Саннес. Не раз. Наверное, потому, что мы говорили только о делах.
Вальборг. Вы были моим учителем.
Саннес. А когда вы перестали нуждаться в моих объяснениях...
Вальборг ... в конторе воцарилось молчание.
Саннес (тихо). Да.
Вальборг. Я была вынуждена замолчать. Ведь что бы я ни говорила, что бы ни делала, вы все перетолковывали в дурную сторону.
Саннес. Перетолковывал? Нет, фрекен, просто я слишком хорошо вас знал.
Вальборг. Да, я жестоко поплатилась за свое прежнее поведение.
Саннес. Боже меня сохрани быть к вам несправедливым. Многие ваши поступки делают вам честь. Вы чувствовали ко мне сострадание — были вынуждены в конце концов его почувствовать. Но я не выношу сострадания, фрекен.
Вальборг. А если это была благодарность?
Саннес (тихо). Вот этого я больше всего и боялся! Потому я и был начеку.
Вальборг. Согласитесь, Саннес, что мне было довольно трудно иметь дело с человеком, который так настроен.
Саннес. Вы правы. Но согласитесь и вы, что мне было трудно поверить в искренность интереса, который родился от случайного стечения обстоятельств. Ведь в других условиях я был бы для вас несносен и скучен, и я отдавал себе в этом полный отчет! А служить вам забавой в часы досуга я не хотел!
Вальборг. Но ведь вы глубоко несправедливы! Несправедливы именно потому, что не хотите считаться с обстоятельствами. Вдумайтесь в них, и вы поймете, что женщина, которая привыкла жить за границей, вращаться в столичном обществе, становится совсем другой, когда оказывается дома, одна, и когда ей приходится работать, чтобы исполнить свое истинное назначение в жизни! Она и о людях начинает судить иначе. Те, кто раньше ослепляли ее, оказались ничтожествами, когда жизнь потребовала от них преданности, самоотречения, борьбы. А тот, над кем она раньше смеялась, стал в ее глазах образцом того, что господь бог велит называть человеком... когда она очутилась с ним вдвоем, в рабочей конторе отца. И, по-вашему, такая перемена неестественна?
(Молчание.)
Саннес. Как бы там ни было, спасибо вам за эти слова. У меня теперь легче на душе. Жаль только, что вы не сказали мне этого раньше...
Вальборг (с силой). Да разве я могла, когда каждый мой поступок, каждое слово вы истолковывали в дурную сторону? Нет, я чувствовала, что лишь тогда, когда наши фальшивые, натянутые отношения обострятся до предела и мы уже не сможем молчать — тогда мне удастся объясниться с вами.
(Отворачивается.)
Саннес. Наверное, вы правы. Мне трудно сразу осознать все, что вы сказали. Если я ошибался, я потом всегда с отрадой буду вспоминать о прошлом. Извините, фрекен, я должен заняться сборами.
(Делает несколько шагов к выходу.)
Вальборг (испугана, и это чувство все нарастает в ней). Саннес, если вы сами признали, что были не правы, разве вы не должны дать мне удовлетворение?
Саннес. Поверьте, фрекен, когда я останусь наедине с собой, я воздам вам должное! Но сейчас я не в силах ни о чем думать. Я должен все уладить перед отъездом.
Вальборг. Но вы ничего не уладили, Саннес. Ни того, о чем мы говорили сегодня, ни того, что тянется с еще более давних времен.
Саннес. Поймите, мне мучителен этот разговор.
(Хочет уйти.)
Вальборг. Неужели вы уйдете, не выполнив моей просьбы и не загладив недоразумения?
(Они оказались теперь на большом расстоянии друг от друга.)
Саннес. О чем вы говорите, фрекен?
Вальборг. Об одной очень старой истории.
Саннес. Если это в моих силах, я готов,
Вальборг. Это в ваших силах... С того самого дня вы ни разу не подали мне руки.
Саннес. Неужели вы это заметили?
(Молчание.)
Вальборг (улыбаясь, отворачивается). А теперь вы согласитесь мне ее подать?
Саннес (делая к ней несколько шагов). Это просто прихоть?
Вальборг (скрывая волнение). Как вы можете так думать?
Саннес. Но ведь вы ни разу за все это время не просили меня подать вам руку.
Вальборг. Я хотела, чтобы вы сами мне ее предложили.
(Молчание.)
Саннес. Наш разговор вдруг принял такой серьезный оборот...
(Останавливается.)
Вальборг. Для меня это очень серьезный вопрос.
Саннес (делает к ней несколько шагов, радостно). Правда?
Вальборг. Очень серьезный.
Саннес (подходя к ней). Благослови вас бог за эти слова. Вот моя рука.
Вальборг (оборачивается к нему, берет егоза руку). Я принимаю руку, которую вы мне предложили.
Саннес (бледнея). Что?
Вальборг. Вот уже полгода, как мне стало ясно, что я с гордостью стала бы женой человека, который с детских лет любит меня, одну меня, и который спас от гибели моего отца и всю нашу семью.
Саннес. Боже мой, боже всемогущий!
Вальборг. А вы готовы были уехать, только бы не предложить мне руку. И все потому, что мы приняли вашу помощь, и вы боялись, что мы считаем себя обязанными вам! Раз вы не хотите в этом признаться, придется мне самой все высказать вам!
Саннес (падая на колени). Фрекен Вальборг!
Вальборг. Вы — самый преданный, самый умный, самый прекрасный человек на свете.
Саннес. Это невозможно, это слишком большое счастье!
Вальборг. За то, что я стала такой, как сейчас, я больше всего обязана богу, а потом вам. И я чувствую, что, если понадобится, я с радостью отдам за вас жизнь.
Саннес. Я не знаю, что ответить, ведь я даже не слышу ваших слов. Но вы говорите это потому, что вам жаль меня и что я должен ехать, а вы считаете себя в долгу передо мной.
(Берет ее за обе руки.)
Не перебивайте меня! Мне виднее, я больше вас думал над этим. Вы настолько выше меня по дарованиям, по уму, по умению держать себя в обществе,— а жена не должна быть выше мужа. Во всяком случае, я слишком горд, чтобы примириться с таким превосходством.
Быть может, вы сами верите в то, что сейчас говорите. Это показывает благородство вашей души, вашу доброту, и я всю жизнь буду благословлять вас за это. Вы были для меня всем — и счастьем, и горем. Ради вас я пойду теперь на вечное самоотречение. Но разве мне одному выпал в жизни такой жребий? Я не буду роптать на свою судьбу, ведь теперь я знаю, что вы будете тепло вспоминать обо мне.
(Встает.)
