враждебное отношение на того, кого она любит. Ну, скажем женщину поместил сюда ее муж. Она всегда была ему преданной и верной женой, но, находясь здесь, она испытывает галлюцинации и пишет мужу, что ненавидит его, что была ему неверна, и даже называет его друзей, которые, якобы, были ее любовниками. Все это неправда, но мужу-то откуда знать? Вот почему врач прочитывает письмо, прежде чем оно будет отправлено.
Мисс Уэстон улыбнулась, увидев, как Нили зажала письмо в руке.
— Послушайте, если вы написали, что вам здесь все ненавистно или даже обидные слова в адрес доктора Сила, не волнуйтесь. Он все поймет, и письмо будет отправлено. Единственное, чего он хочет, — защитить ваши же интересы. Вот для этого и установлено такое правило.
Нили протянула ей письмо. Значит, доктор Сил прочтет, что он, по ее мнению, похож на баклажан. Ну и поделом ему со всеми его правилами! Она обхватила голову. Господи, ей необходимо вырваться отсюда! Мэри Джейн тронула ее за плечо и посоветовала:
— Не сиди так. А то напишут, что ты впадаешь в депрессию.
Нили горько расхохоталась.
— И не смейся так, — предупредила ее Мэри Джейн. — Это похоже на истерику. Если смеешься, смейся нормально. И не уходи в себя. А то напишут, что ты нелюдимая и замкнутая, ни с кем не общаешься…
— Да полно тебе! — воскликнула Нили. — Видит бог, это ух чересчур.
— Но это правда. Почему, думаешь, они держат по шесть медсестер всего на двадцать пациентов? Мы всегда находимся под постоянным наблюдением. Два раза в неделю старшие сестры идут к врачам и все о тебе докладывают. Здесь все докладывают — и преподаватель трудотерапии и спортивный тренер… У тебя уже есть две плохие пометки: дулась в спортзале и отказалась что-либо делать в отделении трудотерапии, не хотела лепить маленькие керамические пепельницы. Ты должна всегда помнить:
«Старший Брат присутствует повсюду, он постоянно следит за тобой». Понимаешь?
Когда днем они опять пришли в отделение трудотерапии, Нили принялась мастерить коробочку для сигарет. «Буду всем показывать ее и говорить, что она обошлась мне в полторы тысячи долларов», — решила про себя Нили. Она яростно полировала деревянные поверхности шкатулки в надежде, что преподавательница наблюдает за ней.
В пять часов всех повели в массажную — массах, обычный душ, душ Шарко. Все это могло бы быть приятно, однако она ненавидела каждую минуту, вынужденно проведенную здесь. Она завидовала женщинам, которые вели себя так, словно находились в летнем лагере отдыха, испытывая удовольствие от всего этого. Возможно, для некоторых из них это и было спасительным прибежищем от скучной и монотонной жизни, но для нее это был отнюдь не праздник. Страшно болит спина, трясутся руки. Если она в ближайшее время не примет «куколку», она снова закричит. К горлу подкатывала тошнота. Болеть и показывать, что у тебя рвота, нельзя — за это будет плохая пометка. Она стиснула зубы, потом, не выдержав, бросилась в туалет, ее вырвало. Вернувшись, она встала под душ Шарко. О'кей, она будет ирикидываться… пока не приедет Анна. А потом убедит Анну, что чувствует себя прекрасно. Ей обязательно нужно выйти отсюда через тридцать дней.
Боже да ведь за целый год в этой шараге с бадминтоном и всеми этими ремеслами она действительно спятит!
В шесть часов они вернулись в павильон «Репейник». Все расселись. Было полно всяческих книжек, и каждая пациентка предлагала ей конфету. Не удивительно, что все они полнеют. Мэри Джейн поделилась с нею, что за пять недель поправилась на двадцать фунтов.
Внезапно Кэрол, та самая девушка, которая убрала за Нили кровать утром, вскочила и вскрикнула:
— Ты оскорбила меня!
Сидящая рядом девушка удивленно посмотрела на нее.
— Кэрол, я же читала и не произнесла ни слова.
— Ты сказала, что я скрытая лесбиянка, — стояла на своем Кэрол. — Я убью тебя! — Она бросилась на девушку.
