финскую листовку и, как положено, сдал ее в особый отдел. Его исполнительность ему дорого обошлась.
Щербаков:
«Этого было достаточно для того, чтобы арестовать Яковлева и начать против него следствие по обвинению в антисоветской агитации. При ведении следствия был совершен следующий подлог. При составлении протокола обыска у Яковлева, по указанию старшего следователя особого отдела, листовка была внесена в протокол обыска как найденная при обыске у Яковлева».
Чекисты ничем не гнушались.
Красноармеец Чернецов был арестован особым отделом 368-й стрелковой дивизии по обвинению «в антисоветской агитации и изменнических намерениях» в июне 1942 года (это один из самых страшных месяцев войны, когда шли ожесточенные бои, части Красной армии отступали и каждый боец был нужен на фронте). Сослуживец доложил, что Чернецов «проводит антисоветскую агитацию и намеревается перейти к немцам».
Чернецов воевал еще в Первую мировую, три его брата тоже служили в Красной армии. А оклеветал его красноармеец, который был секретным осведомителем особого отдела. От Щербакова у чекистов секретов быть не могло. Осведомитель был просто провокатором. С его помощью особисты выполняли план по выявлению врагов.
Вот еще одна судьба.
Лейтенант Григорьян был арестован особым отделом 3-й морской бригады «по обвинению в оставлении поля боя, добровольной сдаче в плен и высказывании диверсионных намерений». Ему грозил расстрел.
А что выяснилось?
В июне сорок первого его подразделение попало под сильнейший огонь противника, было окружено и попало в плен. В тот же день лейтенант Григорьян сумел бежать, его ранили, но он добрался до своих. Продолжал воевать, еще раз был ранен.
«Неоднократно участвовал в боях, — докладывал Щербаков, — на своем боевом счету имеет более двух десятков убитых и характеризуется как волевой и смелый командир. Никаких антисоветских и диверсионных высказываний и намерений со стороны Григорьяна проявлено не было».
Если бы командующий армией генерал Крутиков не обратился к Сталину, лейтенанта бы расстреляли. Ни за что! Как многих его боевых товарищей, убитых не немецкой, а своей пулей. Только за два года, в 1942-м и 1943-м, в 7-й армии полторы тысячи военнослужащих приговорили к расстрелу. Иначе говоря, особисты уничтожили целый полк собственной армии.
«Военный трибунал 7-й армии и его председатель тов. Севастьянов, — подвел итоги проверки Александр Щербаков, — стали выражать сомнение в правильности проведенного следствия в отношении ряда людей, которые уже прошли через трибунал и осуждены трибуналом за шпионаж. Провести надлежащее расследование по этим делам не представляется возможным, так как осужденные расстреляны».
Во всем донесении начальника главного политуправления это, пожалуй, самая страшная фраза. Мало того, что убили людей, но еще и опорочили их честное имя. И восстановить справедливость не представлялось возможным.
Ловушка для министра
В годы войны особистами был арестован сто один генерал и адмирал. Невиданная цифра — такое количество «врагов» среди высших командиров вооруженных сил! Двенадцать умерли во время следствия. Восемьдесят один был осужден Военной коллегией Верховного суда и особым совещанием. Масштабы арестов среди генеральского состава свидетельствуют о том, каким большим осведомительным аппаратом была пронизана военная среда. Особисты держали под подозрением всю армию и огромное число людей заставляли доносить на боевых товарищей и сослуживцев.
Приговоренных к смертной казни использовали в качестве внутрикамерной агентуры. Обреченных людей заставляли клеветать на сокамерников, после этого руководители особых отделов просили заменить осужденным высшую меру наказания лишением свободы.
Как это все могло действовать на боевой дух, моральные и нравственные принципы красноармейцев, которые все это видели?
Один из крупных партийных работников, бывший первый секретарь московского горкома Николай Григорьевич Егорычев рассказывал мне о том, что пережил сам. Он ушел на фронт добровольцем в сорок первом:
— После того как личный состав нашей роты сменился раза три, тяжкие были бои, нас отвели на несколько дней отдохнуть. У нас был мастер с Урала. Он брал запалы от противотанковых гранат и делал из них мундштуки. Они получались очень красивые. Но однажды запал взорвался у него в руках. Ему оторвало два пальца на правой руке. Трибунал рассматривал это дело и приговорил его к расстрелу. Заявили нам, что он это сознательно сделал. Было решено расстрелять его перед строем. Отрыли ему на болоте яму метр глубиной, она сразу водой заполнилась — это было начало ноября. Раздели его до нижнего белья — обмундирование потом тоже пошло в дело… А он твердит одно и то же: «Товарищи, простите меня. Я же не нарочно. Я буду воевать».
Стоит перед нами солдат, которого мы знаем как смелого бойца, а ему приписали самострел. Построили отделение автоматчиков. Комдив скомандовал. Стреляют. На нижней рубашке одно красное пятно. Одна пуля в него попала. Никто не хотел в него стрелять.
Он стоит. Помните «Овод»?.. Стреляют еще раз. Еще два пятна на рубашке. Он падает. Но живой! Еще просит его пощадить. Подходит командир дивизии, вынимает пистолет и стреляет ему в голову. Мы все были страшно возмущены. До сих пор я вспоминаю это как страшный сон. СМЕРШ тоже хотел показать, что воюет. Война все списала, к сожалению…
9 июля 1945 года глава особистов Виктор Семенович Абакумов был произведен в генерал- полковники. Еще через год назначен министром госбезопасности.
Вот как работали его люди.
В апреле 1948 года оперативники министерства госбезопасности устроили целое представление с министром морского флота Александром Александровичем Афанасьевым, которого решено было посадить. Шла холодная война, чекистам для рапорта начальству позарез нужны были выявленные западные шпионы. А где их взять?
Министр, как обычно, отправился на работу. Вдруг его машина остановилась, потому что оказались проколотыми шины. Рядом затормозил другой автомобиль. Оттуда выскочили какие-то люди, скрутили министра и увезли. Его доставили на конспиративную квартиру МГБ (о чем он не подозревал) и сказали:
— Нам известно, что вы работаете на английскую разведку. Мы хотим, чтобы вы работали еще и на нас, на американскую разведку.
Афанасьев категорически отказался. Его с завязанными глазами вывезли и бросили возле Моссовета. Потрясенный случившимся, Афанасьев попросился на прием к Сталину. Принял его Берия, хорошо зная, о чем пойдет речь.
Об этом эпизоде после смерти Сталина рассказывал генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко. Берия при Афанасьеве позвонил Абакумову и приказал немедленно явиться к нему. Для вида Лаврентий Павлович принялся распекать Абакумова:
— Что же ты за министр? Что у тебя делается? Американские разведчики до того обнаглели, что на улицах хватают людей. Вот схватили Афанасьева и заставляют вести шпионскую работу.
Берия приказал Абакумову «разыскать американских разведчиков», похитивших Афанасьева. Через несколько дней чекисты вызвали министра на очную ставку с сотрудником министерства госбезопасности, который выдавал себя за американского разведчика. Смело назвавшись американским агентом, профессиональный провокатор «раскаялся» и сообщил, что по указанию американской разведки «втянул