отрыли, через который мы пришли — он завален был, — пещеры в склонах нашли — натуральная крепость, только непонятно, кто и когда построил. Оружия — ворох, только человеку там ничего не подходит… Потом покажу. И вот, только все более-менее в норму пришло, являются ко мне два клоуна из Института, давай мне жевать насчет исторической экологии, всякого прочего… Объясняют, что мы тут лишние, предлагают возвращение организовать, контракт восстановить… Ну, я как про контракт услышал — совсем взбеленился. А с какой, говорю, стати вы решили, что я контракт собираюсь возобновлять? И из ребят моих на это никто не пойдет. Они давай на сознательность давить, про историческую экологию рассказывать… Меня и прорвало. «Где ж вы, говорю, были стервы, пока мы тут пропадали?!» — в голосе Роджера впервые за все время рассказа прозвучала неприкрытая злость. — Они туда, сюда, потом говорят: если вы не согласитесь, мы вас уничтожим. Валяйте, говорю, попробуйте. Они ребятам предложили: кто с ними уйдет, будет вольной птицей. Знаешь, — он улыбнулся даже с некоторой гордостью, — ни один не ушел. Этих двух придурков чуть не повесили, еле отбил. Короче, попытались они нас и в самом деле уничтожить, чуть не в тот же день, только ни фига у них не выгорело, кроме неприятностей.
— Погоди-ка, — я поскреб бороду. — У них ведь, по идее, полное техническое превосходство.
— Так это по идее… На самом деле существует у них какой-то пакт — в Пятерке, в Зоне, даже в Приграничье. Досконально не знаю, просто переброс в слаборазвитые миры высоких технологий резко ограничен. В частности, любого оружия, исключая, по-моему, только стрелковое. А потом, технология технологией, но знание местных условий что-нибудь, да значит.
— Ага. А я, значит, нужен для эффективности защиты?
— И еще, пожалуй, для коллекции.
— Я в принципе согласен. Только у меня по отношению к ребятам, смертникам, вроде меня, тоже обязательства имеются.
— Эту институтскую публику я знаю. Не дадут они тебе их выполнить, каких бы благ ты им при этом не желал.
Похоже на правду… А с другой стороны, совесть моя чиста — Друга Апачей я с весточкой отправил, а на пулю прыгать — я еще не настолько сдурел…
В распахнувшуюся со стуком дверь влетел Большой Швед:
— Роджер! Парламентеры, идут к ущелью!
Роджер поднялся, затянул пояс, физиономия — танком:
— Институтские?
— Похоже, так.
Хельг неодобрительно покачал головой и проверил, легко ли ходят сабли в ножнах. Весь предыдущий разговор он явно списал за счет эксцентричности рода человеческого. Роджер повернулся ко мне:
— Ты со мной?
— Конечно. Спорим на пачку сигарет — будут требовать мою голову?
— Принимается. Швед, разбей.
Договорили мы уже на ходу, а потом Роджер дунул так, что я еле успевал за ним. Хельг по своему обыкновению пристроился чуть позади меня.
Так, а в ущелье, по которому мы сюда пришли, выходит эта стенка. Наблюдательный пост по уму сделан: бортик из камней, что-то типа дозорной площадки… А в нескольких метрах вниз по склону, до половины гусениц в траве — здоровенный танк. Да, хоть невооруженным глазом видно, что сняли с него все, что только можно снять и что может понадобиться, все равно внушительно выглядит. Приплюснутая громадина серо-стального цвета, ствол задран в небо, как хобот атакующего слона, колеса чуть не по грудь мне, траки гусеничные щерятся шипами размером почти в ладонь… Я не сразу разглядел троих рядом с этой махиной — один с автоматом и в хаки, двое в зеленых суконных куртках и с арбалетами. Тот, что с автоматом оказался Вилли, он сообщил — на сей раз кратко:
— Трое. Вон они.
