– Нет, я не смогу…. И, вообще, поимей совесть: трудные дела мужчина всегда должен брать на себя. Если, конечно, мужчина настоящий, а не притворяется таковым…
«Они нашли Сашкино тело, а мне боятся сказать про это», – понял Егор, неуклюже сел, нервно сглатывая внезапно подступившие к горлу слёзы, и открыл глаза.
Напротив, обнявшись и глядя на него круглыми испуганными глазами, сидели Генка и Юля Федонины.
– Где она? Ну, говорите!
– Сеня с Верой нашли, когда разгребали площадку перед входом в пещеру, – робко, отводя глаза в сторону, чуть слышно ответила Юлька. – Там костёр горит, вот мы её и положили к костру, – запнулась и заплакала: – Чтобы ей было не так холодно…
Ни на кого не глядя, Егор тщательно намотал на ноги портянки, обулся, встал, набросил на плечи кожух, неуверенно пошёл к выходу, бросив через плечо:
– Не ходите за мной! Пожалуйста…. Я сам…
Он шёл очень медленно, словно бы отсрочивая страшное свидание. Первый раз он шёл на встречу с женой – не торопясь…
Распахнув дверь, Егор вышел в зимнее морозное утро, посмотрел вверх (вниз, где горел весёлый костерок, глаза отказывались смотреть): высокие, многометровые снежные холодные откосы, голубое бездонное небо, лёгкие перистые облака, целенаправленно плывущие на юг, туда, где весело и беззаботно жили целые страны и народы, не знающие, что такое снег…. Убийственный снег…
Раздалось демонстративно-громкое покашливание, и мужской голос неуверенно произнёс:
– Командир, у неё, похоже, пульс прощупывается…
– Что? Что ты сказал? – Егор ошалело уставился на Пугача, сидящего на корточках рядом с неподвижным, полностью заиндевевшим телом.
– Пульс…. Пульс есть! Слабый, правда, и редкий…. Сам вот пощупай…
Стараясь не смотреть на любимое, неправдоподобно белое – в обрамлении угольно-чёрных волос – лицо, он неуверенно положил свои подрагивающие пальцы на Санькино тонкое запястье, которое оказалось совсем даже и не ледяным. Прохладным, это да, безусловно…. Но – не ледяным! «Тук», – почувствовал (услышал?) Егор, через три-четыре секунды ещё раз: – «Тук»…
«Этого не может быть!» – испорченным магнитофоном заныл окончательно обалдевший от неожиданности внутренний голос. – «Этого не может быть! Этого – не может быть…».
– Емельян! – позвал Егор каким-то механическим голосом. – Емельян!
– Здесь я, здесь! Рядом…
– Баню уже затопили?
– Затопили, командир! Только нельзя её сразу – в баню…
– Я знаю. Давай отнесём Саньку в спальню. Пусть наши девицы помогут мне её раздеть…. А ты снегу мне принеси. Чистого, и побольше…
Александра лежала на своей кошме, поверх которой девчонки постелили кусок чистой льняной ткани, совершенно нагая, белая и холодная. Егор, надев на ладонь правой руки самодельную рукавицу, грубо сшитую из кусков бобровой шкуры, зачерпнул совсем немного снега и начал осторожно растирать тело жены – всё ещё не веря, что самое страшное уже позади….
Руки, ноги, грудь, живот – пригоршня снега. Руки, ноги, грудь, живот – пригоршня снега.…Через десять минут, когда Санькино тело заметно порозовело, он бережно перевернул её на живот и продолжил растирание….
Вновь уложив Сашенцию на спину, Егор нащупал пульс и начал сосредоточенно считать.
– Примерно – сорок пять ударов в минуту. Прямо как у космонавтов, – прошептал он совсем тихо, почувствовав, как губы – сами по себе – складываются в широченной улыбке…
Впрочем, улыбка очень быстро слетела, уступив место насторожённой гримасе:
«А что у нас с обморожениями?» – озаботился внутренний голос. – «Тщательно всё проверь! Главное, пальцы на руках и ногах…».
Егор внимательно осмотрел все женские пальцы, осторожно перебирая их один за другим – словно бесценные и хрупкие драгоценности. Никаких чёрных и тёмных пятен не обнаружилось, все суставы работали исправно, пальцы послушно гнулись и – не менее послушно – разгибались….
