А хорошей породы собак мне так и не удалось вывести. Однажды моего волчонка подстрелил какой-то заезжий охотник, приняв его за дикого волка.
Граница проходила равниной, потом поднималась к перевалу. Как бы мы ни усиливали охрану, держать под постоянным контролем весь этот большой и трудный участок было трудно. Часто нарушали границу опиеробы — резчики мака. Опиеробы — из Китая и местные, — подряжаясь к хозяевам участков, добывали млечный сок из незрелых головок мака, а потом сбывали готовый опий за границу. Задерживая опиеробов, мы отбирали у них наркотик и взимали штраф. Часто сталкивались мы и с барымтой — воровским угоном скота от нас в Китай или из Китая на нашу территорию. Много возни было и со всякого другого рода контрабандистами, которые зачастую оказывались и шпионами, и диверсантами.
Очень скоро я убедился, как прав был Владимир Ильич, когда говорил нам, будущим пограничникам, что без связи с местным населением, с жителями, которые знают каждую тропку, каждую кочку, каждого человека, без помощи этого населения пограничнику не обойтись.
Все больше времени стал проводить я в поселках и аулах. Рассказывал местным жителям о Советской власти, о задачах пограничников, расспрашивал, как люди живут, как работают, что их волнует.
Несмотря на то, что в Казахстане, как и повсюду, установилась Советская власть, старые устои жизни были еще очень крепки. Баи, владельцы крупных отар и табунов, продолжали эксплуатировать батраков: сородич-бай выделял бедняку для пользования немного скота, и за это батрак работал на бая всю жизнь. Это называлось родовой помощью. Бай, его жены, дети и батраки со стадами коров, овец и лошадей постоянно кочевали с пастбища на пастбище.
Трудовой народ начинал уже объединяться в союз «Кошчи», союз бедняков, но в условиях послевоенной разрухи и родовых пережитков процесс этот шел медленно. Пока скот был у баев, пока быт оставался кочевым, батрак зависел от богача и боялся его ослушаться.
Сам бай работой себя не утруждал. Бывало, пока батраки и жены работают с утра до ночи, он сидит, развалившись, в юрте. Иногда выйдет наружу, потянет ноздрями воздух: не пахнет ли откуда дармовым угощением. Целый день рядом с юртой стоит готовая, оседланная лошадь на случай спешных новостей, которые мгновенно распространяются от кочевья к кочевью.
Вот появился всадник — бай уже выскочил из юрты.
— Эй-эй, куда едешь? — кричит он всаднику.
— Бешбармак есть! У бая Беримсака гости!
Баю собраться — одна минута. И вот уже и он скачет вслед за первым всадником. У бая Беримсака к этому времени благословили и зарезали барана. Гости чинно сидят, скрестив ноги, беседуют о том и о сем, ждут, пока сварится бешбармак. А там уже пошло угощение…
Меня, русского человека, большевика, особенно удивляло и возмущало полное бесправие и приниженность казахской женщины. Ни сидеть рядом с мужчиной, ни вымолвить слово, если к ней не обращаются, женщина не имела права. Баи имели по пять-шесть жен, которые были по сути дела рабынями. В то же время батрак часто вообще не мог жениться, потому что не мог заплатить калым.
Как-то у меня завязался разговор с казахами в одном из окрестных аулов.
В то время я еще плохо владел казахским языком, и переводчик мне попался неудачный: путался, мямлил. Тогда вызвался переводить мой рассказ молодой казах по имени Мушурбек.
Казахи внимательно слушали Мушурбека, было видно, что его уважают. Разговор сразу оживился. А начался он с того, что казахи мою лошадь похвалили. Я сказал, что у них тоже есть прекрасные лошади. Потом еще много о чем говорили: о преимуществах различных пород, о сбережении скота, о переходе на оседлый образ жизни и о том, почему богачи не хотят новых порядков, почему их поддерживают за границей. Мало-помалу речь зашла о том, как используют заграничные государства контрабандистов и что пограничникам нужна помощь местного населения.
— Вы теперь хозяева земли, помогайте же нам, пограничникам, — закончил я свою беседу.
Мушурбек перевел и прибавил от себя (это я понял, хотя и плохо еще, знал казахский язык):
— Мы должны выполнять указание Ленина и помогать пограничной охране.
— Рахмет Ленин-ата (спасибо Ленину-отцу), — сказал с чувством один казах, и остальные поддержали его:
— Рахмет! Рахмет!
Месяца два спустя в другом ауле я снова встретил Мушурбека. Он охотно вызвался снова помочь мне беседовать с казахами. На этот раз разговор шел о несправедливом семейном устройстве у казахов.
Люди расспрашивали меня, какая в Советской России семья.
— У нас, в России, — говорил я, — женщину не покупают и не продают, она выходит замуж по любви и уважению, пользуется теми же правами, что и мужчина.
После беседы Мушурбек подошел ко мне, но стеснялся заговорить. Я сам обратился к нему:
— Есть у тебя жена?
— Нет. Я не могу заплатить калым.
— А нравится тебе какая-нибудь девушка?
— Мне нравится одна девушка, но ее взял в жены бай.
— Сколько же лет этому баю?
— Может быть, пятьдесят, а может быть, шестьдесят.
— А девушке, которую он взял в жены?
— Ей двадцати еще нет. Она младшая жена.
— Вот ты, красивый, молодой, много счастья мог бы принести своей жене, но ты не можешь жениться. А у старого бая несколько жен. Разве это справедливо?
— Ты правду говоришь.
Через неделю Мушурбек пришел ко мне на заставу:
— Я хочу помогать тебе и Советской власти. Баи хитрые и коварные. Их нужно брать хитростью. Они много плохого замышляют против Советской власти.
— Приходи ко мне, когда узнаешь что-нибудь о проделках баев.
Крупная контрабанда
Однажды нам стало известно, что готовится очень крупная контрабанда — большая партия опия и золота. Владимир Ильич в беседе с нами подчеркивал, как нужно золото молодому нашему государству для строительства новой экономики. Советской властью в Казахстане принимались все меры к тому, чтобы пресечь утечку золота за границу, однако она все еще была довольно ощутимой. Спекулянты использовали контрабандистов для переправки награбленных у народа ценностей за границу. И вот теперь с такой контрабандой столкнулся я.
В этот раз, как стало известно, контрабанда готовилась совсем близко от заставы.
Зная, что разговоры о контрабанде все равно будут, контрабандисты использовали излюбленный свой прием — стали распускать противоречивые слухи: то говорили, что золото вывозить раздумали, то утверждали, что его не только повезут за границу, но при этом контрабанду будут сопровождать хорошо вооруженные басмачи. Я не обращал внимания на все эти слухи и пытался узнать подробности о готовящейся контрабанде. Однако у меня в руках не было даже ниточки, за которую можно ухватиться. Ни точного места подготовки контрабанды, ни времени выезда, ни пути, по которому пойдет контрабанда, мы не знали.
И тут я вспомнил о Мушурбеке. Он легко сходился с людьми, его уважали. Несколько раз он уже помогал мне. Разыскали Мушурбека.
Все серьезные разговоры казахи ведут за чаем. Привык к этому и я. Расспросив Мушурбека о его здоровье и здоровье родственников, пригласил выпить чаю. Затем рассказал о деле:
— Советской власти золото нужно, чтобы строить социализм. Но на этот раз золото может уйти за границу. Попытайся, Мушурбек, узнать, где готовится контрабанда.
— Я постараюсь, — сказал Мушурбек.
Через неделю Мушурбек приехал на заставу:
