1957
Дженифер боялась Голливуда, боялась смертельно. Половина пузырька секонала и последующее промывание желудка год назад заставили Клода пойти на попятный и отказаться от подписания соглашения с «Сенчури». Но за последний год поступило еще одно, совершенно фантастическое предложение, настолько выгодное, что отклонить его было никак невозможно. Соглашение на три фильма и миллион долларов чистыми, перечисляемый в швейцарский банк! Клода, естественно, придется взять в долю, но все равно выйдет полмиллиона чистыми! Отказаться от такого она не могла. И в тридцать семь внешность у нее по-прежнему безукоризненна — при правильно подобранном освещении эти все крохотные морщинки становятся незаметными. Этим пусть занимается Клод — и мягким освещением, и всем остальным.
Приходится, конечно, как-то бороться с фотографами. В нью-йоркском аэропорту наверняка будут репортеры, а в самом Голливуде прием ей устроят еще более пышный. Фотоаппарат со вспышкой не обманешь, но Клод что-нибудь придумает. Может, стоит повторить возвращение Греты Гарбо — вообще без фотоснимков.
Однажды утром, спустя неделю после подписания соглашения, к ней на квартиру явился Клод.
— Я только что получил телеграмму: деньги переведены.
— Отдельно? — спросила Дженифер.
— Да. Вот номер твоего счета, положи в сейф. У меня — свой.
Она радостно потянулась в постели.
— Просто замечательно! Перед отъездом я могу устроить себе трехмесячный отпуск. Может быть, поеду на Кипр, а потом в Нью-Йорк. Надену черный парик. Посмотрю все программы Анны и отлично проведу время. Боже, как будет здорово опять говорить по-английски.
Откинув одеяло, Клод схватил ее за руку и стащил на пол. Затем распахнул окна, и спальню залило дневным светом.
— Ты что, с ума сошел? — спросила она.
— Встань, прямо так, как есть, к окну. Дженифер поежилась. Был сентябрь, но холодное солнце грело плохо, с трудом пробиваясь сквозь мглистое небо Парижа. Он вздохнул.
— Да, придется делать.
— Что придется делать?
— Пластическую операцию.
— Ты и впрямь с ума сошел! — Она вырвала свою руку и надела халат.
Он подтащил ее к зеркалу.
— Вот, посмотри-ка на себя при дневном свете. Нет! Не задирай подбородок и не улыбайся — смотри, какая ты в обычном, расслабленном состоянии.
— Клод… но на мне всегда будет косметика. И я знаю оптимальные ракурсы. Ну кому представится возможность разглядывать меня в таком виде?
— Голливуду! Гримершам, студийным парикмахерам… слух разойдется быстро.
— Но ведь я же еще не старуха. Для своих тридцати семи я выгляжу отлично.
— Но не на двадцать семь!
Она внимательно вгляделась в зеркало. Да, действительно под подбородком — небольшая складка. Почти незаметная… а если чуть откинуть голову и улыбнуться, она вообще исчезает. Но в обычном состоянии ее не видно. Двойной подбородок, как выражается Клод. Да, понятно, что он имеет в виду: та самая еле уловимая вялость кожи, указывающая на разницу между возрастом в двадцать с чем-то и тридцать чем-то лет. Это еще не настоящие морщины, но девичьей упругости кожи уже нет. Никто не заметит их в кафе или при правильно подобранном освещении… но все же они существуют. Может быть, он и прав. Но боже мой — удалять морщины в тридцать семь лет! Думая о пластических операциях, Дженифер всегда представляла себе шестидесятилетних старух со сморщенными, как печеные яблоки, лицами. Она вспомнила, что часто видела в Нью-Йорке этих чудовищ с белыми, словно заляпанными штукатуркой физиономиями и густо подведенными глазами, про которых вечно шептали: «Этой шестьдесят пять. Ей подтянули кожу на лице, но все бесполезно». Нет, это слишком рискованно.
— Клод, да не бойся ты Голливуда. Я была там. Все не так серьезно, как тебе кажется. Там все боятся друг друга. Я проскочу.
