Говорят, что в узком кругу он именовал Вячеслава Михайловича «каменной задницей» и «самым твердолобым из большевиков». Такие люди не ходили у Ильича в любимчиках, но Молотова он считал полезным. Для Сталина, напротив, Молотов стал самым желанным подручным. Вячеслав Михайлович, в отличие от других, сразу же сделал ставку на Сталина. И выиграл — жизнь и карьеру.
Первое поколение советских лидеров не считало Молотова соперником. Он не отличался талантами, не ораторствовал на митингах, не умел владеть вниманием толпы, горячить ее громкой фразой. Вообще говорил плохо, заикался. Его помощник Владимир Иванович Ерофеев рассказывал мне, как однажды поинтересовался у Молотова, почему тот взял себе псевдоним, ведь Скрябин — такая хорошая фамилия. Вячеслав Михайлович ответил, что ему трудно было ее произносить, а Молотов — выговаривал легко.
Сталин любил поиздеваться над товарищем-заикой. Однажды сказал поэту Сергею Владимировичу Михалкову, автору советского гимна:
— Перестаньте заикаться! Вот я сказал Молотову, чтобы он перестал заикаться, он и перестал.
Молотов делал вид, что ему очень смешно. Невысокого роста, полный, неулыбчивый, в пенсне, Вячеслав Михайлович не был, как теперь говорят, харизматическим лидером. Но у него нашлись иные достоинства. Он во всем брал сторону Сталина и помогал ему очистить аппарат от противников и оппонентов.
Борис Бажанов, бывший секретарь Сталина, писал о Молотове: «Чрезвычайно работоспособный бюрократ, работающий без перерыва с утра до ночи. Добросовестный, спокойный, выдержанный, не отказывался ни от какого поручения». Бажанов описал заседание политбюро, на котором Лев Троцкий громил «бездушных партийных функционеров, которые каменными задами душат всякое проявление свободной инициативы и творчества трудящихся масс».
Молотов, поправляя пенсне и заикаясь, ответил:
— Не всем же быть гениями, товарищ Троцкий.
В 1925 году Молотова хотели избрать генеральным секретарем ЦК Украины. Он отказался. Вместо него поехал Лазарь Моисеевич Каганович. В те годы между ними шло негласное соперничество за право быть вторым человеком в партии и в стране. После перехода Молотова в 1930 году в правительство Каганович унаследовал от него все партийные дела. Но Молотов оказался умнее, образованнее, полезнее. Он сделал так, что Сталин предпочел его, и не ошибся.
«Молотов фактически был заместителем Сталина по партии, — пишет доктор исторических наук Олег Хлевнюк. — Он управлял всеми партийными делами, в том числе деятельностью политбюро в отсутствие Сталина… Между Сталиным и Молотовым в этот период существовали особо близкие, доверительные отношения. Можно сказать, что Молотов был главным, особо доверенным соратником Сталина».
Находясь в отпуске, Сталин чаще всего писал именно Молотову. Обращался к нему по фамилии или по имени, шутя — то Молотович, то Молотошвили, то «Молотштейну привет!». В 1930 году Вячеслав Михайлович стал главой правительства.
Многие авторы пишут, что Молотов не только на равных разговаривал со Сталиным, но даже осмеливался ему возражать. В реальности он, напротив, неизменно угождал вождю, доказывая свою полезность. Он стал грамотным и надежным исполнителем сталинской воли во всем — в экономической политике, в дипломатии и в репрессиях. Молотов, пожалуй, единственный в политбюро понимал масштабность сталинских замыслов и полностью их поддерживал. Он был невероятно холодным человеком. Чужие страдания его никогда не трогали. Любопытная деталь: у Молотова, такого жесткого политика, было вялое рукопожатие слабохарактерного человека…
4 мая 1939 года Молотов приступил еще и к исполнению обязанностей народного комиссара иностранных дел. Был ли он готов к роли главного дипломата страны?
«Неглупый, с характером, но ограниченный, тупой, без воображения, — таким его запомнил Лев Троцкий. — Европы он не знает, на иностранных языках не читает».
Вячеслав Михайлович идеально подходил для сталинской дипломатии. Ведь в его задачу вовсе не входило научиться ладить с другими государствами. Прочитав проект одного из докладов Молотова, Сталин написал ему короткую записку, отметив как удачную международную часть доклада: «Вышло хорошо. Уверенно-пренебрежительный тон в отношении “великих держав”, вера в свои силы, деликатно-простой плевок в котел хорохорящихся “держав”, — очень хорошо. Пусть “кушают”».
Сталин и Молотов стали архитекторами внезапного (для остального мира) и резкого поворота во внешней политике страны, который закончился партнерскими отношениями с нацистской Германией.
Пакт с Риббентропом
Что привело к сближению Москвы с Берлином?
Взаимный интерес.
Адольфу Гитлеру доложили, что без поставок советского сырья увеличение военного производства исключено, следовательно, невозможно и военное противостояние с западными державами. Если вермахт желает воевать, ему нужны прочные торговые отношения с Советским Союзом.
Охваченный стремлением расширить свою империю, Гитлер до последнего колебался: с кем ему воевать и против кого? И западные демократии, и коммунистический Советский Союз в равной степени были врагами, которых следовало сокрушить, чтобы дать Германии простор и преобразовать европейское пространство.
5 января 1939 года Гитлер принял польского министра иностранных дел полковника Юзефа Бека. Фюрер практически откровенно предложил ему военный союз:
— Каждая использованная против СССР польская дивизия означает экономию одной немецкой дивизии.
Министр Бек отверг предложение фюрера.
Польские власти испытывали давнюю неприязнь к советскому руководству. Боялись Сталина. Но ясно понимали, что Гитлер еще опаснее. В конце января 1939 года министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп поехал в Варшаву, чтобы предпринять последнюю попытку объединиться с Польшей против русских.
«Риббентроп пытался вовлечь нас в антирусскую комбинацию, — вспоминал Юзеф Бек. — В ответ ему было сказано, что мы (поляки) очень серьезно относимся к нашему договору о ненападении с Россией и рассматриваем его как долгосрочное решение».
Германия требовала от Польши отказаться от «вольного города Данцига», который должен стать немецким городом, и разрешить прокладку к Данцигу экстерриториальной автострады и железнодорожной линии. Польское руководство ультиматум отвергло.
Тогда Гитлер принял окончательное решение: первый удар будет нанесен по Польше, раз она не желает исполнять требования Германии. Реакции Англии и Франции Гитлер не боялся — западные демократы не решатся воевать. А вот как поведет себя Сталин, этого в Берлине не знали. Если Советский Союз окажет Польше военную поддержку, исход военной кампании становится неопределенным…
Что двигало Сталиным, когда он затевал партнерство с Берлином?
Он решил, что хватит заниматься только внутренними делами. Пора выходить на мировую арену и играть по-крупному. Он наблюдал за тем, как хваткий и уверенный в себе Гитлер получает все, что желает. Старая Европа пасовала перед его напором, наглостью и цинизмом. А в Кремле сидели не менее напористые, хваткие и циничные люди.
10 марта 1939 года, выступая на XVIII съезде партии, Сталин говорил, что западные державы пытаются «поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований».
Считается, что выступление Сталина знаменовало перелом в советской внешней политике. На самом деле ослепленный ненавистью к западным демократиям Сталин давно шел к этому шагу. По существу он предлагал Гитлеру отказаться от вражды к Советскому Союзу, а в обмен получить поддержку в противостоянии западному миру.
21 апреля 1939 года отношения с Германией Сталин обсуждал вместе с Молотовым и Ворошиловым.
