вздремнула, последовав примеру утомленного приключениями Пауля, но любопытство не давало мне покоя.
— Послушайте, мне казалось, что между силами добра и зла должна быть непримиримая вражда. Но что-то никакой вражды между вами и… э… — Тут я замолчала, потому что вдруг поняла, что не знаю настоящего имени Тигры.
— Вражда была. Но в свое время мы, то есть, как вы выражаетесь, силы света и силы тьмы, заключили между собой перемирие, — ответил Себастьян.
— Давно?
— По вашим людским меркам — давно. В 1917 году.
— После революции? — догадалась я. Себастьян фыркнул:
— Нет. После того как в Первой мировой войне было применено химическое оружие — сначала хлор, а через полгода — горчичный газ.
— Это случилось возле бельгийского городка Ипр, горчичный газ с тех пор называют ипритом, — пробормотал сквозь дремоту сведущий в истории Пауль.
— Да. — Себастьян помахал рукой, отгоняя от лица дым Даниелевой сигареты. — Стало ясно, что, если вы и дальше будете так же успешно уничтожать друг друга, скоро нечистым некого будет соблазнять, а нам, ангелам, спасать. Поэтому мы заключили перемирие, которое длится до сих пор и вряд ли будет нарушено.
— Так что твой дружок прав — во всех ужасах, произошедших за последние восемьдесят с лишним лет, виноваты сами люди, темное ведомство здесь ни при чем. — Даниель выбросил окурок в окошко. — Так куда мы едем за книгой?
— К тебе домой! — сказала Надя. Даниель расхохотался:
— Надеюсь, это все сюрпризы на сегодня?
Глава 39
РУССКИЙ ПАЦИЕНТ
По Ленинградскому шоссе на ураганной скорости, пронзительно и уныло завывая, мерцая красно- синим проблесковым маячком, мчалась машина «Скорой помощи». За рулем сидел молодой мужчина, выглядевший для водителя «Скорой» на редкость странно — тяжелый немигающий взгляд, испарина на лбу, мокрая от пота рубашка, прилипшая к широкой мускулистой спине. На сиденье рядом с водителем лежала небрежно скомканная куртка из светлой замши.
Когда впереди показалось высокое здание аэропорта — это было Шереметьево-2, — на бледных, как воск, щеках молодого человека проступили пунцовые пятна.
Видимо, пациент «Скорой» был лицом значительным, потому что перед бело-красным мини-фургоном мгновенно открывались все двери, ворота и шлагбаумы. Вскоре машина подъехала к маленькому самолету с ярко-красной надписью «Realt-express» на борту.
Молодой человек выпрыгнул из машины и вместе с вышедшим из самолета стюардом и двумя мужчинами в белых халатах помог загрузить в салон носилки, на которых лежало нечто, с виду напоминавшее древнеегипетскую мумию, замотанную для бальзамирования.
Последней из машины вышла заплаканная женщина лет тридцати, в дорогом джинсовом костюме и невероятной формы кроссовках. Молодой человек присел перед женщиной на корточки и завязал шнурок на ее правой ноге, до той поры волочившийся по земле, чего хозяйка кроссовок, впрочем, не замечала.
— Спасибо, Василек, — всхлипывая, сказала женщина. — Позаботься о Николае, пока меня здесь не будет, хорошо?
— Конечно, — ласково ответил молодой человек. — Не волнуйся, сестренка. Николай не пропадет. Не такой он человек, ты же знаешь… — Молодой человек замолчал, а потом с тревогой спросил: — Как ты думаешь, все обойдется?
— Не знаю, — тихо ответила женщина. — Все, что зависит от нас, мы сделаем. Остальное зависит от него самого и от…
Не договорив, женщина подняла глаза вверх, имея в виду то ли погоду, от которой зависел предстоящий полет, то ли того, от кого зависел и полет, и погода, и судьба человека на носилках, и многое, многое другое…
Через несколько минут маленький самолет с красной надписью разогнался по взлетной полосе, оторвался от гладкого покрытия и, поднявшись в воздух, взял курс на Швейцарию, где в маленькой частной клинике уже готовили операционную для таинственного русского пациента.
Глава 40
ЛЕСТНИЦА
Книга нашлась там, куда положила ее Надя, — в ящике секретера Даниеля.
Забыв обо всем на свете, сыщики с горящими глазами перелистывали пожелтевшие от времени страницы и, кажется, едва удерживались от соблазна понюхать и лизнуть переплет. Про нас с Надей было мгновенно и начисто забыто. Обидевшись, мы тихонько перешли через балкон в квартиру Себастьяна, уселись в кресла под стеклянным куполом и тихо, чтобы не разбудить сладко спящего на диване Пауля, повели беседу о своем, о девичьем.
— А зачем понадобилось ангелам жить здесь, среди людей?
— Я точно не знаю. Это как-то связано с Себастьяном. То ли он согрешил, то ли еще что-то… И его отправили сюда. А с Даниелем они друзья. Ну и Даниель решил, что не может оставить лучшего друга одного, и отправился вместе с Себастьяном.
— А я смотрела один американский фильм, так там ангелы выглядели совсем как люди, но у них не было…
— Сплетничаете? — На пороге балкона стоял Себастьян.
— Смотрели мы этот фильм. Сразу видно, что американский, — хмыкнул из-за плеча Себастьяна Даниель. — Глупость несусветная!
— И не говори, — махнул рукой Себастьян. — Это же надо придумать — ангелы выглядят как люди, только крылья у них как у здоровенных куриц, зато гениталии полностью отсутствуют!
— Никто же из людей, перед тем как сесть в машину, не станет отрывать у нее выхлопную трубу и припаивать к крыше перископ! — хмыкнул Даниель и включил электрический чайник.
— Принимая человеческий образ, ангелы ничего в нем не меняют, — сказал Себастьян. — Во всяком случае, не приставляют ничего лишнего и не убирают ничего нужного. Хотя, конечно, могли бы, при желании.
— Другими словами, у вас все есть? — на всякий случай еще раз уточнила я и густо покраснела.
— Конечно! — откликнулся Даниель и с готовностью добавил: — Показать?
— Нет! — хором взвизгнули мы с Надей, а ангелы покатились со смеху.
Внезапно раздался негромкий щелчок, тихое гудение, и двадцатидюймовый экран стоящего в комнате компьютера засветился. Все застыли как вкопанные.
— Это что еще… — изумленно произнес Даниель, выронив изо рта незажженную сигарету.
На серебристо-сером фоне монитора появилась надпись:
«Благодарю за службу. Жду сегодня с книгой на Лестнице».
Еще один щелчок — и экран погас.
— Так я и знал, — тихо сказал Себастьян.
— А я думал, тот, кто нас нанял, обычный человек, — приуныл Даниель.
— Зато теперь совершенно очевидно, что это один из нас, — ответил Себастьян. — Интересно получается.
