— Не сомневайтесь в этом, гауптштурмфюрер. И еще… хотел сообщить вам, что нынешняя встреча наша — не первая.
— Что вы сказали?! Решитесь повторить или это ваша очередная бредовая фантазия?
— Мы, конечно, не были знакомы, но я видел вас, когда вы приходили вместе со Скорцени в наш «Отряд германских военных космонавтов».
— То есть в отряд пилотов-смертников?!
— …Которые готовились стать «пилотами-торпедами», «пилотами-ракетами» и «человекобомбами», — подтвердил Ридберг. — Я был одним из первых добровольцев, поступивших в этот отряд, который мы еще называли «школой».
— В таком случае вам не стоит объяснять, что такое быть готовым пожертвовать жизнью, обер- лейтенант?
— Не стоит.
— Помнится, я действительно дважды посещала этот отряд, существовала даже идея создать аналогичный женский отряд, который должна была возглавить я.
— Так что наша встреча — это судьба.
— Некое подобие судьбы или же напоминание о ней. Хотя, честно признаюсь, что не могу вспомнить вас в строю этого отряда.
— Мы все тогда стояли в летных шлемах, готовились к очередным занятиям по пилотированию, и, понятное дело, были похожи друг на друга.
— Будем считать это объяснение вполне приемлемым, храбрейший из моих рыцарей.
У трапа, ведущего к верхней палубе, обер-лейтенант резко остановился. На какое-то мгновение Фройнштаг показалось, что он попытается обнять ее, и, чтобы этого не произошло, резко отшатнулась. Теперь ей это было бы неприятно. К большинству мужчин, которых Фройнштаг довелось познать в течение своей жизни, она остывала с удивительной быстротой, приблизительно с такой же, с какой умудрялась проникаться к ним своей страстью. И не ее вина в том, что пилоту Ридбергу суждено было оказаться в их числе.
Мимо них пронеслось несколько авиаторов, очевидно, спешивших к ангарам. Пропустив их к трапу, обер-лейтенант произнес:
— Я счастлив, что последние минуты своей жизни провожу в обществе такой прекрасной германки.
— Ну почему сразу «последние»? — попыталась успокоить его Фройнштаг, но, увидев, что Ридберг достает из портупеи пистолет, запнулась на полуслове.
— Жаль только, что судьба отвела нам слишком мало времени, — молвил обер-лейтенант, и в то же мгновение Фройнштаг обеими руками перехватила его руку, не позволяя полностью извлечь парабеллум.
— Отставить! — крикнула она. — Не сметь стреляться здесь!
— А какая разница, где именно? — удивился Ридберг. — Главное, успеть до ареста, во время которого пистолет у меня отберут.
— Вы не имеете морального права делать этого здесь, обер-лейтенант, потому что подземные германцы обвинят в вашем убийстве американцев и таким образом изыщут еще один повод для конфликта. Вы не должны причинять своей смертью зло людям, которые искренне пытались спасти вас.
— Думаете, рейхатланты в самом деле попробуют списать мое самоубийство на американцев? — меланхолично поинтересовался Ридберг.
— Ни минуты не сомневаюсь в этом.
— О таком ходе мыслей я почему-то не подумал.
— И потом, не надо торопиться, возможно, все не так ужасно, как это вам представляется.
— Самое ужасное заключается в том, что меня могут вернуть в подземелье и до конца дней моих не будут выпускать на поверхность. Одного запрета на полеты вполне хватит, чтобы я сошел с ума или повесился.
Однако Фройнштаг оставалась непреклонной. Заставив обер-лейтенанта вернуть оружие в кобуру, она пошла вслед за ним, словно вела его под конвоем.
— Где вас носит, Фройнштаг?! — раздраженно поинтересовался адмирал Брэд, когда оба наконец предстали перед ним в центральном командном пункте.
— Так кого «носит»: меня или германского пилота? — вежливо и тем не менее подколодно поинтересовалась Лилия. — Может быть, вы решили обменять меня вместо обер-лейтенанта? Тогда так и скажите.
— Даже не догадываетесь, Фройнштаг, какую глубокую мысль подсказываете нам сейчас, — молвил командующий эскадрой. — Как вам эта идея, кэптен Вордан?
Верден промолчал, зато ответила Фройнштаг:
— Уверена, что оба адмирала подземных арийцев возрадовались бы такому обмену. А то они ведут себя как-то слишком уж нервно.
— Господин командующий, — вмешался в конце концов, в их диалог командир авианосца, одновременно являвшийся заместителем командующего эскадрой. — На всех судах отряда все боевые системы приведены в высшую степень боевой готовности. Все самолеты готовы подняться в воздух.
— Если только им позволят оторваться от взлетной полосы, — проворчал старший вахтенный офицер.
— Вот именно: если позволят. Жаль, что нет субмарины, все же хоть какой-то шанс у нас оставался бы, — размышлял вслух адмирал Брэд, наблюдая, как на командный пункт неуверенно как-то входят командир авиаотряда полковник Колдуэн, полковник разведки Ричмонд и адъютант командующего Шербрук. — Кстати, германские субмарины поблизости не объявлялись?
— Не замечены, сэр, — ответил вахтенный офицер.
— Тем более. Напрасно я отправил субмарину «Баунти» с отрядом коммодора, напрасно… Здесь она была бы нужнее. Впрочем, во время первого боя у нас было две субмарины, но исхода боя они не решали.
— Команды всех судов, в том числе и ледокола «Сент-Джон», ждут вашего приказа.
Кэптен Вордан умолк и выжидающе уставился на адмирала. Это был взгляд человека, застывшего с веревкой в руках перед человеком, который еще только должен был принять решение: кончать ему жизнь самоубийством или не стоит?
На обер-лейтенанта ни адмирал, ни командир корабля внимания пока что не обращали. Он сиротливо остановился у входа в центральный командный пункт авианосца — поникший, бледный и как-то неожиданно быстро осунувшийся. Еще каких-нибудь полчаса назад Лилия восхищалась силой этого мужчины, он казался ей воплощением арийского духа и сугубо германского мужества. Теперь же некогда бравый пилот не вызывал у нее ничего, кроме чувства неловкости за его слабость, да еще чувство стыда за беспомощность командования эскадры.
Как бы там ни было, а Фройнштаг старалась стоять так, чтобы постоянно держать пилота в поле зрения, она очень опасалась, как бы Ридберг не решился сводить счеты с жизнью прямо здесь, в присутствии командующего.
Тем временем к эскадрилье дисколетов присоединилась эскадрилья арийских ВВС. В то время как диски просто зависли на небольшой высоте, серебристым кольцом окружив авианосец, шесть самолетов- штурмовиков нагло устроили над эскадрой показательные полета с элементами высшего пилотажа.
Наблюдая все это, адмирал лишь бессильно сжимал кулаки и, поддерживаемый кэптеном, изрыгал ругательства. Если хоровод дисколетов он еще воспринимал более или менее смиренно, то каждый новый пролет штурмовиков был не только оскорблением воинского духа эскадры, но и глубоким личным оскорблением.
— Господин адмирал, — вдруг послышался голос вахтенного офицера, — центр связи сообщает, что на волне находится начальник Объединенного штаба флотилий Атлантического океана[65] вице-адмирал Ричард Грегори.
— Грегори, якорь ему в глотку, — проворчал контр-адмирал Брэд, подходя поближе к аппарату и
