Вмятины от подшитых валенок уже запетляли между толстенных сосновых стволов, когда вдали неожиданно послышались человеческие голоса. Егор отошёл в сторону от тропы метров на семьдесят пять, занял удобную позицию за узорчатым сосновым корневищем-выворотнем, пристроил автомат между двумя уродливыми корнями, снял его с предохранителя, внутренне приготовился к любым неожиданностям и замер в чутком ожидании…
Уже три-четыре минуты стало ясно: те, кто приближался с востока, звонко и беззаботно, в унисон, выводили какой-то знакомый до боли песенный мотив. Он сорвал с головы высокий войлочный колпак, вслушался. Ага, мужской и женский голоса увлечённо и задушевно пели:
Егор, не торопясь, выбрался из-за своего корневища, тщательно отряхнул снег с колен, перевёл планку предохранителя в нейтральное положение, забросил автомат за спину, выбрался обратно на тропу, громко и заливисто заухал белой полярной совой – условным сигналом, о котором они договорились с Емельяном во время недавних поисков Петра Нестеренко, похищенного неизвестными злоумышленниками.
Недисциплинированный Пугач ухать в ответ не стал и вместо этого громко заорал на весь зимний лес:
– Командир, вот так сюрприз, ёлочки зелёные! Какими судьбами здесь? Где ты прячешься, морда фээсбэшная?
Громко высморкавшись с досады на ближайшую молодую осину, Егор умело надёргал бересты со ствола толстой берёзы, наломал сухих нижних веток с окружающих его сосен и оперативно развёл небольшой, но яркий костёр.
Емельян, ловко передвигая ногами, оснащёнными неуклюжими снегоступами, и опираясь на солидную рогатину, шёл первым. За его плечами угадывался огромный рюкзак, на плечи была наброшена тёмно-бурая шкура, под правой подмышкой болталась массивная медвежья голова. Вернее, грозно оскаленная медвежья пасть, украшенная крупными, грязно-жёлтыми клыками.
За Пугачом – след в след – бодро ковыляла Галка с «Калашниковым» на груди. Рюкзака за её спиной не наблюдалось, но на плечах также располагалась пушистая шкура – но уже нежно-палевого цвета. А под левой подмышкой чётко просматривалась ещё одна медвежья голова, пасть которой, правда, была оснащена клыками гораздо более мелкими по размеру, молочно-белыми, и не такими откровенно-страшными.
Галина, отогревая озябшие ладони над пламенем костра, посмотрела на Егора с искренней приязнью:
– Вот за что, командир, я тебя уважаю и люблю, так это за то, что ты появляешься всегда вовремя. Раз, и костёр жаркий, о котором я уже целый час мечтала в тайне, загорелся как по мановению волшебной палочки. Чудеса, да и только! Спасибо тебе!
– Не стоит благодарности, грейтесь, друзья! – широко улыбнулся Егор. – Расскажите лучше, где сами пропадали. Почему не взяли лыжи с собой? Где провели ночь? А то мы уже начали беспокоиться всерьёз: приходим – никого нет дома, дверь закрыта на запор, лыжи с палками стоят в сенях, печка холодная…. Так что вас позвало в неожиданный поход?
Емельян весело и ласково подмигнул жене (пусть и гражданской), и, чуть смущаясь, приступил к объяснениям:
– Детство глупое взыграло в одном месте, если коротко. Понимаешь, Егор Петрович, встретили мы Новый год, а никакого значимого удовольствия и не получили: скучно как-то, за окнами темным-темно, на душе у обоих – тоскливо и пасмурно…. Вот с утра и решили – немного развеяться…
– Надумали организовать маленький пикничок на природе, – популярно объяснила Галка.
– Вот-вот, обыкновенный пикник! – подхватил Пугач. – Только с ночёвкой и скромной охотой…. Медвежьи берлоги-то я заранее присмотрел. Вот, взяли пару неплохих мишек…. Знаешь, командир, мы тут с супругой настропалились неплохие свечи мастерить: смешиваешь свежий барсучий жир с перебродившей медвежьей желчью, добавляешь треть обычного толчёного гипса – получается отличный заменитель воска. Фитилёк же обычный, плетёный из волокон белого мха…
– Видали ваши свечи, видали. Квадратные в сечении, да? Генка сразу засёк, даже завидовать начал…. Надо будет перенять данное полезное изобретение. А вы на этих мишек – много патронов извели? Я к тому, что может, свечи и не стоят игры…
– Стоят, стоя! – совершенно серьёзно заверила Галина, задорно тряхнув платиновой чёлкой. – Ни одного патрона мы не потратили. Ни единой пули!
