Выдающаяся петербургская династия Стравинских действительно внесла весомый вклад в развитие отечественного искусства, однако по неизвестным причинам дом № 27/6-8 на углу улицы Декабристов и набережной Крюкова канала, где долго проживала семья Стравинских, не имел памятного знака. Родственники знаменитого певца Мариинского театра Федора Игнатьевича Стравинского и его сына, композитора Игоря Федоровича, именем которого названа площадь в центре Парижа, вспоминали, что «висевшая здесь когда-то мемориальная доска „канула в Лету' и до сих пор не восстановлена».
Порадовало ленинградцев небольшое сообщение, опубликованное в журнале «Музыкальная жизнь» (1991 № 1719), уведомившее жителей города, что «.во время традиционного фестиваля „Ленинградская весна' дополнительный общественный резонанс мероприятию придало торжественное открытие мемориальных досок – на доме № 27/6-8 по Офицерской улице, где жил И.Ф. Стравинский, и доме по Большой Пушкарской улице, где Д.Д. Шостакович работал в начале войны над легендарной Седьмой симфонией».
Балерина Мариинского театра Т.П. Карсавина.
Фото начала ХХ в.
В том же доме, в котором проживала семья Стравинских, в начале XX века также снимала квартиру блистательная Тамара Платоновна Карсавина, дочь Платона Константиновича Карсавина, в прошлом известного солиста балетной труппы Мариинского театра. Ее квартира находилась этажом выше над апартаментами семьи Стравинского. Тамара Карсавина, талантливая балерина, окончила балетную школу в 1902 году. Один из критиков сравнил ее с Тамарой из лермонтовского «Демона». И действительно, томная, смугловато-бледная, с глубокими темными очами, красавица Карсавина стала любимицей петербургской публики. Ее творчество отложилось в духовном опыте поколения и далеко за рубежами Родины прославило отечественное балетное искусство. В русском балетном театре появление Карсавиной стало подлинным событием и новым этапом его истории.
Начало трагического для России и всего мира 1914 года застало балерину Тамару Платоновну Карсавину в Париже. Разразилась мировая катастрофа, обрушившая на русский народ волну бедствия, несчастий и горя. Она перекорежила и исковеркала судьбы людей, разлучила и разбросала по всему свету многие семьи.
Окольными путями Карсавина добралась до родного города, теперь уже Петрограда. Из окон своей квартиры балерина видела огромные толпы горожан, энергично демонстрировавших ненависть ко всему немецкому и выкрикивавших яростные оскорбления в адрес Австрии, Германии и германского правительства. Люди были полны энтузиазма. Еще бы! Русская армия, британский флот, французская артиллерия быстро сделают свое дело. К Рождеству все будет закончено! Подъем духа – необычайный!
Площадь у Мариинского театра превратилась в военный плац, где проводили учение рекруты – бежали в атаку, кололи штыками набитые соломой чучела. В сумерках солдатские роты возвращались в казармы, маршируя под окнами квартиры Карсавиной и распевая патриотические песни.
Мариинский театр всю войну оставался открытым. У его касс по-прежнему стояли очереди, а зал театра каждый вечер заполнялся публикой, требовавшей теперь перед началом спектакля исполнения российского государственного гимна и гимнов стран-союзниц.
Эйфория закончилась быстро. Подходил к концу 1914 год. На фронте – сплошные неудачи. В обществе – плохое настроение. Началось тотальное отступление русских войск. «Наши войска отступают в полном порядке, оказывая успешное сопротивление авангарду противника!» – читали жители Петрограда в официальных газетных сообщениях. В воздухе витала неизбежность трагического поражения Российской империи в войне.
Подавленность людей ощущалась везде: в салонах, домах, магазинах, театрах и учреждениях. Теперь у всех в разговоре одно – «Когда же кончится эта война! Слишком долго тянется, слишком ужасна!»
Иностранцы в разговоре с Т.П. Карсавиной отмечали странную психологию загадочного русского народа, способного на жертвы, подвиги, но быстро поддающегося унынию и отчаянию при неудачах, заранее считающего, что к нему должно прийти все самое худшее. В народе росло недовольство всем и вся. В декабре 1914 года председатель Государственной думы М.В. Родзянко в беседе с Николаем II, в присутствии министров, сказал: «Вы погубите страну, погибнет Россия при таких порядках. Вы приведете нас к такой разрухе, какой свет не видел, потому, что раскачав такую страну, как Россия, вы ее не скоро успокоите». Царь выслушал председателя Государственной думы и спокойно сказал: «Пожалуйста, вы не каркайте.».