Он заглянул жене в лицо: на щеках теплились розовые пятна румянца, через чуть приоткрытые карминные, маленькие и изящные губы вырывалось лёгкое дыхание….
– Сашенька! – позвал тихо и нежно, несколько раз легонько коснулся ладонью женских щёк.
Длинные ресницы неожиданно затрепетали, Санька приоткрыла глаза, светло улыбнулась, и – с ласковым упрёком – спросила:
– Где же ты был так долго, Егора? Я ждала, ждала…. Было очень холодно, снег забился за шиворот. Так противно и щекотно! А потом я уснула…. Поцелуй меня! Нет, всё равно, очень холодно….
– Я сейчас, сейчас! – растроганно забормотал Егор, торопливо заворачивая жену в льняную ткань. – Я тебя отнесу в баню. Там уже натоплено! Сейчас, сейчас…
– В баню? – игриво переспросила Сашенция. – Это очень хорошо – в баню! Особенно, если с любимым мужем…. Я очень соскучилась…
Егор – с женой на руках – ошалело выглянул из спального помещения в тёмный коридор и попросил:
– Эй, кто-нибудь! Посветите нам, пожалуйста! И откройте дверь в баню!
– И часа два нас не тревожьте, соратники…. Поимейте совесть! – глупо хихикая, добавила Санька…
Глава десятая
Похищенный
Время текло неумолимо и совершенно предсказуемо. Приближался светлый праздник – Новый год. Без устали мели злые лохматые метели, нудно и противно выли угрюмые вьюги, шумели в голых ветвях деревьев холодные, совсем не умеющие улыбаться ветра.…
Иногда, если небо было голубым и ясным, мороз особо не зверствовал, а ветер беззаботно дремал где-то под заснеженным кустом орешника, славяне дружной гурьбой вылезали из пещеры и с удовольствием, иногда – очень долго – гуляли по всей округе. Пешком, если был наст, а если его не было, то на лыжах: да, на тех самых, изначально предназначенных для хождения по топким болотам…
С Пугачёвыми они не виделись уже давно, с тех самых пор, как Александра нашлась в глубоких вологодских снегах. Нехорошо это – в том смысле, что давно не общались с Емельяном и Галкой – да уж больно суровой и непредсказуемой выдалась зима: ни мороз – так пурга, ни пурга – так снежная буря, или – неожиданная оттепель, незамедлительно превращавшая снег в вязкую и непроходимую кашу.
– Так не пойдёт, уважаемые славяне! – однажды заявила Санька. – Они же нам не чужие, как никак…. До Нового года осталось всего-то четверо суток. Так что, готовим подарки и собираемся в гости!
Подарки они сложили в один общий холщовый мешок: вяленое мясо косули, рыба холодного копчения, новые деревянные ложки, детский комбинезон из лосиных шкур (Юлька Федонина сшила), два капкана на лисиц и барсуков – оригинальной конструкции Петра Нестеренко, немного «фирменных» ржаных сухарей, завёрнутых в льняную тряпицу.
– Ещё курительную трубку можно подарить Емельяну. Хорошая получилась трубка, из столетнего верескового корня. Сам вырезал! – похвастался Сеня Браун. – Да какой от неё прок? Табаку-то всё равно нет! Думаю, не стоит её дарить. Обидится ещё Пугач, подумает, что издеваемся…
На маршрут вышли ранним утром: Егор, Санька и Петька Нестеренко. Надели лыжи, взяли в руки лыжные палки. Вообще-то, после недавней двухдневной оттепели вчера опять ударил ощутимый морозец, превративший рыхлый раскисший снег в прочнейший наст, но Егор решил откровенно перестраховаться и отправиться в гости на лыжах: вдруг, опять нагрянет коварная оттепель? Ну, и оружие прихватили с собой. Куда же без него, родимого, по таким загадочным местам и непростым временам? Егор и Петро закинули за спины автоматы, Санька же довольствовалась «тэтэшкой» в кармане кожуха и мощным немецким биноклем, доставшимся ей в наследство от неизвестного и странного диверсанта – любителя пострелять из гранатомёта всякими хитрыми гранатами.
Они передвигали лыжи бодро и весело, благо погода способствовала тому: яркое солнышко, голубое небо, лёгкий западный ветерок, восемь-девять градусов умеренного морозца. По заснеженным рябиновым веткам бодро перепархивали упитанные красногрудые снегири, между низкими кустами ракитника переплетались в изысканных узорах заячьи петли, в густом ельнике усердно копошились шустрые белки, время от времени ловко перепрыгивая с одного дерева на другое.
