международном положении докладывать не стану. Скажу только, что постепенно оно складывается в нашу пользу. Но как бы ни укреплялось наше положение, мы ни в коем случае не должны ослаблять границ. Вот почему так необходимо по-настоящему заняться подбором кадров командного состава для войск ВЧК, которые должны прийти на смену полевым частям, охраняющим границу.
Товарищ Ленин говорил, что Советской России не хватает опытных командиров на границе, но страна не имеет сейчас возможности создавать специальные школы и обучать в них будущих пограничников, потому что враги не станут ждать.
— Придется учиться прямо на границе, — объяснил Владимир Ильич. — Опыт у вас богатый, преданность делу пролетарской революции огромная. Думаем, вы освоите и это, новое для вас, дело. Сейчас все мы осваиваем новое, учимся. Партия решила доверить вам границу. Это не простые метры земли. Это красная черта, через которую ни один враг не должен пройти. Так ведь, Феликс Эдмундович?
— Только так, Владимир Ильич.
— По ту сторону красной черты капитализм и рабство. Наша страна как оазис в этой пустыне. Она влечет к себе не только честных людей. Всякого рода отребья буржуазного мира также будут стремиться к нам, чтобы отравить родник новой жизни. Вам придется разбираться, кто пришел к нам и зачем. Здесь нужна бдительность и еще раз бдительность. Охранять границу, пожалуй, трудней, чем воевать с противником… Чтобы выстроить здание, нужны огромные средства, а спалить это здание можно одной спичкой, которая стоит копейку.
Слушая Владимира Ильича, мы впервые представляли себе пограничную работу в неразрывной связи с делами всей страны.
— Революционный, политический переворот необходимо завершить, — говорил Ленин, — большой экономической работой. Враги тоже понимают это и будут пытаться засылать не только политических шпионов, но и диверсантов, а со временем и экономических разведчиков.
— Ну и главное, товарищи! Помните, что в своей работе вы должны опираться на народ. Вам нужно изучить не только местность, по которой проходит граница. Вам нужно очень хорошо знать жизнь людей этой местности. Без помощи людей, одни со своим отрядом вы ничего на границе не сделаете… Вот все, что я хотел вам сказать. Мы думаем, что вы оправдаете доверие партии. Желаю, дорогие товарищи, здоровья и успеха в вашем трудном, благородном деле! Верю, что границы нашей Родины будут закрыты на такой крепкий замок, что ни один враг не сумеет подобрать к нему ключ!
Товарищ Ленин спросил, есть ли к нему вопросы, но впечатление от этой встречи было у нас такое большое, что мы как-то забыли свои вопросы. Все они сейчас казались мелкими по сравнению с задачами, о которых рассказал Владимир Ильич.
Будни погранзаставы
Два года прослужил я на польской и румынской границе, а затем был направлен в Казахстан.
Шел 1924 год. Обстановка в пограничных районах Казахстана была трудной. В Китае, в Синьцзяне, находились остатки разгромленных белых войск. Их главари не собирались складывать оружие. С помощью капиталистических государств и их разведок они сколачивали новую армию, засылали к нам шпионов и провокаторов, поддерживали баев и кулаков и всячески подстрекали их на подрывную работу против Советской власти.
Ехал я к месту назначения долго и сложно. Правда, мне повезло: от станции Арысь на Фрунзе только что пустили поезд. Всю дорогу этот поезд сопровождали сотни верховых, специально прискакавшие из степей и пустынь посмотреть на чудо.
— Шайтан-арба! — кричали они с ужасом и восхищением.
К слову сказать, поезд в то время шел немногим быстрее лошади.
От Фрунзе я ехал уже подводой в течение нескольких дней. На ночь останавливались в караван- сараях — частных постоялых дворах.
Проезжали мы по такому узкому ущелью, что в одном месте, где был особенно крут поворот, нам с возчиком пришлось слезть и самим развернуть подводу. Когда же наконец выехали из ущелья, перед нами открылась громадная долина, поросшая высокой, чуть не в рост человека, бурой травой.
Пока возчик занимался лошадьми, я отошел в сторону и закурил. Бросил спичку на землю — и как все вокруг меня вспыхнет! Хорошо еще, что недалеко отошел от подводы. Выскочив из пламени на дорогу, я увидел бегущих к нам казахов.
— Шайтан! Ахмак! — кричали они, грозя кулаками. Было их человек сорок. Мой возчик тоже что-то кричал им по-казахски. «Ну, — подумал я, — наверное, бить бросятся». Но обошлось.
Немного отъехав, я спросил возчика:
— Что кричали казахи?
— Что, что! «Дьявол», кричали, «дурак», кричали. А я им: «Чего ругаетесь, он все одно по-казахски не понимает, новый человек в этих краях»… А ты тоже хорош, нашел где курить.
— Я же не знал, что здесь трава такая.
— Это же чий. Не трава, а порох. Мог бы и сам сгореть.
С тех пор я был уже осторожен в казахских степях.
Поселок, где я должен был нести службу, оказался небольшим — около сорока глинобитных домов у речки, узкой, как шомпол.
Вокруг невысокие горы. По ночам совсем близко выли волки. А днем тропки и скалы кишели змеями.
Сама застава размещалась в палатках. И канцелярия — с картой, макетом местности и документами — тоже была в палатке. Здесь я объяснял задание, отсюда направлял пограничников в наряд.
Было у нас на заставе и свое маленькое подсобное хозяйство и, конечно же, лошади и собаки. Впрочем, собаки, кроме сеттера Марса, были непородистые.
Как-то, проезжая зарослями у подножия горы, я увидел волчицу, метнувшуюся из кустов в сторону. Я уже хотел выстрелить в нее, как вдруг заметил под одним из кустов, в слежавшемся сене, крохотного волчонка. Он был еще слепой, но, когда я его взял, тот угрожающе заворчал. «Вот, кстати, — подумал я, — теперь можно будет вывести на заставе хорошую породу собак».
Марс встретил волчонка неприветливо: подобрался весь, даже куснул. Волчонок, скуля, отполз, а я прикрикнул:
— Нельзя, Марс! Не трогай.
Однако отношения у них оставались натянутыми. Нет-нет да и поцапаются друг с другом. Невзлюбили Сарты (так назвал я волчонка) и другие собаки.
Стоило ему появиться на заставе, как они бросались на него. Тогда Сарты садился на задние ноги и, оскалив пасть, грозно щелкал зубами. Чем больше вырастал волчонок, тем ожесточенней становились драки. И странное дело, хотя Сарты был крепким и сильным, верх одерживала собака: волк может повернуться только всем туловищем, собака гораздо гибче и быстрее в движениях.
Зато с людьми у него были наилучшие отношения. Особенно привязался он ко мне. Стоило мне его приласкать, как он заваливался на спину в полном блаженстве. Едва я уходил из дому, поднимался вой, и только с моим приходом прекращался. Я его сам кормил, и спал он под моей кроватью. Как-то ночью я услышал, что с потолка на пол шмякнулось что-то увесистое. В ту же секунду Сарты метнулся из-под кровати. Когда я включил фонарик, на полу лежала змея, уже задушенная волчонком.
Многие месяцы я кормил Сарты только молоком и хлебом, стараясь заглушить его природные наклонности. Но стоило выпустить волчонка, как ко мне уже шли с задушенной курицей. Удивительно, он никогда их не ел — задушит, растреплет и бросит. Тщетно я наказывал приемыша. Сарты чувствовал себя виноватым, однако в следующий раз повторялось все сначала. Приходилось либо запирать его, либо повсюду таскать за собой.
