— Встретимся в девять утра во дворе вашего университета около фонтана.
Она кивнула и поднесла к губам чашечку кофе как раз в тот момент, когда старший Халдан вошел в столовую.
В воскресенье Халдан проснулся в семь утра и почти целый час готовился к свиданию: дважды побрился, остриг ногти, принял ванну — дважды намылившись и дважды спуская воду, смазал подбородок пастой после бритья и пару раз мазнул ею кожу на груди. Капля бриолина придала блеск его волосам.
Стоя нагим перед зеркалом, он поиграл мышцами, накачанными на тренировках по дзюдо. Халдан выбрал серую блузу, отделанную серебристыми нитями, с вышитым на левой груди серебряным М-5, пальто с такой же серебристой подкладкой, серые ботинки из толстой замши и утепленные серые тиковые брюки
Одевшись и снова взглянув в зеркало, юноша вынужден был признать, что выглядит в точности как закоренелый сердцеед восемнадцатого века. Тонкое, нежное лицо делало его похожим на Джона Китса, густые белокурые, чуть волнистые волосы были байроновскими, а холодные серые и бесстрастные глаза смотрели с расчетливой развязностью прагматика, воспитанного в эмпирическом духе.
Решительно накинув пальто, он круто развернулся и пошел на кухню, там снял его и позавтракал стол, низко склонившись над столом, чтобы не запачкать великолепный наряд.
Снова облачившись в пальто, юноша покинул родное гнездо, зная, что пробудившийся ото сна патриарх рода будет убежден — сын отправился на утреннюю службу в церковь, и будет отчасти прав.
Путь к университетскому городку лежал по набережной. Слева пастельные башенки венчали Ноб Хилл и Раши Хилл. Справа на серых волнах залива нет-нет да появлялась кружевная пена: это игривый ветерок нежно хлопал по округлым попкам волн. В вышине, маленькие и белые, словно груди молоденькой девушки, облака подчеркивали синеву неба. Было ясное солнечное утро восемнадцатого века.
Оставив машину на стоянке, Халдан напрямик направился к фонтан} огибая стволы деревьев. Издалека за голыми ветвями он заметил Хиликс.
Девушка стояла у фонтана и читала книгу. Вместо плаща на ней была шаль, а чтобы юбка выглядела отглаженной, она наверняка положила ее на ночь под матрац.
Испытывая некоторую неловкость оттого, что так вырядился, Халдан вышел из-за деревьев.
Хиликс оторвала взгляд от книги, протянула руку и улыбнулась. Юноша поклонился и поцеловал руку.
— Да угомонись ты! — осадила его девушка, быстро отдернув ладонь. В городке полно доносчиков.
— Я надел лучшее, что у меня было.
— Я предвидела это и оделась так, чтобы люди не подумали, будто мы, вместе были в церкви.
— Ты не только красива, но и умна. Не холодно?
— Немного.
— Что это за книги?
— Вот эта тонкая — стихи Файрватера, а толстая — антология поэзии девятнадцатого века.
— А-а… — вздохнул Халдан, стараясь скрыть огорчение, в какое поверг его вид этих книг. Он успел забыть об официальной причине их встречи. Неожиданное напоминание было таким же отрезвляющим, как если бы она привела на свидание младшего брата.
— Я знаю, где мы можем укрыться от холода. — Юноша рассказал о квартире родителей Малькольма и о том, как ключ оказался у него. Халдан слово в слово повторил их разговор с Малькольмом, ни словом не обмолвившись о причине, которой руководствовался в тот момент.
Хиликс нашла предложение разумным.
— Бери антологию и иди на север, а я вернусь той же дорогой, которой пришла. Если за нами кто-нибудь следит, то подумает, что ты пришел за книгой. Но, пожалуйста, обращайся с нею поаккуратней, это семейная реликвия. Я подойду через несколько минут после тебя.
— Ты заметила, что папочке не понравилась тема твоей будущей поэмы?
— Я ожидала этого.
— Почему?
— Потом объясню.
— Боишься?
— Есть немного, — призналась она.
— Риск всецело зависит от нашей предусмотрительности.
— Я боюсь не доноса. Меня беспокоит нечто более важное, что я обнаружила в книгах. Ну ладно, иди и не оглядывайся.
Халдан повернулся и, насвистывая, пошел по аллее. Для стороннего наблюдателя он был студентом, позаимствовавшим книгу у другого студента и теперь отправившимся по своим делам.
Халдан насвистывал, чтобы обмануть нахлынувшее опасение На лице Хиликс он увидел настоящий страх, а не мимолетное беспокойство То, что она обнаружила в книгах, не на шутку ее испугало.
Квартира Малькольмов произвела на Хиликс впечатление.
Едва успев сбросить шаль и положить книги на диван, она воскликнула:
— Что я вижу!.. Какая прелестная статуэтка! Ты что, не мог здесь прибраться?!
Халдан не заходил сюда после первого осмотра, поэтому, пожав плечами пробормотал:
— Квартире не хватает женских рук, да и мне тоже.
Девушка смотрела в окно, когда он подошел и обнял ее. Она повернулась и запрокинула, лицо.
Их губы слились в долгом поцелуе.