Две медсестры моментально разняли их. Кэрол кричала, лягала сестер и дралась с ними, брызжа слюной, сыпала ругательствами. Наконец ее вытащили из комнаты.
— Два дня в ванной, и она снова успокоится, — прокомментировала Мэри Джейн.
— Та девушка действительно что-то сказала? — спросила Нили.
Мэри Джейн отрицательно покачала головой.
— Кэрол — параноик. Очень милая девушка. Целыми неделями может вести себя изумительно, потом ни с того ни с сего ей что-то взбредает в голову. Думаю, вряд ли она выздоровеет окончательно. Она здесь уже два года.
Два года! За это время и впрямь с ума сойдешь. Нили охватил неподдельный ужас. Спину скручивало от боли… в горле першило… но она должна держаться. Должна, и все! Неужели это действительно происходит с нею? Боже, другие звезды тоже совершали безрассудные поступки, и она читала, что они лечились в санаториях. Со стороны все это выглядело так мило, так просто: захотели — полечились, захотели — выписались. Неужели они тоже попадали в такую же западню, проходили через весь этот кошмар? Или она единственная, кого вот так засадили в сумасшедший дом? «Послушай, Нили, — убеждала она себя. — Ты справишься. Ты начинала с нуля и достигла вершины. Ты выберешься отсюда. Только продержись, девочка».
Обед подали в шесть тридцать. Затем они приняли душ, после чего расселись по разным местам в пижамах и халатах. Некоторые смотрели телевизор. Нехотя, вполглаза она тоже смотрела фильм, вспоминая, что с этой звездой, исполнителем главной роли, у нее когда-то был скоротечный роман. Боже, какие они все счастливые там, за этой оградой. Если она когда-нибудь все-таки выберется отсюда, то уж будет вести себя прекрасно. Никаких вывертов и припадков, никаких скандалов — только по две «куколки» на ночь. До чего хочется сигарету — она ухе выкурила те, что припрятала. Мэри Джейн дала ей еще несколько штук. Некоторые женщины рассказывали ей о своей жизни, и она делала вид, что ей интересно. Ни одна, конечно, не была сумасшедшей, всех засадили сюда по ошибке.
В десять часов прозвучал отбой. Она лежала в общей палате, и вскоре до ее слуха донеслось ровное дыхание уснувших женщин. Кто же, черт возьми, может спать в такой час? Каждые тридцать минут медсестра с фонариком подходила ко всем койкам. Она закрывала глаза, притворяясь спящей, чтобы не сказали, будто у нее какие-то нарушения, раз она не спит. Ей было слышно, как часы пробили двенадцать, потом час. Она думала о тех приятных маленьких радостях, которые все воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Какое удовольствие, например, включить бра над кроватью и читать или выкурить сигарету. Она даже не стала бы возражать против того, что ей не дают ни «куколок», ни выпивки, — но вот просто лежать так, это же смешно. Ух ты! Если она продержится всю эту ночь, значит, она действительно сильная. Ее ничто и никогда не убьет.
Два часа. Ей нужно пойти в ванную комнату. Неужели это запишут как проявление невроза? Боже, но ведь сходить отлить — это же вполне нормально.
Она встала и пошла по коридору. К ней моментальна подскочили две медсестры.
— Что-нибудь не так, мисс О'Хара?
Нет, она просто хочет в туалет. Она часто встает в туалет по ночам.
Она пошла в общую ванную комнату, а сестра осталась ждать у самой двери. О господи, даже отлить и то не дадут наедине с собой…
Часть XIV
АННА
1961
Анна сидела у окна и курила. Это была ужасная встреча: Нили заходилась в рыданиях, умоляя забрать ее оттуда. Доктор Холл и доктор Арчер, и доктор Сил на основании наблюдений за поведением Нили утверждали, что у нее явные нарушения психики, что у нее «нервный срыв, долго переносившийся на ногах» с суицидальными тенденциями, что забрать Нили сейчас — значит вынести ей смертный приговор, обречь на самоубийство. Правда, перед беседой с врачами она пообещала Нили, что сразу же увезет ее домой, однако данные наблюдений были убедительнее, чем слезы Нили.
И как только она смогла смотреть в эти затравленные глаза, убеждая ее, что необходимо остаться там, по крайней мере, еще на три месяца! Она подписала документ. Кевин настоял на этом. Господи, правильно
