До сих пор нет стройной, исчерпывающей концепции Истории. Но существует ужас перед историей, т. е., ужас перед необратимостью событий. И в тот момент, когда История окажется способной сделать то, что до сей поры не удавалось ни космосу, ни человеку, ни случаю, а именно — полностью уничтожить человеческий род, мы станем свидетелями отчаянной попытки поставить исторические события под запрет при помощи реинтеграции человеческого общества в культуру (искусственную в силу своей заданности) архетипов и их повторения. Наступит эпоха, когда человечество ради своего выживания полностью прекратит творить Историю — в том смысле, в каком ее творили, начиная с появления первых империй — и предпочтет повторять предписанные архетипические жесты, постаравшись забыть такую опасную и бесполезную вещь, как спонтанное действие, рискующее иметь исторические последствия.
4.2. Широко распространено заблуждение, что в Истории человек свободен — он «творит Историю», не подчинен архетипическому поведению. Но: — История делается сама по себе — сумма деяний всех людей полностью аннулирует свободу личности; — свободные деяния в Истории узурпируются элитой. В Истории человек свободен только в сопротивлении и бегстве. Архетипический человек является не только свободным (ибо с каждым циклом обновляет себя), но и творцом (ибо повторяет Творение вслед за Богом). Таким образом, с точки зрения свободы, Истории (человек как социальная единица) противостоит Время (человек как человекобог).
Вытерпеть ужас, и примирится с заточением в Истории человеку историческому может помочь только Вера.
???????? (этюд, opus 10)
Данный opus — отрывок из так и не дописанного мною esse «Рождение мифа». Поэтому и следует относится к нему как к «осколку мысли».
Начинать рассуждение удобно, раскрывая значение понятия с помощью хорошего словаря. Это, обычно, не принято по двум причинам:
всеобщее заблуждение о предельной ясности и конкретности всех слов;
энциклопедические словари часто раскрывают понятие с помощью оксюморона — противоречивого сочетания других понятий.
Но попытка совместить в одном определении все противоречивые представления о предмете не является бесполезной. Она раскрывает все понимание и недопонимание предмета мыслящей интеллигенцией и служит оптимальной точкой отсчета.
Итак, статья С.С.Аверинцева из соответсвующего словаря:
1.1. Слово «символ» переводится с древнегреческого как «знак», «опознавательная примета». В современном понимании символ есть образ, взятый в аспекте знаковости и знак, наделенный всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа. Символ заключает в себе одновременно предметный образ и глубинный смысл. В отличие от знака, символ — многозначен, дает через каждое частное явление целостный образ мира. Смысл символа не дан, а задан. Его не объяснить логически, а можно пояснить соотнося с другими символами.
Символ столь же древен как и человеческое сознание. Миропонимание же человека предполагает нерасчлененное тождество символической формы и ее смысла.
1.2. Мир для человека состоит из ноуменов и феноменов. О некоторых ноуменах мы догадываемся, о других — не имеем ни малейшего представления. Феномены мы осознаем и классифицируем как знаки (вещи) — «символизируем», как бы наделяем смыслом. Символы же заданы изначально.
Здесь я осмелюсь выдвинуть первое предположение: символ непосредственно связан с мышлением- речью, именно с мыслью-словом вторичным мысли-эмоции. Наидревнейшим механизмом речи является троп. Разберемся, что это такое:
2.1. Язык — знаковая система. Слово в ней стремится заменить вещь. Но данная система не только охватывает мир, но и расширяет его — является инструментом познания. Т. е., иначе — ищет и открывает вторые смыслы вещи через парадоксы тождества и различия.
Т. об. троп есть такое изменение собственного значения слова или словесного оборота в другое, при котором получается обогащение значения.
2.2. Метонимия — троп состоящий в регулярном переносе имени с одного класса объектов (предмета) на другой класс (предмет), ассоциируемый с первым по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию. Человек запросто переносит значение слова:
с вместилища на содержимое (блюдо: тарелка — еда);
2.3. Другие тропы:
Метафора — утверждает сходство, подобие; буквальные значения слов используются (без логического обоснования) для выражения других смыслов. Одно слово употребляется с целью обозначения несопоставимых предметов. Метафора использует два приема. Бинарность — объединение имен несопоставимых объектов: «тростинки мачт». Тождество — сопоставление по отдельным качествам и свойствам: птица и солнце «летят».
2.4. Главное назначение тропа — раскрыть содержание вещи через другую вещь. Это свойство я связываю с мышлением — движением мысли. А так как для мысли вещь индентична слову — перед нами процесс семантический: слова выстраиваются в смысловые цепочки, кусты; разные цепочки пересекаются; слово связано тропами с множеством других. Образуется смысловое пространство. Именно это имел в виду С.С.Аверинцев, полагая, что символ — целостный образ мира.
В виде простого примера предлагаю пограничные значения символического пространства слова «астроном»:
В этом небольшом лингвистическом опыте я совместил два приема. В меру способностей восстановил санскритские корни слова «звездовед». И помимо смысловых ассоциаций выстроил цепи однокоренных слов, соединив в итоге тропы с метаморфозами корня в совершенно разные слова.
Это очень сложный процесс. С опозданием уточню: тропы не являются семантическим механизмом, а точнее — смысловым. Первый — более архаичен, но служил и служит основанием тропов. Здесь я вступаю в
