Советский Союз. Он покинул СССР в качестве солдата польской армии Андерса и в 1942 г. прибыл в Палестину; потом он возглавил «Иргун» в поднятом в 1944 г. восстании против Великобритании. Натан
Ялин-Мор и Исраэль Шейб позднее были повышены в ранге и стали двумя из трех командиров «банды Штерна» — группировки, отколовшейся от «Иргуяа». Из всех сионистов только молодежь из «Хашомера» и «Хехалуца» послала своих организаторов обратно в польский водоворот. Остальные стали добиваться, и кое-кто действительно добился, получения палестинских сертификатов и покинул кровавую бойню в Европе.
Бросили ли они свой народ на произвол судьбы, чтобы поспешить в Палестину? В том, что касается Бегина, вопрос ясен. В 1977 г. он сообщил одному интервьюеру:
«Вместе с группой друзей мы достигли Львова в отчаянных и тщетных усилиях перейти границу и попытаться пробраться в Эретц-Исраэл, но это нам не удалось. В этот момент мы узнали, что русские собираются сделать Вильно столицей независимой Литовской республики»3.
Когда Бегин был в 1940 г. арестован, он намеревался продолжать путь в Палестину и не планировал возвратиться в
Польшу. В книге «Белые ночи» он писал, что заявил своим русским тюремщикам в одной из виленских тюрем:
«Я получил из Ковно пропуск для жены и для себя, а также визы на въезд в Палестину. Мы уже готовились уезжать, и только мой арест помешал мне это сделать».
Несколькими страницами дальше он добавил:
«Мы должны были вот-вот выехать… но нам пришлось уступить наши места одному другу»4.
Два из его самых последних биографов, также ревизионисты, Лестер Экман и Гертруда Хиршлер, рассказывали, что он был осужден своим движением за бегство, однако они утверждают, что он помышлял и о возвращении:
«Он получил из Палестины письмо, критиковавшее его за то, что он бежал из польской столицы в то время, как другие евреи остались там в беде. Как капитан «Бетара», — говорилось в письме, — он должен был покинуть тонувшее судно последним. Бегина раздирало чувство вины; его товарищам понадобились напряженные усилии, чтобы удержать его от этого импульсивного акта, который, по всей вероятности, стоил бы ему жизни» 5.
Бегин не упоминает об этом в своих «Белых ночах», но объясняет, что «нет никаких сомнений в том, что я был бы одним из первых, кого бы казнили, если бы немцы поймали меня в Варшаве»6. Фактически ни в Варшаве, ни где-нибудь в другом месте не было организовано специального преследования как сионистов вообще, так и ревизионистов в частности. Напротив, даже в 1941 г., после вторжения в Советский Союз, немцы назначили главу литовского «Бетара»
Йозефа Глазмана инспектором еврейской полиции в виленском гетто. Бегин хотел уехать в Палестину, поскольку являлся тем человеком, который на бетаровоком конгрессе в 1938 г. громче всех требовал ее немедленного покорения.
2 марта 1982 г., в ходе прений в израильском кнессете, можно было услышать интересное послесловие к этой истории, когда Бегин проникновенно спросил: «Сколько имеется в парламенте людей, которым пришлось носить звезду Давида? Я — один из них»7. Бегин бежал от нацистов, в Литве же не было желтых звезд, когда он находился там в качестве беженца.
Еврейские советы
Вступив в Варшаву, немцы обнаружили там Адама Чернякова, сиониста и председателя Ассоциации еврейских ремесленников, который возглавлял в тот момент то, что еще оставалось от организации еврейской общины, и приказали зму создать Юденрат (Еврейский совет)8. В Лодзи, втором по значению городе Польши, подобное же распоряжение было дано Хаиму Румковскому, также одному из второстепенных сионистских политиков. Ни тот, ни другой вовсе не являлись ни в каком отношении полномочными представителями сионистского движения, и оба были до войны малозначащими фигурами. Не все созданные «советы» возглавлялись сионистами; во главе некоторых из них стоили ассимиляционистск-и настроенные интеллигенты или раввины, а в одном городе (Петркуве) даже бундовец. Однако на. роль членов или лидеров этих марионеточных советов было избрано больше сионистов, чем агудистов, бундовцев и коммунистов, вместе взятых. Больше всех других презирали набожных хасидов из «Агуды». Нацисты вместе с тем понимали, что бундовцы и коммунисты никогда не станут орудиями в их руках.
Заключив в 1939 г. целый ряд сделок с сионистами в Германии, а также в Австрии и Чехословакии, нацисты знали, что не натолкнутся на сколько-нибудь серьезное сопротивление в рядах сионистов.
Нехватка опытных сионистских руководителей усугублялась тем фактом, что на протяжении нескольких месяцев нацисты разрешили обладателям сертификатов уезжать из Польши в Палестину. В СО воспользовалась этой возможностью, чтобы вывести из страны побольше местных лидеров, том числе Аполинарин Хартгласа, предшественника Снэ на посту главы сионистской организации. В своем «Дневнике» Черняков рассказал, что ему был предложен один из сертификатов, но он с негодованием отказался покинуть свой пост9. В феврале 1940 г. он писал о той ярости, какую вызвал в нем человек, уезжавший из страны, и о том, что он сказал ему, когда тот пришел к нему попрощаться:
«Подлец, я никогда не забуду, как ты, мерзавец, корчил из себя руководителя масс, а сейчас бежишь вместе с другими себе подобными, бросая эти массы на произвол судьбы в таком ужасном положении»10.
Исраэль Гутман, научный сотрудник Израильского института Яд Вашем по проблемам геноцида, писал в этой связи:
«Верно, что некоторые из сионистских лидеров имели достаточные основания опасаться за свою личную безопасность в стране, попавшей в руки нацистов. В
то же время в отъезде этих руководящих деятелей присутствовал элемент паники, который не уравновешивался их попыткой позаботиться о какой-то замене для себя и о том, чтобы выполнявшаяся ими ранее работа продолжала выполняться кем-то другим… Те, кто оставался, по большей части являлись руководителями второго или третьего ранга, не всегда способными справляться с острыми проблемами той поры; к тому же им недоставало жизненно важных контактов с польской общественностью и ее руководством. В числе оставшихся лидеров был ряд людей, державшихся в стороне от подпольной деятельности и пытавшихся замести всякие следы своего прошлого» 11.
Некоторые ученые доказали, что не все лидеры или члены еврейских советов сотрудничали с врагом, но господствовавшая в этих советах моральная атмосфера действовала чрезвычайно разлагающе. В своих мемурах «Звезды свидетельствуют» Бернард Гольдштейн описывал Варшавский совет в первые месяцы перед созданием гетто; по его словам,
в стремлении смягчить террористические методы, использовавшиеся отрядами «вербовщиков», этот совет поставлял немцам рабочие батальоны. Для этой цели он ввел в практику систему вызова людей повестками. Предполагалось, что в батальонах должны будут по очереди работать все без исключения, но «очень скоро вся система прогнила… Богатые евреи платили большие деньги, доходившие до нескольких