Прежде Халдан не придавал значения поцелуям. Целовались супруги, братья, сестры. Поцелуй не служил основным оружием в его любовном арсенале; скорее, он порицал этот негигиеничный обычай, хоть порой и приходилось подчиняться условностям. Однако поцелуй с Хиликс был волшебным ощущением — он целовал ее, насколько хватило дыхания, пока она сама не оттолкнула его,
С огорчением и ужасом юноша наблюдал, как лицо Хиликс приобретает бездушное, бесстрастное выражение специалиста. Она произнесла монотонным голосом:
— Как гражданка, носящая на блузе знак специалиста, я должна оберегать свою чистоту для блага государства. Когда-нибудь я стану женщиной, но это произойдет только с мужем, которого изберет для меня Министерство Генетики. — В течение короткой паузы она смотрела на Халдана. — Нам нельзя рисковать деклассацией. Одному из нас придется быть сильным, и что-то говорит мне, что этим человеком будешь не ты.
Рядом с девушкой он понял, что все планы рухнули. Об этом говорили не столько ее слова, сколько его собственное чувство. Сердце больше не принадлежало ему.
В сравнении с нею красотки из дома терпимости Белли выглядели как банджо рядом с симфоническим оркестром; но инструменты оркестра имели чуткие струны, и он вызвал их трепет, который так напугал Хиликс. Халдан совершенно не стыдился этого, напротив, был горд тем, что хоть частично отблагодарил ее за ту гамму чувств, которую она пробудила в нем. Страстно желая Хиликс, он еще сильнее желал защитить девушку от обид. Теперь Халдан ни за что не позволил бы тому беспечному юнцу, каким был всего два месяца назад, осуществить свой коварный план и подвергнуть девушку опасности.
Поэтому он тоже надел маску специалиста и ответил:
— Совершенно согласен с вами, гражданка. Чистое безумие — жертвовать государственным достоянием ради удовлетворения чресел специалиста… — Он задержался на половине отлично знакомой всем фразы и как бы издалека услышал собственный голос, меняющий ее окончание — …правда, удовлетворение это тоже может быть выражением высочайших чувств человеческого сердца, чистым и возвышенным, как парение орла.
Закончил он так же сухо, как и начал:
— …Тот, кто жертвует столь многим, чтобы достичь своей низменной цели, пятнает свою честь, семейную гордость и позорит государство.
Тут Халдан улыбнулся, и голос его зазвучал необычайно сильно:
— Ты мне так нравишься, что я безропотно подчиняюсь, но если бы ты снизошла до меня и прошептала: «Приди ко мне, Халдан, сорви с меня покровы и возьми мою девственность», я подчинился бы так же охотно и не тратил бы так чертовски много слов.
Девушка рассмеялась.
— Теперь ты слышала обе версии, — продолжал он, — мою и государственную. Запомни, пожалуйста, мою, ладно? Ту, другую, ты всегда сможешь услышать от этих медуз из Золотых Ворот, когда они словно бы ненароком будут отираться возле твоих бедер.
— Ах, глупенький, да ты ревнуешь!
— Ничего я не ревную! Но во мне все клокочет, как подумаю, что некоторые из этих псевдомужчин специально пораньше приходят на занятия, чтобы полюбоваться, как ты входишь, а потом ждут, чтобы выйти следом за тобой. И профессора, наверное, тоже вожделенно таращат зенки. Держу пари, пиши ты задания хоть на санскрите, все равно получала бы одни пятерки!
Она сквозь смех повелительно указала пальцем на диван.
— Сядь! Меня страшит не похотливость поэтов, а страсть математика!
Хиликс присела на краешек дивана и продолжала:
— Нам надо разработать план действий. Отныне — никаких воскресных свиданий. Каждое воскресенье я провожу у родителей в Сосолито, и любое нарушение этой традиции вызовет подозрение. Никаких разговоров по видеофону. Можно пользоваться телефоном, но очень кратко. Необходимо ограничить наши встречи до одного часа по субботам. Время встречи будем менять каждый раз, заранее договариваясь на предыдущей неделе.
— А ты — хитрая.
— Приходится. Если кто-нибудь проведает о наших встречах, нас заподозрят в худшем, и мы будем подвергнуты психоанализу.
— Мне бы не хотелось снова испытать это, — вздохнул Халдан.
— Значит, тебя уже проверяли?
— Да. Моя мать выпала из окна, когда поливала цветы на подоконнике. Я тогда был ребенком и обвинил во всем горшки с цветами. Взял швабру и спихнул их с подоконника. Один угодил в прохожего. После этого меня подвергли психоанализу но подозрению в агрессивных наклонностях.
— Наверное, анализ проводил какой-нибудь студент, — проговорила Хиликс. — Но вернемся к действительности. Ты читал стихи Файрватера?
— Нет. Специально не брался. Я еще не совсем управился с восемнадцатым веком. Ваш старик Маран здорово мне помог, но, когда дойдет очередь до маэстро, я хотел бы досконально понять, о чем он говорит,
— Ты безусловно переоцениваешь поэтический дар нашего великого героя.
Она вручила ему тонкую книжицу.
— На вот, прочитай-ка вслух любое четверостишие, какое понравится.
Он раскрыл книгу и прочитал:
