Кирик и Янька на следующий день пришли в школу раньше. Каждого из них волновал вопрос: как написано сочинение, нет ли ошибок, какую отметку поставит Павел Иванович?
В класс неторопливой походкой вошел учитель и положил стопку тетрадей на стол.
— Ребята, я проверил ваши сочинения, и надо сказать, что многие из них написаны хорошо… Кирик сегодня меня порадовал, а вот некоторые ребята допустили неправильные выражения, например, «В селе заорали петухи»… Надо было написать: в селе поют или перекликаются петухи… Или в этом же сочинении сказано: «Нам жарко, и мы сбрасываем лопотины». …Слово «лопотина» сейчас не употребляется. Надо сказать: пальто, куртку или просто верхнюю одежду.
Янька покраснел и, стараясь спрятать свое лицо от ребят, низко наклонился над партой, сделав вид, что читает.
Кирик понял состояние друга и, подвинувшись к нему ближе, шепнул на ухо:
— Ведь ты написал на «хорошо», видишь отметку.
— Да я хотел написать на «отлично». — Янька сунул свое сочинение в парту.
Учебный год подходил к концу. Кирик и Янька еще зимой подружились с многими ребятами. Вместе катались на лыжах, а весной, в свободное от уроков время, бродили по горам.
Однажды Борис Худяков, новый друг Яньки и Кирика, не пришел в школу. Не было его и на второй день. Павел Иванович сходил к нему на квартиру и вернулся расстроенный. Мать Худякова, вдова погибшего партизана, заболела, и вся забота по хозяйству легла на Бориса. Были у него еще два брата — восьмилетний Андрейка и четырехлетний Тит.
Узнав об этом, ребята договорились сходить к нему после уроков.
Вместе с ними пошла и девочка, одноклассница Фрося Каргаполова, которая сидела с Борисом за одной партой.
Отец Фроси, Игнатий Каргаполов, работал лесником в Чойском аймаке и жил на берегу таежной реки Пыжи. Семья у него была небольшая, дружная. Окончив начальную школу, Фрося уехала учиться в областной город. В это время ей шел уже пятнадцатый год. Небольшого роста, крепкая, как и все дочери тайги, она ездила верхом и ходила вместе с отцом на охоту. Ее загорелое от ветров и солнца лицо дышало той жизнерадостностью, которая свойственна энергичным и смелым людям, привыкшим к труду.
— Фрося и Кирик будут помогать Борису повторять пройденное за год, — предложил дорогой Янька. — Я возьмусь за школьные задания. Найдется и другим работа. Не так ли, ребята?
— Мы завтра после занятий пойдем в Сухой лог за хворостом, — сказал один из мальчиков. — Я видел, как Борис рубил огородные жерди на дрова, топить печь им нечем. Сходим, ребята?
— Сходим.
— Тут недалеко.
— Принесем по вязанке, — послышались голоса.
Обрадованный приходом ребят, Борис угостил их кедровыми орехами, которые еще сохранились с зимы.
Кирик и Янька помогли ему выполнить школьные задания и повторить кое-что из пройденного. Фрося подмела в комнатах, перемыла посуду.
На следующий день ребята уже были на мосту, где был назначен сбор. За ночь река разлилась и затопила ближайшие к берегу огороды.
Полюбовавшись с моста на «большую воду», отправились в Сухой лог. Правда, путь туда был нелегкий: нужно было обойти гору, на вершине которой все еще лежал снег, а затем по крутому склону спуститься в лог, где стоял мертвый лес — сухостойник. Солнце светило ярко, согревая застывшую землю. От нее шел легкий пар и, поднимаясь, таял в воздухе. В Сухом логу было сумрачно, неприветливо, и белые стволы берез, испещренные червоточиной, с засохшими ветвями торчали уныло среди пожелтевшей травы.
Когда-то здесь шумел густой лес и с утра до поздней ночи слышались голоса птиц. Затем произошел обвал. Груда камней и земли обрушилась с горы и закрыла выход вешним водам. Образовался пруд. Деревья высохли и захирели на корню. И только не так давно вода из Сухого лога ушла, оставив ил и засохшие деревья.
Апрельское солнце освещало лишь западную сторону лога, оставив в тени все остальное.
Когда ребята спустились в лог, там стоял полумрак. Набрав хвороста, они решили отдохнуть. Фрося увидела небольшую ящерицу, которая сидела спокойно на камне, сливаясь с ним своей окраской.
— Ребята, смотрите, ящерица! — Фрося и Янька одновременно кинулись к ней. Перебирая проворно лапками, ящерица юркнула в расселину, показав ребятам хвостик.
— Убежала, — сказала Фрося со вздохом и, усевшись на камень, произнесла мечтательно: — Скоро лето настанет. Скоро-скоро мы разъедемся по домам…
— Тебе жалко расставаться со школой? — спросил ее Янька.
— Да, — тряхнула она косичками, — и со школой и с ребятами.
— Летом мы с Кириком обязательно приедем к тебе в гости.
— Вот хорошо-то, — обрадовалась девочка. — Буду ждать!
Из Сухого лога вернулись под вечер. Сложив хворост под навес и поиграв с Борисом в городки, разошлись по домам.
Склоны гор покрылись бледно-розовым маральником, цвели шиповники, акации и татарская жимолость. Среди буйных трав тянулись к солнцу бледно-синие колокольчики, белые, как снег, горные ветреницы и голубые змееголовики. Приятный запах трав, яркое солнце и горы манят в прохладу лесов и шумных рек. Прощай, школа, прощай, город! Впереди чудесное лето, целый мир таинственных приключений и неразгаданных тайн.
Кирик и Янька приближались к Бешпельтирскому перевалу. С него открывался величественный вид на Усть-Канскую долину. Справа виднелись террасовые горы, покрытые лиственницей, спускаясь выступами, они уходили далеко на север. Слева, точно исполинские колонны, высились голые скалы, и некоторые из них принимали причудливые формы старинных башен какого-то сказочного замка. Впереди лежало ровное плато, пересеченное лишь редкими холмами, а за ними, при слиянии двух рек, Кана и Кутергена, — районное село Усть-Кан. Еще несколько часов езды вниз по Чарышу, и они будут дома. Мальчиков охватило радостное волнение. Спустившись с горных круч Бешпельтира, они поехали быстрее.
— Мама с тятей, наверное, нас ждут, — говорил Янька. — Отдохнем денька два-три дома и поедем к Темиру, согласен?
Кирик кивнул головой. Он думал о прошлом, о своей встрече с Евстигнеем Зотниковым здесь, на Бешпельтирском перевале, о том, как его нашли Янька и дед Востриков.
— Посмотри-ка, кто-то едет нам навстречу.
Друзья попридержали коней.