Нестеренко, конечно же, не сдержался, остановился, бросил лыжные палки на снег, стащил рукавицы, достал из кармана кожуха самодельную пращу и шаровидный кремнистый обломок, взмахнул несколько раз своей «большой» рукой, раскручивая нехитрое охотничье приспособление.
Раздался негромкий шлепок, большая огненно-рыжая белка медленно и плавно упала с верхушки молодой ели в невысокий белоснежный сугроб.
Пётр – с довольным видом – закрепил добычу на своём широком поясе из лосиной шкуры.
– Ну, и зачем, спрашивается, ты убил беззащитную и безвредную зверушку, Большая Рука? – тут же возмутилась Сашенция. – Ведь не голоден же, мерзавец! Кровопийца какой-то, прости Господи…
Петька только смущённо пожал широкими плечами:
– И сам, если честно, не знаю – зачем. Инстинкт, наверное, выработался такой: видишь потенциальную добычу – немедленно убей…. Да и не будет эта зверушка лишней! Бельчатина, на мой вкус, настоящий деликатес, да и шкурка Галине пригодится в хозяйстве. Поднакопит за сезон, к следующей зиме сошьёт отличную шубку. Не себе – так ребёночку…
– А когда нашей Галке рожать? – повернулся Егор к жене.
– Пока только одно точно известно, что после меня, – радостно и беззаботно улыбнулась Санька. – Точнее пока не скажу. Вот придём в Алёховщину, натопим баньку, я дотошно осмотрю пациентку, тогда и определюсь…
Когда они преодолели примерно половину пути, с запада донёсся тоскливый вой койотов, временами переходящий в злобный и истошный лай.
– Километрах в трёх с половиной от нас надрываются, бродяги, – определил на глазок Пётр. – Случилась, наверное, что-нибудь…. Да и Бог с ними, с заразами! Не нравятся мне эти рыжие бестии, хитрые уж больно. Опять же, совершенно непонятно – откуда они вообще объявились в наших краях…. Так что, командир, предлагаю не уклоняться от ранее намеченного маршрута. Как говорил в таких случаях один мой старинный приятель, который в юности служил на Тихоокеанском флоте: – «Извините, господа! Но ничем не могу вам помочь! Приказ, очень спешу. Вынужден следовать прежним курсом…».
Егор вопросительно посмотрел на жену. Санька, сбросив лыжи, взобралась на высокий берёзовый пенёк и упрямо вслушивалась в звуки, приносимые редкими порывами западного ветра. Наконец, она ловко спрыгнула на крепкий наст и поделилась своими соображениями:
– Они там, очень похоже, отбиваются от кого-то…. Считаю, что надо немедленно идти на помощь! Подло это – бросать своих друзей в беде!
– Тоже мне, нашла друзей! – заканючил Нестеренко. – Зубастые, блохастые, кусачие, вонючие…. А их вожак – вообще сумасшедший выродок! Классический оборотень и натуральное исчадие ада…
– Отставить! – прикрикнул Егор. – Сходим и посмотрим. Для настоящего природного славянина семь вёрст не крюк! Определимся на месте – чего да как…
Он пошёл первым, ориентируясь на вой и лай, забирая чуть в сторону и постепенно поднимаясь вверх по склону крутого холма. А подчинённым данное решение объяснил так:
– Сверху гораздо проще адекватно оценивать происходящее. Да и на случай непредвиденного боестолкновения это также весьма полезно…. Занять главенствующие высоты – самое милое дело! Надёжный залог предстоящего успеха, если смотреть с военной точки зрения. Долбать коварного врага сверху вниз – оно куда как сподручней…
Склоны холма местами ощетинились чёрными острыми камнями, беспощадно царапавшими лыжи, ветер бросал в лицо пригоршни колючего снега, но Егор упорно лез вверх, стремясь к вершине. Идущие за ним Санька и Нестеренко недовольно пыхтели сзади – усталыми и замученными паровозами – выражая тем самым своё полное и окончательное неудовольствие.
– Ворчите, ворчите, славяне, – тихонько шептал Егор себе под нос. – Лучше уж пропотеть – до самых портянок – чем вляпаться во что-нибудь некачественное, дурно пахнущее. А
