правило, наш командный состав, появляясь в общественных местах или просто в городе, под шинелью имеет револьвер и полевую сумку, отчего до комизма раздуваются бока, выходит в город в старых шинелях и небритым. Красноармейцы в старом засаленном обмундировании, в плохо подогнанных шинелях и тоже небритые. Все это производит неблагоприятное сравнение с латышами».
Летом 1940 года Сталин решил, что игры с прибалтами надо заканчивать. В середине июня Москва потребовала от Латвии, Литвы и Эстонии сформировать новые правительства, дружественные Советскому Союзу, и обеспечить свободный пропуск на свою территорию дополнительных советских воинских частей. Руководство Латвии обратилось было к немцам с просьбой разрешить правительству и армии перейти на территорию Германии. Но им отказали. Гитлер тогда хранил верность обязательствам, данным Сталину. Пришлось всем трем правительствам принять ультиматум Москвы.
Балтийские политики понимали, что сопротивляться Советскому Союзу бесполезно. Красная армия заняла бы всю Прибалтику и без ее согласия. В директиве советским пограничным войскам говорилось: «Перед общим переходом частями Красной армии госграницы с Эстонией и Латвией погранчастям НКВД, расположенным на границе, совместно с подразделениями Красной армии внезапным и смелым налетом захватить и уничтожить эстонские и латвийские погранкордоны…»
17 июня 1940 года Красная армия заняла всю Латвию. В тот же день в Ригу приехал Вышинский в роли «особоуполномоченного Советского правительства для проведения в жизнь латвийско-советского договора о взаимопомощи».
С такими же поручениями в Литву отправился его коллега Деканозов, а в Таллин — Андрей Жданов. Кандидат в члены политбюро Жданов был старшим. Вышинский ездил к нему в Таллин, докладывал о своей работе. Вся власть уже сосредоточилась в руках советских представителей.
Советником полпредства в Литве был Владимир Семенов.
«Подготовленный мною в Каунасе проект закона о земельной реформе, — вспоминал он не без гордости, — был принят за образец по всем странам Прибалтики… Вообще, в Каунасе мне приходилось в те дни работать по трое суток, не выходя из кабинета: формировать состав правительства, разговаривать с кандидатами на замещение ключевых постов, вплоть до начальников крупных железнодорожных станций…»
На роль нового главы правительства Латвии Андрей Януарьевич выбрал микробиолога профессора Августа Кирхенштейна, который и не подозревал, что его бежавший в Советскую Россию брат Рудольф, военный разведчик, кавалер ордена Красного Знамени, два года назад был расстрелян НКВД. Поляк Кирхенштейн пытался предложить вместо себя латыша Роберта Эйхе, который еще недавно занимал в Москве высокое положение. Кирхенштейн не знал, что и бывшего кандидата в члены политбюро, и наркома земледелия Эйхе тоже расстреляли.
18 июня Вышинский пришел к президенту Латвии Карлису Ульманису и представил ему список нового правительства, составленный в Москве. Президенту пришлось согласиться с условиями Сталина. Но и это правительство продержалось не долго — оно было нужно только на переходный период, чтобы избежать сопротивления латышей и латвийской армии.
17 июня такое же новое правительство (в соответствии со списком, привезенным из Москвы) было сформировано в Литве, 21 июня — в Эстонии.
21 июня мимо советского посольства в Риге прошла организованная коммунистами демонстрация в поддержку союза с Москвой. Эти люди верили, что только Советский Союз и его армия могут спасти Латвию от Гитлера. Вышинский стоял на балконе и с важным видом приветствовал демонстрантов. Многие латыши надеялись, что Латвия станет военным союзником СССР, но останется независимой. Однако 21 июля новый парламент Латвии без дебатов проголосовал за присоединение к Советскому Союзу. В республику прибыли оперативные группы НКВД. Практически сразу же начались массовые репрессии.
17 мая 1941 года нарком госбезопасности Всеволод Меркулов представил Сталину спецсообщение об итогах «операции по аресту и выселению антисоветского и уголовного и социально опасного элемента» из Литвы, Латвии и Эстонии. В трех республиках арестовали 14 467 человек, выселили — 25 711. Для небольших республик это огромная цифра. Кого не расстреляли, отправили в лагеря в Сибирь.
