— Да, Тони…
Он грубо сорвал с нее халат.
— Перевернись на живот, — прорычал он. Джен заскрежетала зубами от боли, когда, с трудом прорвавшись, он проник в нее. Почувствовала, как его ногти впиваются ей в тело, царапая кожу. «Улыбайся, Джен, — сказала она себе. — Ты добилась своего: ты — миссис Тони Полар…»
Держа в руках скомканную телеграмму, Мириам невидящим взором смотрела перед собой. Элктон! Что ж, значит, так! А она-то лезла из кожи — платила две сотни в неделю этому Орнсби! Она со злостью сорвала трубку и жирным пальцем стала набирать номер.
— Извините, что потревожила ваш сон, мистер Орнсби, — проревела она. — Только получается, что вы спите в мое время и за мой счет!
Сон мгновенно слетел с детектива.
— Я шел за ним до самых дверей театра. В восемь часов он ждал ее. Она пришла в восемь ноль одну, они стояли и разговаривали. Оставалось почти полчаса, и я знал, что ей нужно войти в театр, поэтому отошел перекурить. Я знал, что у меня в запасе три часа: ведь у нее же выступление. К одиннадцати я опять подошел туда. Он не появлялся. Когда он подвозит ее, то подъезжает к одиннадцати пятнадцати, самое позднее. Я ждал до одиннадцати тридцати, потом перенес наблюдение в его отель. Я ушел оттуда несколько часов назад. Он там так и не появился. Поэтому я думаю, что у нее, возможно, сегодня встреча с кем-то другим, и он тоже попал в лапы какой-то другой цыпочке. Она вот уже несколько дней, как водит его за нос: после каждого представления уезжает домой одна.
— Так вот, сегодня она вообще не выступала ни в каком представлении, — отчеканила Мириам. — Они сбежали. На том конце провода замолчали.
— Я платила вам целых две сотни в неделю только за то, чтобы вы предотвратили это. Какой же вы тогда детектив?
— Один из самых лучших, — резко ответил он. — Но эта парочка — те еще фрукты. Я всю задницу себе отморозил, стоя у его отеля каждую ночь, пока они там забавлялись в теплой мягкой постели. Но, черт возьми, леди, я ведь вам не ФБР. Я должен пойти поесть, а иногда и отлить. Думал, что единственное время, когда опасности уж наверняка не существует, это когда она на сцене. Кто же мог подумать, что она смоется с представления?
Мириам с грохотом швырнула трубку. Он прав: Дженифер оказалась чересчур хитрой. Она вздрогнула. Всегда быть такой осторожной, и на тебе — все впустую. До сих пор удавалось дурачить и публику и всех остальных. Они воспринимали детские ответы и реплики Тони как часть его имиджа. Некоторые даже считали это умной позой. Лишь одна Мириам знала правду и скрывала ее от всех, даже от самого Тони. Оставаясь наедине с женщиной, он функционировал как мужчина — физиологически. У него были способности к пению. На сцене он все делал правильно — механически. Однако в своем умственном и эмоциональном развитии Тони остановился на уровне десятилетнего ребенка.
И что же теперь? Пока она присутствовала на каждом интервью, она могла прикрывать его. Но сейчас появилась Дженифер. О чем она уже догадалась? Вообще говоря, ничего против этой девушки она не имеет. Вероятно, та действительно по-настоящему привязана к Тони. Почему бы и нет? Он красив, талантлив, неплохой жеребец. А может, Дженифер и не заметила ничего? В конце концов вдвоем они никогда не оставались — только в постели. Мириам позаботилась о том, чтобы всегда быть с ними, да еще чтобы их сопровождали не менее одного-двух авторов песен. Так она приучила Тони. «Звезда всегда должна иметь вокруг себя окружение», — постоянно твердила она ему, и он согласился с тем, что ходить повсюду в сопровождении кого-либо — обычная для него процедура. Благодаря этому приему ни у кого не было возможности поговорить с ним сколько-нибудь длительное время.
До появления Дженифер все было просто. Мириам понимала, что ему требуется удовлетворять свои физические потребности, и поощряла это, организуя все так, чтобы его связи носили временный характер. Какая-нибудь танцовщица ночного клуба, в котором они выступали, счастливая уже от того, что была близка с ним, купалась в лучах его славы, вполне довольная тем, что при расставании Тони дарил ей духи и обещал вечно помнить ее. Так все и шло, пока ему не встретилась Дженифер. Мириам предприняла все для того, чтобы поломать их связь. Всякий раз, как только он уезжал за пределы Нью-Йорка, она подсовывала ему красивейших девиц на свете. Да, он брал их, но всегда возвращался к Дженифер. Мириам надеялась, что уж после гастролей по Калифорнии с ней будет покончено. Оставалось каких-то две недели — и вот, это все-таки произошло!
