было наклонено к полу, противоположная часть смотрела в потолок. Из вены в рассеченной шее трупа выходила и пропадала в горловине трехлитровой стеклянной банки — уже до половины заполненной темной кровью — тонкая эластичная трубка. Продолжая подгребать ногой упавший инструмент, отец Арона уже не ругался, а насвистывал песенку. У дальней стены под клеенчатыми попонами на медицинских тележках лежали еще семь мертвых тел. На восьмой тележке, в самом углу, накрывшись куском картона, блаженно посапывал Арон. Аякс беззвучно попятился от порога, так и не решившись войти.
С вечера зарядил дождь, который шел без малого неделю. Вершина горы окуталась не то плотным туманом, не то тучей. На весь период ненастья въезд на плато был заблокирован полицейским постом, фуникулер не работал. Омывавшая предгорье река сделалась бурным потоком, который иногда перехлестывал через мост.
Аякс коротал время в гостинице и лишь однажды покинул ее, чтобы проведать свою служебную квартиру.
Поначалу он всерьез решил, что ошибся адресом: в доме был сделан капитальный ремонт, исчезли малейшие следы крови и пуль, в комнатах появилась новая мебель, стены были заново окрашены, и даже в тайнике с пультом видеонаблюдения находилось новое записывающее устройство. Обескураженный, Аякс выглянул в окно, где, кажется, сама природа пыталась взять свое, смыть с горного склона всяческие следы человеческого присутствия. Ливневая канализация едва справлялась с потоками воды, густо заправленными опавшей листвой. У ворот дома топталась одинокая фигура в дождевике и, как будто сбившись с пути, смотрела по сторонам.
— Сумма геологии и амнезии, — зябко прошептал Аякс, закуривая. — Черт бы вас всех тут побрал…
По дороге в архив он заметил на обочине того самого человека в плаще, что топтался у ворот, остановил джип и позвал бедолагу садиться в машину. Когда, рассыпаясь в благодарностях, тот оказался на пассажирском сиденье и сбил с головы капюшон, Аякс с удивлением узнал в своем попутчике капрала Вернера.
— Жена выгнала? — пошутил Аякс.
— Простите? — не понял Вернер.
— Куда вас — домой, в участок, к любовнице?
— В какой участок?
— Значит, к любовнице, — кивнул Аякс, трогаясь с места.
После короткого молчания он поймал на себе недоуменный взгляд пассажира и расправил пальцы на руле:
— Что?
— Мы знакомы? — последовал вопрос.
Озадаченный, Аякс не нашелся с ответом.
— Куда вас? — повторил он.
Вернер задумчиво шмыгнул носом.
— В гостиницу, если можно. Знаете недорогую?
Аякс подъехал к отелю, в котором у него самого был снят номер. Вернер сначала направился не в ту сторону, спутав здание гостиницы с магазином одежды. Аякс, посигналив клаксоном, указал жестом нужное направление. Вернер благодарно кивнул в ответ, и едва не упал, поскользнувшись на мокрой мостовой. Его нелепую, напоминавшую покалеченную птицу, фигуру в дождевике Аякс провожал взглядом до тех пор, пока Вернер не скрылся за дверьми гостиницы. На пассажирском сиденье заодно с рассыпанной мелочью остался лежать использованный железнодорожный билет. Аякс подобрал намокшую бумажку — дата и время прибытия соответствовали сегодняшнему утреннему рейсу в Столовую Гору.
Эдит в архиве он не застал. Замещавший ее прыщавый практикант с важным видом сообщил Аяксу, что «хранительница» в отпуску.
Аякс спросил у молодого человека папку с налоговой отчетностью предприятий сферы обслуживания за прошлый год. Выяснилось, что все страницы с метками Хассельблада — так же, как и служебные апартаменты после перестрелки — оказались обновлены. Между страницами белой бумаги в папке был засунут голубой листок с напечатанным на лазерном принтере текстом: «Взгляни на стадо, что пасется неподалеку — оно не знает, что такое вчера, оно не знает, что такое сегодня, оно скачет, жует траву, отдыхает, переваривает пищу, снова скачет, и так спозаранку до темноты и день ото дня, прибитое в своем наслаждении и в своей боли к столбу мгновения и поэтому не знающее ни печали, ни пресыщения».
Аякс уложил голубой листок на стол перед практикантом.
— Это не ваш комментарий?
Молодой подался к бумажке с осторожностью, как к опасному насекомому:
— «Взгляни на стадо…» Нет, что вы…
Первый погожий день после недели ненастья принес как будто и хорошие новости: лейтенант Бунзен официально заявил Аяксу о прекращении следствия по его делу и об аннулировании подписки о невыезде. По завершении необходимых формальностей в полицейском участке Аякс получил на руки копию постановления окружного суда и свой паспорт.
— Значит, теперь я свободный человек, — заключил Аякс.
Бунзен закрыл сейф.
— В каком-то смысле.
Аякс встряхнул своим паспортом.
— Простите?
— Пересечение административной черты города фактически будет равняться для вас пересечению порога тюремной камеры, — пояснил следователь.
— Вы опять пытаетесь говорить за мое начальство.
— Ваше начальство уже разрабатывает соответствующую операцию.
— Хорошо, лейтенант. — Аякс сунул документы в карман. — А почему вы так уверены, что они не постараются взять меня здесь, в городе?
— Я в этом не уверен.
— Но уверены, что операцию по перехвату вне пределов города уже готовят?
Бунзен сел за стол.
— Конвой — или как там у вас называются подобные экспедиции — они пришлют уже в ближайшее время, можете не сомневаться. Но будут стараться договориться с вами по-мирному. В противном случае может возникнуть юридический нонсенс. Да, собственно говоря, он уже возник.
Подвинув себе стул, Аякс сел против следователя.
— Что еще за юридический нонсенс?
— В вашу контору муниципалитетом отправлено письмо о принципиальной возможности сотрудничества с вами. Своего рода верительная грамота.
— Первый раз слышу, чтобы должность представителя федерального агентства безопасности требовала согласования с местными властями.
— В Столовой Горе такое согласование требуется. — Бунзен взял трубку настольного телефона и, сверившись с бумажкой, набрал какой-то номер.
— Тем не менее, по мою душу выписан конвой.
— Ваши порядки вам должны быть известны лучше… Алло.
— А вы о них как будто понятия не имеете?
Бунзен подул в трубку и бросил ее.
— В самых общих чертах.
— Вы не хуже моего знаете, лейтенант, что все это полный абсурд, околесица, — сказал Аякс.
— Почему?
— По сути, вы даете согласие на сотрудничество с преступником.
— Город, — сказал с назидательным видом следователь, — окружной департамент прокурорского