Ага, теперь и я вижу. С обрыва тропа как на ладони, и на ней, десятках в двух метров внизу, три фигурки в пятнистой форме, еле различимые на фоне камней, один размахивает малюсеньким, меньше носового платка, белым лоскутом. Ох, не нравятся мне эти переговоры…
— Эй, стойте, где стоите! — Роджер гаркнул так громко и неожиданно, что я чуть не сверзился вниз, на тропу. Троица внизу послушно остановилась, передовой задрал голову:
— Эй, капитан Роджер! Мы хотим говорить с тобой!
— Вы со мной уже говорите.
— Может, поднимешь нас к себе, чтоб не приходилось орать на весь кряж?
— Я сказал, стойте где стоите! А чтоб не приходилось орать… — он повернулся и бросил через плечо негромко: — Давай, Швед.
Ого! Бронепехота не шутит! Швел извлек из мешка что-то вроде пары полевых телефонов и приличную катушку провода, через пару минут один аппарат оказался внизу, Роджер щелкнул каким-то переключателем:
— Ну как, не приходится орать?
— Спасибо, не приходится, — голос в трубке звучал несколько гнусаво, но расслышать вполне можно. — Значит, так, капитан: мы готовы оставить тебя и твоих людей в покое. Раз и навсегда.
Роджер удивленно вскинул брови:
— Ого! С чего бы это? И не задаром ведь?
Голос в трубке заквакал, кажется, слегка насмешливо:
— Всего одна маленькая услуга, капитан. В обмен на это нам нужна голова некого Мика Меченосца, так же известного как Михаил Ордынцев, а так же, по возможности, головы его спутников.
М-да, на редкость соблазнительные условия… И мне в данной ситуации особенно не светит, против всей колонии нам троим в драке не выстоять.
Роджер скривил рот, потом неожиданно подмигнул мне и сообщил в трубку:
— Принял к сведению. Если он нам попадется… В общем, постараемся его достать.
— Не валяй дурака! — резко ответила черная трубка. — Мы тоже не идиоты, и знаем, что он у тебя в Гнезде. Более того, спорить готов, он сейчас рядом с тобой стоит!
— Ошибаетесь. Я даже не знаю, о ком речь.
— Отлично знаешь, капитан! Не пытайся лучше нас нагреть. Этот человек нужен нам. Подумай как следует.
— Нужен? — насмешливо протянул Роджер. — Вы хотите попробовать прийти и поискать?
— Именно. Мы придем и поищем. Даем тебе час, чтоб одуматься, а дальше — пеняй на себя. Разнесем вас. Ты подумай, капитан, сколько твоих людей погибнет!
— Не думаю, что больше, чем ваших.
— Ну, вижу, с тобой спорить без толку. На всякий случай передай своим людям — если кто захочет лично отличиться и спасти колонию, он получает полное отпущение грехов перед законом и жизнь в любом мире по своему выбору. А если нет — две тысячи золотых за Меченосца и по четыреста за эльфа и ведьму. До скорой встречи, капитан!
Вот такие, значит, пирожки. Не скупятся ребята. Ну и гадство, в самом деле — сейчас тут и из-за меня кучу народу перебьют. Не знаю уж, чем Институт реально располагает, но говорили очень уверенно, а когда по твоей милости кровь льется — очень, надо сказать, неприятно. Видно, дорого стоит моя шкура…
— Держи свой выигрыш, — Роджер протянул мне пачку сигарет, я рассеянно распечатал ее и прикурил от знака Огня:
— С-слушай… Они ведь весьма выгодные условия предлагали. И арифметика получается явно не в мою пользу.
Роджер, похоже, мои слова мимо ушей пропустил. Он спустился чуть ниже по склону, уселся, поджав ноги, и молча курил, внимательно разглядывая дым, словно пытаясь в нем ответ найти. Швед, сосредоточенно сматывающий провод, сплюнул, глухо выругался и проворчал:
— А кто сказал, что им верить можно?
— Ладно, ребята, все об одном: мне надо сваливать.
— Кстати о птичках, — Роджер приподнялся, — а как это они тебя находят? Или на пушку берут?
Я криво усмехнулся:
