажется, собачья, — продолжал Себастьян.
— Я тоже так думал. Но когда эксперты осмотрели следы лап, оставленные вокруг тела, оказалось, что эта шерсть — не собачья.
— А чья же? — почему-то шепотом спросила Надя.
Захаров оглядел нас и негромко сказал:
— Волчья.
Глава 5
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
Стоявшая на полу у дивана пепельница давно уже переполнилась, и паркет вокруг нее был усыпан мятыми окурками и пеплом. Он лежал на спине, уставившись в потолок, и прикуривал одну сигарету от другой, даже не замечая этого. Их с Женей последний разговор снова и снова всплывал в его памяти.
Она подошла к нему первая — сам бы он ни за что не решился. Взяла его за рукав пиджака и увела в сторону, подальше от людей. Он пошел покорно, молча, еле передвигая ноги, бледный от смущения и растерянности. Заранее ужасаясь тому, что может сейчас от нее услышать, он смотрел на прекрасную линию ее изящно изогнутой шеи, обдуманно подчеркнутую поднятыми вверх волосами, и удивлялся, что не чувствует больше никакой боли, только нежелание вновь выяснять давно умершие отношения.
Она наконец повернулась к нему. Он поспешно отвел взгляд. На несколько секунд повисла пауза, тяжелая, словно пудовая гиря.
— Я хотела попросить у тебя прощения, — сказала Женя.
Он изумленно вскинул на нее глаза. Но не ответил ни слова, ожидая, что будет дальше.
— Ты знаешь, эта история с нашим разводом... Я сейчас очень изменилась. И теперь только поняла, как я была не права. Нет, я не в том смысле, что хочу к тебе вернуться. — Она смешалась и замолкла. Потом, собираясь с мыслями, медленно продолжила:
— Прошлого не вернешь. Мы оба стали совершенно другими людьми. Но я хочу, чтобы ты знал: то, что я сделала тогда, — это было не от злобы, не от ненависти, а от глупости. Я была такая...
«Избалованная и самовлюбленная», — с трудом сдерживая усмешку, подумал он.
— ..самолюбивая и нетерпеливая. Понимаешь, папа мне во всем потакал. Я привыкла, что у меня всегда было все и сразу. А когда не получалось, я приходила в такую ярость... Ужасно! Когда я узнала, что тебя пригласили на главную роль в фильме, а ты ведь не актер, а писатель, — как я рассердилась! Да еще ты ничего не сделал для того, чтобы меня пригласили на роль Анны...
