Зрители стоя приветствовали новую эру жизни и искренне поздравляли друг друга со святым праздником революции.
Но война продолжалась, разруха в стране увеличивалась. Терпение народа было на исходе.
В Мариинском театре артисты, отойдя от прежних традиций, ввели в обиход обращение «товарищ». Оперная и балетная труппы организовали свои комитеты, в одном из них председателем выбрали Т.П. Карсавину.
Это было выше сил знаменитой балерины. Ее превратили в чиновника, решающего проблемы театра и его артистов. Прима Мариинского театра прекратила ежедневные занятия и репетиции, ее захлестнули заявления, жалобы и просьбы балерин и музыкантов. Тамара Платоновна теперь заседала в комитете с утра до позднего вечера. Все это раздражало и тяготило талантливую танцовщицу, лишенную привычного ритма жизни и любимого дела.
Мало того, вездесущая пресса и лидеры революционных комитетов Петрограда публиковали полные клеветы и грязи статьи и расклеивали на заборах безобразные пасквильные плакаты о деятельности артистки Императорского театра.
Как-то вечером на квартиру Карсавиной позвонил один из старых друзей и взволнованно спросил: «С тобой все в порядке?» Услышав, что с балериной ничего не случилось, он рассказал, что по городу расклеены подстрекательские плакаты с ее изображением и подписью под ним: «Карсавина – немецкая шпионка». Знакомый посоветовал Тамаре Платоновне временно переехать на другую квартиру и там переждать «смутное время». Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения великой русской танцовщицы.
Ж. Кокто. Афиша с изображением Тамары Карсавиной.
Парижские гастроли
В 1918 году балерина вынуждена была навсегда покинуть сцену Мариинского театра и уехать из России во Францию. Уехала от угроз, подальше от злобных интриг, затеянных вокруг нее земляками и почитателями, навсегда порвав связь с родиной и сценой Мариинского театра. Там, в эмиграции, она с большим успехом исполняла главные партии в постановках М.М. Фокина, работая в составе парижской труппы «Русский балет» Сергея Дягилева. В конце 20-х годов Тамару Платоновну пригласили в Лондон, где, начиная с 1930 года, в течение 25 лет она являлась вице-президентом Королевской академии танца.
Т. Карсавина, В. Нежинский, И.Стравинский, А. Бенуа, С. Дягилев. Монте-Карло
Среди известных имен, с которыми связана судьба углового дома № 27/6-8 на улице Декабристов, следует назвать также имя академика Дмитрия Васильевича Наливкина – выдающегося российского геолога, палеонтолога, снискавшего широкое признание среди ученых многих стран мира.
С его именем связано развитие (а в ряде случаев и становление) многих геологических дисциплин, в первую очередь – стратиграфии, палеогеографии, учения о фациях, исторической геологии СССР, геологической картографии. Ему мы обязаны открытием крупнейших месторождений и целых районов распространения полезных ископаемых, в том числе бокситов на Урале, нефтегазоносных районов в Западном Предуралье и т. д.
Огромный авторитет Д.В. Наливкина позволил ему стать признанным руководителем больших коллективов геологов, занятых поиском месторождений полезных ископаемых.
В доме на углу улицы Декабристов и набережной Крюкова канала академик Д.В. Наливкин поселился в январе 1946 года, после окончания его ремонта. В период блокады Ленинграда в здание попало несколько немецких снарядов. Знаменитый ученый прожил в этом старинном доме 36 лет до своей кончины в 1982 году.
Это всего лишь отдельные штрихи богатейшей истории старого доходного дома, некогда принадлежавшего купцу второй гильдии и коломенскому домовладельцу А.М. Тупикову. Дом № 27/6-8 не входит в число памятников архитектуры, охраняемых государством, но его история заслуживает внимания, ибо она тесно связана с историей нашего города и его жильцами – известнейшими деятелями отечественной культуры и науки.
И сегодня старый дом на улице Декабристов, заполненный новыми петербуржцами, продолжает жить современной полнокровной жизнью.
ЛИТОВСКИЙ ЗАМОК
Прорезав ансамбль Театральной площади, Офицерская улица приводит к Крюкову каналу, через который в начале XVIII века перекинули широкий Офицерский (ныне Декабристов) мост. История свидетельствует, что канал прорыт в 1719 году по личному повелению Петра I. Руководил строительными работами старший подрядчик Семен Крюков, память о нем сохранилась до наших дней в названии одного из красивейших каналов Санкт-Петербурга.
Человек он был известный. Один из первых историков города – А.И. Богданов писал: «С первых лет был здесь при Санкт-Петербурге знатный подрядчик, посадский человек, прозванием Семен Крюков, которого государь Петр Великий знал довольно, и оный подрядчик вышеописанный канал делал, от чего и именование оное получил». Да, это действительно соответствует истине, однако мало кто знает, как этому строителю удалось заполучить столь выгодный подряд.
По этому поводу существует историческая легенда, дошедшая до наших дней. Оказалось, что, покровительствуя искусству, царь направил за границу для учебы несколько талантливых молодых людей, среди которых находился и Иван Никитич Никитин – будущий известный живописец, один из основоположников русской светской живописи, добивавшийся в портретах передачи характерных индивидуальных черт модели и материальности изображенных предметов. До наших дней дошли его замечательные картины «Напольный гетман» (1720) и «Петр I на смертном ложе» (1725). Вернувшись в Россию, художник безрезультатно пытался продать свои работы соотечественникам. Их не покупали. Тогда Петр I устроил в своем доме аукцион картин талантливого русского художника. На нем присутствовали знатные люди столицы, в том числе такие вельможи, как светлейший князь А.Д. Меншиков, граф Ф.М. Апраксин и граф Ф.А. Голицын – сподвижники Петра Великого.
Картины быстро раскупили, осталась одна, ее царь-аукционист продавал с особым условием: «Эту картину купит тот, кто больше меня любит».
Цена постоянно росла, и когда стоимость картины дошла до двух тысяч рублей, из дальнего угла зала сделал заявку молчавший все время дородный подрядчик Семен Крюков, сразу повысивший цену до трех тысяч рублей. Государь ударил по столу молотком и дал знак об окончании аукциона. Он публично троекратно расцеловал купца и объявил всем, что подряд на рытье канала передается этому строителю, а сам канал будет впредь называться Крюковым.
Тюремный (Матвеев) мост. Современное фото
Сразу же за Крюковым каналом возвышается современный монументальный семиэтажный жилой дом № 29. До революции на месте нынешнего жилого массива стояло, занимая целый квартал, грязно-зеленое приземистое, в два этажа, здание замка. По его углам – семь круглых башен, они и дали замку первоначальное название – «Семибашенный». Над фронтоном замковой церкви, выходящей на Офицерскую улицу, два скорбных ангела с крестом. В народе считали, что в самые черные годы русской истории здесь жил Бирон, а затем какой-то литовский князь, от чего замок и стал называться Литовским. На самом же деле здание замка выстроили во время царствования Екатерины II в 1787 году по проекту архитектора И.Е. Старова через 15 лет после смерти жестокого временщика. Своим же названием замок обязан расквартированному в нем в начале XIX века Литовскому мушкетерскому полку. Позже вместо казарм здесь устроили городскую тюрьму, сначала для уголовных, а затем и для политических преступников.
Архитектор И.Е. Старов.
Портрет работы Е.Д. Камеженкова. 1794–1800 гг.
Условия содержания арестованных в этой тюрьме считались достаточно суровыми. На довольствие каждого заключенного ассигновалось от 10 до 50 копеек в сутки. Правда, на пятидесятикопеечное денежное содержание могли рассчитывать лишь высокопоставленные арестанты в чинах, начиная с полковника. Простолюдины и дворяне более низших рангов – от прапорщиков до