– Как так???
– А вот так, командир! – наигранно лениво, явно бравируя, широко зевнул Емельян и пальцем указал на рогатину, небрежно прислонённую к толстому стволу сосны. – Эта штуковина пригодилась…. Первого косолапого я продержал на рогатине минут тридцать пять, а Галчонок – на пару с «Калашниковым» – просто страховали меня. Потом медведь ослабел от потери крови, Галка и добила его – кинжалом…
– Второго я сама держала на рогатине! – гордо и радостно заявила Галина (формально – Быстрова, Пугачёва – по факту). – Ничего трудного, даже не устала толком…. Правда, мой-то мишка помельче будет, чем у Емели. У него-то – матёрый, седой местами, а мне достался обычный неразумный трёхлетка…. Ты, командир, ещё про лыжи спрашивал? Не, мы сейчас всё больше пользуемся снегоступами. Исключительно удобная вещь! Я их сплела по чертежам, которые обнаружила в «Инструкциях» нашего профессора Петрова, Андрея Андреевича. За три вечера и сплела. Можно было спокойно и в два уложиться, если бы всякие разные не приставали – со своими глупостями…
«И вы, дурики пещерные, всерьёз беспокоились о здоровье этих отвязанных живорезов?» – весело возмутился внутренний голос.
Уже поздним вечером, после вкусного и сытного ужина, узнав о причине, приведшей пещерных славян в Алёховщину, супруги Пугачёвы долго и весело хохотали. Впрочем, насмеявшись вволю, Емельян стал бесконечно-серьёзным и вдумчиво сообщил:
– Вообще-то, в словах вашего бывшего етти присутствуют зёрна истины…. Только я думаю, что данные хитрые волны доходят и до нашей деревушки. В меньшей степени, естественно, но доходят…. Так что мы с женой тоже – славяне могучие и непобедимые! Вон, каких медведей кладём пачками …. А вот насморк, кашель, температура – это всё присутствует, врать не буду. Да, скорее всего, из-за удалённости Алёховщины от облучателя…. Так что, придётся, видимо, и нам переселиться в пещеру. Но только без всякой спешки и нервозности! Во-первых, не хочется вас стеснять. Во-вторых, нам здесь живётся очень даже вольготно. Как говорится, не требуются – для полноценного медового месяца – внимательные зрители …. А где-нибудь в середине марта мы и переберёмся. Пусть последние два месяца беременности Галчонок побудет под надзором опытного доктора…
В повседневных делах и заботах как-то незаметно пролетел январь, две трети февраля канули в Лету. Хорошо отлаженный механизм – это вам не жидкий кисель из позавчерашних картофельных очистков. График первоочередных работ – с указанием конкретных персоналий – Егор составлял на две недели вперёд, поэтому каждый боец заранее знал и своё место, и очередной манёвр….
Впрочем, перечень работ был совсем и невелик: доставка в пещеру заранее заготовленных дров, регулярная чистка и топка печи, обеспечение хозяйства питьевой и технической водой, приготовление калорийной и вкусной пищи, проверка охотничьих петель и силков, надзор за правильным хранением съестных припасов, протопка бани, мытьё посуды, стирка белья и одежды, починка одежды и обуви, ремонтные работы в жилых и рабочих помещениях, одноразовые столярные и слесарные работы, лёгкая и капитальная уборка в пещере, очистка от снега наружных площадок и троп….
А ещё два-три раза в неделю он отправлял под землю поисковые партии, состоящие из двух человек и одного кота. Старый Платон и котёнок Аркаша были неизменными членами каждого такого спуска, а вот третий участник каждый менялся. Со временем все члены племени – хотя по одному разу – но прошлись по подземному лабиринту, и, совершенно по праву, считали себя опытными спелеологами.
Подземные исследования тоже велись не абы как, а планировались в строгом соответствие с совместными логическими рассуждениями. За их отправную точку был взят штрек, из которого – в памятный день, когда была обнаружена Янтарная комната – выбрался бело-чёрный, тогда ещё безымянный котёнок. Каждая партия исследователей продвигалась всё дальше и дальше под землю, оставляя на стенах коридоров и штреков крупные условные знаки. Блокнот, найденный в планшете у одного из новгородских отморозков, регулярно пополнялся новыми подробными планами и схемами. Смущало только одно: если до выхода на поверхность – за пределами санитарной зоны – было километров шестьдесят-семьдесят, то его поиск мог и затянуться, а весна уже была не за горами, следовательно, и роды. А с грудными младенцами было бы очень несподручно – совершать под землёй длинные и долгие переходы…
Суток за пять до конца февраля, Егор и Платон решили сходить на Чёрное озеро, порыбачить немного.
Вернее, это не они так решили, а беременная Санька. Как-то поздним вечером она, ни с того ни с сего, вдруг раскапризничалась:
– Надоела эта вяленая и солёная рыба! Свежей очень хочется. С каким удовольствием я бы сейчас поглодала жареного карасика…. Если бы ты знал, Егора! Обсосала бы каждую косточку…. Вот, уже слюна закапала! Милый? Хочу карасика, обжаренного до золотистой корочки! Хочу!!!
Естественно, что прямо на следующее утро пойти за рыбой не получалось: и снасти нуждались в тщательной настройке, и нужная наживка отсутствовала, не говоря уже про то, что надо было срочно придумать, чем в промёрзшем насквозь мху долбить отверстия нужных размеров. Беременной Сашенции до всех этих мелочей никакого дела не было, во время завтрака она устроила полноценную истерику: отказалась кушать вчерашнюю тушёную репу с сушёными белыми грибами, горько расплакалась и заперлась в бане…
Пришлось – в срочном порядке – форсировать сборы и незамедлительно выдвигаться за заказанными деликатесами. На улице стояла плюсовая температура, размокший снег противно чавкал под снегоступами (работящий Сеня Браун оперативно сплёл, узнав про Галкины успешные опыты), старый цыган запыхался после первого же километра и часто останавливался, чтобы перевести дух.
Вследствие всего этого, они добрались до нужного места только к двум часам дня. Егор, прихваченной с собой лопатой, ловко разбросал в стороны снег и радостно улыбнулся:
– Вот что значит – верный славянский глаз! Видишь, дядя Платон, эту чёрную выемку? Это моя осенняя «лунка»! Представляешь, с первого раза вышел на старое место!
– Молодец! – скупо похвалил старик и обеспокоено посмотрел на небо. – Чего это они разлетались сегодня, Егор Петрович?
Егор задрал голову вверх: действительно, в прямой видимости обнаружилось сразу три беспилотника, плавно перемещавшихся в разные стороны. Легкомысленно пожав плечами (мол, не до ерунды нынче, рыбу ловить надо!), он – с помощью топора и толстого бронзового стержня – рядом со старой «лункой» пробил две новые: одну для себя, другую для старого цыгана. Смахнул со лба крупные капли пота, Егор радушно махнул рукой:
– Давай, шеро-бароно, располагайся! У нас – на всё про всё – часа два с половиной, потом начнёт темнеть. Нужно за это время поймать хотя бы с пяток карасей…. Вот тебе удочка, давай ладошку, я тебе отсыплю немного короедов – успел наковырять в берёзовых дровах. Так, ещё подожди минутку: у меня с собой имеется чуток позавчерашней просяной каши, я её сейчас сыпану по «лункам». Какая никакая, а прикормка…
Только через пятнадцать минут сторожок, сплетённый из длинных лосиных шерстинок, чуть дрогнул, Егор незамедлительно подсёк.
Вытащенный карасик весил грамм двести пятьдесят, и по сравнению с великолепными осенними трофеями выглядел сущим мальком.
– Ничего, отличная добыча! – он лукаво и весело подмигнул цыгану. – Во-первых, конец февраля – самое неподходящее время для рыбной ловли, рыба ещё не вышла из зимней спячки. А, во-вторых, именно при жарке мелкой рыбы и образуется она, толстая и золотистая корочка…. Санька должна быть довольна! Пусть наслаждается своей корочкой и усердно обсасывает косточки с плавниками …
Карасик, второй, третий, дело спорилось…. Наконец, и Платон вытащил свою первую рыбёшку – трехсотграммового линя, переливающегося на зимнем солнышке всеми цветами радуги.
– Какая неземная красота! – совершенно по-детски восхитился старик. – Никогда не видел ничего подобного! – он бросил пойманного линя в общую рыбную кучку, опустил мормышку со свежим короедом в «лунку», бросил удочку на снег и неуверенно затоптался на одном месте.
– Что, шеро-бароно, хочешь сказать мне что-то важное? – спросил Егор, не оборачиваясь и не переставая потряхивать грубым удильником. – Говори, не стесняйся, старина!
– Красивая у тебя жена, Егор Петрович, – неожиданно заявил Платон.
– Полностью согласен с тобой, очень и очень красивая…