— А я не желаю, чтобы ты «проскакивала»! — прогремел он. — Ты — секс-богиня Европы. Весь Голливуд с нетерпением ждет, выдержишь ли ты сравнение с их секс-символами — Мерилин Монро, Элизабет Тейлор, а ведь они — девицы молодые.
— Но я не Лиз Тейлор и не Мерилин Монро. Я — Дженифер Норт. Я — это я!
— И что это такое — ты? Мордашка да пара титек! Вот и все, что ты есть… все, чем ты была всегда!
— В последних семи фильмах я снималась одетой!
— Да, потому что имидж уже создан. Теперь ты хоть мешок на себя надень, всем и так известно, что под ним. Они наизусть знают каждый сантиметр твоего тела и видят его, какая бы одежда на тебе ни была. И выбрось из головы, будто можешь предложить им что-то другое.
— Тогда, значит, этот имидж создан и в Америке. Там же шли все мои фильмы.
— Дженифер, разве ты не доверяешь моему мнению? — Клод решил изменить тактику и изобразил на лице обаятельную улыбку. — Ты действительно можешь предложить им кое-что другое. Голых звезд в Европе пруд пруди, но все они не идут ни в какое сравнение с тобой, потому что у тебя есть еще кое-что. Свежесть, свежесть юности, какой нет ни у одной француженки. Они могут быть соблазнительны, шаловливы, наивны — но ты обладаешь чисто американским очарованием свежести. Но эта свежесть сохраняется только вместе с молодостью, с молодым лицом. Несмотря на золотистые волосы и сексуальную грудь, в твоей внешности есть нечто такое, что создает впечатление невинности, девичества… почти девственности. Вот с фигурой у тебя никаких проблем, она по-прежнему великолепна… только надо сбросить фунтов десять.
— Ах, нет. Только не это! Именно это случилось с Нили. Я и так каждую ночь принимаю по три-четыре пилюли снотворного, чтобы убрать круги под глазами. Ты же не собираешься посадить меня на эти пилюли для похудания. Я вешу сто восемнадцать фунтов, при росте пять футов и шесть дюймов — так что я достаточно худая.
— Для сцен, где ты снимаешься обнаженной — да. Но не для тех супермоделей, на которые тебя планируют. Однако эти пилюли ты принимать не будешь. Поедешь в Швейцарию — пройдешь курс лечения сном.
— «Лечение сном»? Но ведь это же при нервных срывах, разве нет?
— И для похудания тоже. Я сообщил им, что ты хочешь согнать десять фунтов. Тебя на восемь дней погрузят в сон. Уснешь… а проснешься худенькой, отдохнувшей и красивой. После этого кожа на лице, вероятно, обвиснет еще больше. Тогда-то тебе ее и подтянут.
Подъезжая к Лозанне, Дженифер думала о Марии. Интересно, как она сейчас? До чего же давно это было, будто целая жизнь прошла, а она помнит все до мельчайших подробностей.
Клиника была прекрасная. Дженифер поступила сюда под вымышленным именем, лишь некоторым доверенным людям было известно, кто она на самом деле.
— Вам не надо ни о чем беспокоиться, — сказал главный врач. — Вы просто будете спать. Но для приема пищи мы будем вас будить, около вас неотлучно будет находиться дежурная сестра. Вы будете есть, не сознавая этого, вас будут водить по палате и в ванную, но и этого вы не будете сознавать. Однако такие незначительные упражнения необходимы, чтобы не было застоя в легких. Во время сна сестра каждый час будет поворачивать вас. Когда же проснетесь, потеряете десять фунтов.
Дженифер улыбнулась.
— Но я потеряю еще и неделю своей жизни. Кроме того, я всегда считала, что лечение сном показано только при эмоциональных потрясениях.
— Верно. Разумеется, оно не излечивает от глубоких потрясений, которые формировались годами. Для этого требуется психотерапия, иногда даже электрошок. Но это лечение прекрасно помогает при ситуативной депрессии. Позвольте привести пример. Сейчас на излечении у нас находится замужняя женщина из Голливуда. Ее муж — крупный кинорежиссер. Ее маленький сын забрался в бассейн и утонул.