Офицеров латвийской армии демобилизовали и частично посадили, частично расстреляли, обвинив в шпионаже в пользу Германии или Англии — по выбору следователя местного райотдела НКВД. Депортировались не только бывшие полицейские и правительственные чиновники, но и представители интеллигенции, ничем себя не запятнавшие. Последняя предвоенная депортация произошла 14 июня 1941 года — за неделю до нападения Германии. Для Латвии, как и для других Прибалтийских республик, депортации стали трагедией, навсегда определившей отношение к Советскому Союзу.
СОВЕТЫ АЛЕКСАНДРУ ВЕРТИНСКОМУ
Вышинский участвовал в написании речи, с которой выступил в полдень 22 июня 1941 года Молотов, а может быть, и сам ее написал.
16 октября 1941 года эшелоны с сотрудниками Наркоминдела покинули Москву. До конца следующего года Вышинский вместе с аппаратом наркомата находился в Куйбышеве, куда эвакуировали все посольства. Молотов через два дня вернулся в Москву. Он находился рядом со Сталиным и решал более важные задачи. Вышинский же вел всю черновую работу.
В Куйбышеве Андрей Януарьевич превратился в важную фигуру. 6 ноября 1941 года он выступил с докладом на торжественном собрании, устроенном в здании Куйбышевского оперного театра. На следующий день стоял на трибуне рядом с маршалом Ворошиловым, который принимал парад. Вечером Вышинский был хозяином на приеме для дипломатического корпуса.
На дипломатическом поприще он расцвел. На публике появлялся исключительно в дипломатическом мундире стального цвета. Смотрелся хорошо и похож был на настоящего генерала. Вышинский являлся, наверное, самым образованным подручным Сталина, знал европейские языки, изящно объяснялся с иностранцами, которых следовало очаровать. Он владел языками — польским и французским свободно, немецким и английским вполне прилично. Обаятельный и остроумный, он нравился некоторым иностранным дипломатам, но в основном тем, кто ничего не понимал в советской жизни.
Более серьезные дипломаты, которые знали послужной список прокурора Вышинского, относились к нему плохо. Министр иностранных дел Англии признавался позднее:
— Когда я смотрю Вышинскому в глаза, мне кажется, что в любой момент из пасти этого чудовища может закапать кровь тысяч его жертв.
На руках Молотова было больше крови, но к нему все-таки могли испытывать уважение. А к Вышинскому — только презрение. Он был угодлив, очень любезен. Но старался ничего не решать. И все это знали. Иностранные дипломаты предпочитали обращаться к другим чиновникам Наркоминдела.
В Куйбышеве Вышинский принимал главу польского правительства в изгнании и главнокомандующего польской армией генерала Владислава Сикорского. Генерал пытался уговорить советские власти позволить находившимся на территории Советского Союза польским солдатам и офицерам сражаться против общего врага. Это были поляки, которые попали в советский плен после раздела Польши осенью 1939 года и избежали расстрела в Катыни. В начале декабря 1941 года возле Саратова был устроен парад армии генерала Владислава Андерса, сформированной из пленных поляков. Когда советские войска в сентябре 1939 года атаковали Польшу, Андерс командовал кавалерийской группой, в плен его взяли тяжелораненым.
«Приехал Сикорский, его сопровождал Вышинский, — вспоминал потом Илья Эренбург. — Не знаю, почему для такой оказии выбрали именно Вышинского? А я вспоминал его на процессе в роли прокурора… Он чокался с Сикорским и сладко улыбался. Среди поляков было много людей угрюмых, озлобленных пережитым; некоторые не могли удержаться — признавались, что нас ненавидят… Сикорский и Вышинский называли друг друга «союзниками», а за любезными словами чувствовалась неприязнь».
Сражаться против Гитлера можно было вместе с советскими войсками. Но поляки хотели уехать. В конце концов Сталин их отпустил…
Впрочем, за Вышинским числятся и благие дела: он помог впервые в советские времена издать
