А Лионе и горя мало. Она обернулась и, беззлобно усмехнувшись, затерялась среди столиков. Минут через пять она объявилась наверху, прямо надо мной, с типусом в золотой форме. Он совершал резкие механические движения в такт музыке, а Лиона крутилась, извивалась и раскачивалась, как настоящая
До седьмого стаканчика, пока я говорил с Лионой, мне было почти весело, но, выпив ещё, я стал постепенно осознавать весь ужас положения. Я до мозга костей прочувствовал себя пленником огромного железного мешка под названием Город, и вокруг творилось форменное безумие. Фантасмагория какая-то. Я пил и пил, и чем меньше оставалось в бутылках мятно-шоколадного коктейля, тем страшнее мне становилось, словно я глотал не алкоголь, а чистый адреналин. От страха, безысходности и духоты я незаметно задремал.
— А где толстый?
— Не толстый, а ловкий.
— Ловкий. Так куда он запропастился?
— Дьявол знает. А что с пришельцем из прошлого?
Вокруг меня вились голоса, и воняло сигаретами.
— Алекс, с тобой всё в порядке?
— Он говорить не может.
— Ну и пусть не может.
— Заберут его. В вытрезвитель. Он и так весь пол в «Green glaze» и «Paradise down» вымазал.
— Ещё бы! — полтора литра «Plastic heart» выпил! И как он сидит до сих пор?
— С помощью подлокотников.
— Алекс, тебе очень плохо?
Подчиняясь голосу Кати, я подал признак жизни.
— Алекс, давай-ка выйдем, — Катя усиленно тёрла виски. — Надо.
— Аб-зательно. Если Алексом называть не будешь.
— Пойдём, пойдём, — Катя вцепилась мне в воротник. Я поднялся, отряхнул «Green glaze» с рубашки и вздохнул, когда очутился за дверями «Ада»: на свежем воздухе, прошедшем через кондиционеры, и в тишине, отдающейся слабым эхом пустых коридоров.
— Ох ты! Я думал, с ума сойду от этого скрипа.
— Это модем, музыкальный стиль такой.
— Нет, модем приятнее пищит... Ты что-то хотела мне сказать?
— Ты пьян?
— В меру.
— Тогда почему ты так себя вёл?
— Я испугался белой горячки. Мне привиделся зелёный чёртик.
— Он не привиделся!
— В «Аду» все черти были красные. А я увидел зелёного.
— Это розыгрыш такой. Кто увидит зелёного чёртика — тому приз: бесплатный день в этом клубе. Так что говори быстрее, где ты его видел, — Катя дёрнулась к дверям «Ада». Я поймал её, сказал прямо в лицо:
— Ты туда больше не пойдёшь. И я не пойду.
— Как скажешь...
— КАТЯ!
— Всё в порядке.
— Тогда пойдём быстрее домой.
— Я хотела сказать тебе то же самое. Мы не пойдём сюда больше. Никогда-никогда.
— А домой пойдём?
— Не сразу. Мне надо в одно место заглянуть ещё. Не бойся, не в клуб. А Лёша оказался уродским скотом... Ты помнишь, где я живу? Левел минус первый, квартира «бэ триста четырнадцать». Один дойдёшь? Прислонишь пальцы к квадрату у двери, она и откроется, — я ввела в базу твои отпечатки.
— Откуда у тебя мои отпечатки?
— Оттуда же, откуда и одежда, и информация обо всей... обо всей прочей хрени, — Катя с трудом удержалась, чтобы не выболтать что-то важное и мерзки секретное. — От Чёрного Кардинала. Она знает всё.
— Очень рад за него. А ты-то куда идёшь?
— В магазин. Мне за тебя аванс дали. Наконец-то принтер куплю.
— Не упади по дороге.
Посидев у дверей клуба несколько минут и убедившись, что Катя действительно ушла, я поднялся на минус первый уровень и почти у самой бэ триста четырнадцатой двери встретил Лёшу, шедшего мне навстречу из противоположного конца коридора.
— Эй, надо поговорить! — крикнул он мне и ускорил шаг.
«Поговорить?» — подумал я. Если б он решил бить морду, то не стал бы разговаривать. Впрочем, бить морду мне особенно и не за что, а если и есть за что, то чёрт знает, какую ерунду наплели ему Катя с Лионой про дикие нравы моего времени.
— Что случилось, Лёша?
— Ты откуда такой вылез? — он с налёта толкнул меня в плечо, и я стукнулся затылком о дверь Катиной квартиры.
— Умник, тоже мне! — проскрежетал он и повалил меня на пол ударом в висок.
— Пришелец!!! — выкрикнул он в третий раз, схватил меня за воротник рубашки и приготовился повторить удар.
Я был пьян. В душном клубе опьянение выразилось во внезапной сонливости, в которую я впал под гипнотические звуки «модема». Теперь же, пройдя некоторое расстояние по коридорам, я ощутил, что ноги меня не держат, а в мыслях полнейшая сумятица. Вдобавок этот Лёша, который хотел поговорить, а в итоге принялся дубасить... В трезвом состоянии я, может быть, и смирился бы с поражением в битве, найдя оправдание во внезапности нападения, но в тот момент тормоза у меня отказали, и я совершил предательский ход: ударил противника ногой под коленку. Будь у меня побольше времени, я бы прицелился так, чтоб не ломать Лёше ногу, а просто свалить его, однако времени не было: ещё пара мгновений, и моё ухо столкнулось бы с крепким кулаком, чему подсознание категорически воспротивилось. Я ударил, и Лёша упал на пол.
Я вскочил, приложил ладонь к сенсорному квадрату и нашёл спасение в квартире бывшей Лёшиной подруги.
Разумеется, я поступил очень плохо. Подло. В обычной драке, развязавшейся по непринципиальному вопросу, так делать нельзя никогда. Калечить людей надо лишь в том случае, если разгорается схватка не на жизнь, а насмерть. Почему? Ну, хотя бы потому, что если ты начал ломать ноги, то и твой противник может начать делать это. Тогда обычная драка из-за непринципиального вопроса перейдёт на новый, куда более жестокий уровень. Это наиболее веская причина соблюдать элементарный кодекс чести.
Очутившись в безопасности, я снял противную липкую рубашку и повалился на диван. Что скрывать? — как и всегда в подобных ситуациях, я погрузился в состояние депрессии. Я стал перебирать