Действительно, нерешительность и безволие царя, сочетавшиеся с упрямством, являлись непозволительными чертами для руководителя такой державы, как Россия, и вели ее к катастрофе.
«Жаль России. Жаль царя, – говорил Витте. – Что он получил и что оставит!»
Война продолжалась. В то время как на промерзшем фронте ради чуждых интересов тысячи рабочих, крестьян, интеллигентов убивали друг друга, голодные толпы их жен, матерей и детей выстаивали бесконечные очереди за хлебом, терзаясь тревожными думами о том, где и на что достать еды. Продукты дорожали, рубль дешевел. Купить что-либо стало делом почти невозможным. В лавках хозяева вывешивали бумажки: «Хлеба нет и не будет!»
25 февраля 1917 года Тамара Платоновна Карсавина, выйдя из дома с маленьким кожаным саквояжем с балетными туфлями и прочими танцевальными принадлежностями, направилась в Мариинский театр на репетицию. Толпы народа запрудили Театральную площадь. На Офицерской улице – казаки и полицейские отряды. У здания оперного театра установлен воинский караул.
27 февраля жильцы дома № 27/6-8 стали свидетелями уличных беспорядков и интенсивной стрельбы на Театральной площади, Офицерской улице и набережной Крюкова канала. Утром, подойдя к окну, выходящему на канал, балерина с удивлением увидела непривычную картину. Стоящее напротив здание городской тюрьмы (Литовского замка) с двумя фигурами коленопреклоненных ангелов, удерживающих крест над воротами, было искорежено и обезображено огнем, от замка остался лишь обгоревший остов. Домработница балерины рассказала, что Литовскую тюрьму всю ночь громили, все окна были разбиты, и в 6 часов утра матросы Крюковских казарм выпустили на волю заключенных. Жар от горящего строения был настолько сильным, что стекла в некоторых домах на противоположном берегу Крюкова канала лопались.
В Петрограде вскоре развернулись уличные бои. Горели здания судов, полицейские участки и судебные архивы. Дом балерины Матильды Кшесинской разгромили ворвавшиеся в него повстанцы.
В столице царили небывалый подъем и оживление. Люди с огромными красными бантами на одежде, со слезами радости на глазах поздравляли друг друга с праздником свободы и революции. Ее признали, ей были рады. Представители всех родов войск Петроградского гарнизона стройными рядами, под музыку прошли в Таврический дворец во главе с офицерами, приколовшими на офицерские кокарды фуражек красные банты и на рукава шинелей красные нашивки. Даже великий князь Кирилл Владимирович признал Думу и, одетый в форму капитана 1-го ранга, привел в Таврический дворец для присяги Временному правительству моряков Гвардейского экипажа.
Из Царского Села прибыла делегированная гарнизоном группа офицеров и солдат Императорской гвардии, чтобы заявить о своем переходе на сторону революционного правительства. Во главе этой делегации шла сотня казаков Свиты Его Императорского Величества. Шествие гвардейских частей замыкал отряд Императорской дворцовой полиции и телохранителей Николая II. В Таврическом дворце гвардейские офицеры, солдаты и матросы заявили о своей преданности новой власти, о которой в тот период имели весьма смутное представление.
15 марта 1917 года Мариинский театр давал праздничный спектакль. Зал от верхних ярусов до первых кресел заполнила демократическая публика. Петроградская газета «Новое время» восторгалась по этому поводу: «Не было отвратительных фраков и низко вырезанных жилетов со смешно белеющими манишками, ни следа ресторанно-аристократического шика, обычно господствующего на балетных представлениях. Не было безвкусицы расфранченных неприличий и безбрежных богатств, амальгамы биржи и кокетства. Перед третьим действием вся труппа выстроилась на сцене под „Марсельезу'. Фокин прочел от имени артистов адрес с выражением преданности новому строю. Карсавина сидела в ложе честных борцов за новую гражданственность».
Ф.И. Шаляпин сочинил музыку и слова нового гимна «Свободный гражданин» и с большим подъемом исполнил его с хором Мариинского театра. Текст гимна призывал:
