пусто было, солдат Лиги. С другой — практической пользы от этого я пока не вижу, да еще вмешивается в дело политический аспект, на который при других обстоятельствах я бы просто забил. А именно: возможно, в людях я не разбираюсь, но уж нашего брата Чародея успел изучить предостаточно. А Ущелье является сосредоточием Сил, и Прокаженным вряд ли понравится, что Лига туда нос сует, а Лига будет недовольна наличием еще каких-то претендентов, так что и те и другие могут на время забыть, что Серые на пороге, и предаться увлекательной и самозабвенной грызне.
Хотя, собственно, мое дело телячье, я покуда простой террорист. Надеюсь, у Грентвига хватит ума все разборки отложить до победного конца. Только вот как ему сообщить? Депешу отправить? Телеграмму отбить?.. Как-то у меня ума не хватило при отъезде пару почтовых голубей в мешок засунуть… Гонец — где его взять, да и перехватить могут, не Серые, так Орден, а я как-то не хочу, чтоб Даэл в это Ущелье свой аристократический нос совал. Уж позвольте мне сохранить маленькие личные симпатии и антипатии…
Ладно, дело сводится к тому, чтоб в случае перехвата письмо не сумели прочитать. Это я придумаю, а вот что с Хельмбертом делать? Волк, оказывается, об этом мече превосходно осведомлен и по нему меня вычисляет. А когда тебя каждая собака в лицо узнает… А оставить его — кому? И потом, это все равно, что кусок мяса от себя оторвать. А, ладно, лис в капкане тоже лапу себе отгрызает. Эрик для меня этот меч похранит, а пока я буду пробовать силы в эпистолярном жанре.
Над посланием я пыхтел минут сорок, пока оно не приобрело следующий вид: «Мастеру и Учителю поклон от Охотника на Волков и повелителя рыжих. Маленькая задержка в пути привела к смерти Юрда, но где умирает один — рождается множество необученных. Место смерти — на Свинцовом, но лучше туда не ходить — заморочат насмерть. Письмо это передаст тебе некто, кому я поручил хранить до моего возвращения известный тебе меч, о котором, кстати, известно тем, к кому ты меня отправил. Поразмысли об этом на досуге. Писано в Белых Пещерах 5-го августа сего года. С людьми отсюда лучше дружить. Кстати, проказа не заразна, так что советую быть почтительным со слепыми — иначе произойдет полный запредел. С тем остаюсь верным учеником и пытаюсь выжить». Меня так и тянуло прибавить в конце из чистого озорства: «Целую», но я сдержался. В конце концов, Грентвигу должно быть ясно, что мне не до шуток… Кстати о птицах: Даэл, если сей примечательный документ ему в руки попадет, может отчасти понять, о чем речь. Так что надо провести пропаганду, хотя Эрик уже более-менее представляет, что такое Даэл и каких пакостей от него ждать. Но вот как бы сделать, чтоб Эрик с Учителем увиделся? Хотя старый звероящер наверняка знает о нездоровом ажиотаже вокруг Ущелья, а значит, рано или поздно объявится здесь лично — и проверит, что к чему. А я, возможно, к тому времени вернусь… Все же я неисправимый оптимист.
За раздумьями я успел сшить края пергамента суровой ниткой и запечатать воском, оставив на нем отпечаток перстня, потом засунул письмо за широкий кожаный обшлаг и отправился навестить Эрика. Сейчас бы еще Генриха не повстречать — я почти на боевом взводе, да еще усталый и злющий, как черт, так что подобная встреча может для кого-нибудь худо кончиться.
От Генриха меня судьба спасла, вместо этого из коридора мне навстречу почти бесшумно выкатился Миллер, дружелюбно улыбнулся, протягивая руку:
— Привет.
Я тоже изобразил улыбку:
— Здравствуй, коли не шутишь.
— Не шучу. Эрика ищешь? Он тебя решил не дожидаться, оставил инструкции, чтоб до весны его не будили.
— Ничего, проснется.
— А стоит ли?
— Это в смысле?..
— Мы с тобой, если помнишь, поговорить собирались, — он аккуратно подхватил меня под локоток и повлек куда-то. — А информацией я всегда честно меняюсь.
— У меня для обмена ничего, — попытался отвертеться я, но Миллер был неумолим:
— Ничего, кое-что я тебе авансом расскажу… Пошли пока что ко мне. Вот сюда.
Я по инерции продолжал вяло отбрыкиваться:
— Если меня убьют — плакал твой аванс.
— Такова жизнь, — он распахнул дверь, жестом пригласил меня входить — такое же купе, как у Эрика, только одноместное. — Ты не стесняйся, присаживайся. Кофе хочешь?
— Среди ночи… — вздохнул я. — Хочу, конечно.
Миллер завозился в стенном шкафчике. Ну, Меченосец, теперь ушки на макушке держи: уж очень ненавязчиво и по-доброму этот тип подъезжает. На обаянии работает, душка да и только. Такие любого разговорить могут…
Миллер сообщил через плечо:
— А я бы на твоем месте меня к Прокаженным тоже взял. Не мое дело, конечно, советовать…
— Да видишь, собирались через пень-колоду: ни подготовки, ни фига, сели, полетели… — только этого проныры у Прокаженных не хватало…
А он, похоже, угадал ход моих мыслей:
— Как знать… Может, мы — группа «Топаз» — захотим союза с Прокаженными. Или с такой организацией, как Лига Мастеров, — он поставил на стол две чашечки и замер, светло глядя мне в глаза. Когда молчать дальше стало уже неловко, я осторожно заметил:
— Неплохо… А откуда ты про Лигу знаешь?
— Ну… — он закурил, сощурился от дыма, отхлебнул кофе. — Не надо нас недооценивать, Мик.
— Кого это — нас? — наивно осведомился я. Опять пора веником притворяться: похоже, предстоит сеанс вербовки в Службу Безопасности.
— Меня, например, — скупо улыбнулся он. — Ты ведь в агентурные игры первый раз играешь, верно? Правда, господа из некой службы распространяют другую версию, но мы-то с тобой знаем, что это не так.
— Откуда же?
— Я человек опытный… — он снял очки и без улыбки уставился на меня. — У тебя просто на лице все написано: ты принял меня за хитрого и нехорошего дядю-эсбешника, который тебя хочет не то поймать, не то завербовать.
— А что на самом деле?
— А на самом деле… — он уставился куда-то сквозь меня. — На самом деле очень может быть, что тебя уже давно завербовали, только ты об этом даже не подозреваешь.
Я отхлебнул разом чуть не полчашки, основательно при этом обжегшись:
— Это ты о чем?
Миллер словно очнулся:
— А? Не обращай внимания, просто мысли вслух. Ну так вот, работники вышеупомянутой службы — сборище параноиков, и ни на что серьезное, в общем, не годны. Их идеал — проверять пропуска и подозревать всех вокруг… Ладно, вернемся к нашим баранам. Я человек прагматичный, и как-то меня не впечатляет перспектива в одно прекрасное утро проснуться без головы. А о странных случаях с полевыми группами вроде нашей и говорить не стоит. Плюс, кто-то начал на институтскую агентуру охотиться, причем именно в Диких землях. И вот появляешься ты — официально уголовник… Все как в хорошей пьесе.
— И что? Где связь?
— А вот и подумай. Я о твоем задании догадываюсь — по крайней мере, об одной части. Ты должен расследовать, как к кочевникам винтовки попадают, так?
— Так…
— А кое-кому в службе безопасности это очень не нравится. А еще их тревожит, что в последнее время слишком много на тебе завязано. И как я понял, они считают, что за этим стоит некая группировка из самого Института.
— А что за группировка?
— Сам хотел бы знать. Ты как-нибудь на досуге сопоставь факты, может, что и надумаешь. Ты ведь в Западную степь идешь? — неожиданно без всякого перехода осведомился он.
— Вроде, так… А что?
— Ботинки у тебя хорошие. Могут стоить головы.