Мириам вздохнула. Большинство людей считает, что она таскается за Тони, чтобы купаться в лучах его славы. Хороша слава! Да она бы все на свете отдала, чтобы пожить своей личной жизнью. Но она не может покинуть Тони. Вот так она и живет, сорокачетырехлетняя старая дева, ведущая Тони за руку к ослепительной славе. Ну почему все должно было сложиться именно так? «Грехи отца», — подумала она, горько скривив губы. Что ж, они-то, конечно, отразились на Тони, только он не знал об этом. Основную тяжесть несет она. Да и если уж говорить откровенно, грехи-то были не отца, а их сволочной шлюхи- матери! Сколько тайн она скрыла от Тони и от всех прочих! Сочинила трогательную историю о красавце- отце, погибшем в железнодорожной катастрофе до рождения Тони. И об очаровательной хрупкой матери, настолько ослабленной таким потрясением, что, родив младенца Тони, она тихо улыбнулась и отошла в объятия ангелов, оставив его на попечение четырнадцатилетней Мириам. Пресса поверила. И Тони поверил. Он так и не узнал, что его настоящий отец, так же как и настоящий отец Мириам, не известны даже их матери.
Они были зачаты от разных отцов — случайных партнеров, из тех, что каждую ночь проходили через постель их матери. И уж тот, от кого родился Тони, должно быть, был красавцем! Но и после этого ее мать встречалась со множеством разных мужчин. Официантка-певичка с Кони-Айленда не особенно интересовалась социальным положением своей клиентуры. Мать клялась Мириам, что ее отцом был приличный человек из Питтсбурга. Может быть. Но отец Тони — кем бы он ни был, подонок, — наверняка был хорош собой. От обоих родителей Тони взял самое лучшее. От матери ему достались бездонные карие глаза с невероятно длинными ресницами. Нос был короткий и прямой, рот — чувственный. И роста он был высокого. Мириам же, напротив, унаследовала чью-то другую внешность. Она криво усмехнулась. Тот мужчина из Питтсбурга, может, и был приличным человеком, но явно не Робертом Тэйлором. И вообще, если она когда-нибудь натолкнется в Питтсбурге на маленького приземистого голубоглазого толстяка с носом- картошкой, она непременно воскликнет:
«Папочка!».
Фамилию Полар она выбрала, поддавшись чувству. Самым добрым и постоянным любовником из всех, что когда-либо имела ее мать, был человек по фамилии Поларски. Он искренне любил низенькую толстую девчушку и никогда не забывал прихватить для нее подарок или ласково потрепать ее за подбородок. Она все время помнила о нем. Несколько лет спустя в знак молчаливой признательности она взяла его фамилию для себя и для Тони, лишь немного укоротив ее.
Скрыть от Тони и от прессы его настоящее происхождение особого труда не составило. Их мать постоянно меняла места жительства. В каждом городе есть женщины, подобные Бэлле — девице не первой свежести, играющей на расстроенном рояле и поющей гортанным голосом в коктейль-баре. Бэлла начинала петь у Тони Пэстора, но то был единственный звездный период ее карьеры. После этого она опустилась и стала выступать на подмостках пивных и коктейль-баров в разных городах, переходя от одного мужчины к другому.
Мириам появилась на свет в Филадельфии, в родильном доме для малоимущих, содержавшемся на пожертвования. Бэлла сдала ее в приют, где та и воспитывалась до восьмилетнего возраста. Затем Бэлла нашла более или менее постоянную работу на Кони-Айленде и забрала девочку. Несколько лет Мириам росла в роскошной атмосфере двухкомнатной квартиры и искренней привязанности к себе мистера Поларски, но, когда тот ушел своей дорогой, последовала новая череда мужчин. Бэлла старела. Они обе опешили, когда Бэлла обнаружила, что опять забеременела. Боже! Вот уже несколько месяцев, как все у нее относительно нормализовалось — этого только ей и не хватало, ребенка, который изменит всю ее жизнь.
Она еще работала шесть месяцев, но потом уже не смогла скрывать своего положения, и ее уволили. Вместе с Мириам она переехала в дешевую комнату. Той уже исполнилось четырнадцать лет, она бросила школу и встала за прилавок. Ни друзей, ни соседей у них не было. И вот как-то поздней ночью мать увезли в
