Офицерской и прилегающих к ней улиц.
Особенно популярными у местного населения считались мясные, рыбные и хлебные ряды Литовского рынка. За их работой и санитарным состоянием регулярно следили специальные комиссии петербургской думы, требующие от владельцев лавок поддержания стабильных умеренных цен на мясо и рыбу. Ценовая такса на них не только устанавливалась на каждый сезон, но и подкреплялась специальным Указом «О чинении наказания мясным промышленникам, ежели продавать будут мясо дороже сверх показанных в таблице цен или будут фальшивый вес держать». За нарушение указа владельцы лавок подвергались наказанию плетьми или приговаривались к большим денежным штрафам. Причем телесные наказания провинившихся торговцев проводились прилюдно, непосредственно на набережной Крюкова канала. По мнению авторитетных жителей Коломны, подобные меры регулирования розничных цен на продукты во многом способствовали тогда воспитанию рыбников и мясников, формированию из них дисциплинированных и честных торговцев.
Упорядочению торговли на городских рынках, и на Литовском в том числе, во многом способствовала Особая торговая полиция, учрежденная в Петербурге в июле 1842 года. В ее состав входили представители Государственной думы, торговые смотрители, избираемые из купечества и базарные смотрители, назначаемые из думских гласных. Согласно узаконенному регламенту, каждый смотритель при исполнении своих должностных обязанностей носил официальный служебный мундир и неукоснительно соблюдал утвержденные правила, коими категорически запрещалось должностному лицу брать поборы за места с сельских жителей, договариваться с перекупщиками, давать разрешение на выпечку хлеба людям, «неиспытанным в этом деле». Торговые смотрители также проводили должную профилактическую работу, исключающую случаи обвешивания и обмана покупателей. Все гири в торговом помещении должны были обязательно иметь клеймо казенной палаты.
Правда, возможность обмануть покупателя во все времена играла важную роль в торговых делах русских купцов, явно преуспевавших в применении всевозможных уловок, начиная с XVIII века. Лозунг купцов «Не обманешь – не продашь» стал записным правилом отечественных торговцев. Для купца, торговавшего на рынке, умение «надуть», лихо обмануть своего клиента не считалось позором и пороком, а наоборот, это – достоинство.
Подобные «профессиональные» навыки купца-лавочника, по мнению его коллег, свидетельствовали чаще о хватке, зрелости, рачительности и умении выгодно вести свои торговые дела.
Любопытно, что к случаям обмана, обвеса, банальным кражам у покупателей рыночные торговцы относились достаточно безучастно, считая это обычным делом в сфере торговых отношений. Но если воровали у них, купцы энергично негодовали по этому безбожному поступку, бежали за вором, в поимке которого принимали активное участие сидельцы всех соседних лавок. Обычно пойманного вора били до полусмерти, а полиция на подобные дикие расправы, как правило, не реагировала.
К началу XX века Литовский рынок имел 42 лавки. Здесь также функционировали столярная, слесарные, жестяно-фонарные, газопроводные, водопроводные мастерские. В двухэтажном здании велась повседневная торговля рыбой, зеленью, мясом и дичью, процветала одна из знаменитых столичных булочных купца Филиппова.
Шура Бенуа в возрасте пяти лет.
Фото 1875 г.
В своих воспоминаниях А. Бенуа отмечал «особую ауру», царившую в лавке торговца колониальными товарами Литовского рынка В.П. Васильева, с «заседаниями на деревянном ларе», с «вкрадчиво-заискивающим обращением», с «бытовым ансамблем этой торговли, вовсе не живописной, но во всем ладной и характерной», – со всем тем, что так завораживало покупателей, что составляло неповторимый «лавочный ритуал».
«Своими двумя окнами и стеклянной дверью лавка колониальных товаров купца Васильева на Литовском рынке выходила на тот перекрытый сводами ход, что огибал со всех четырех сторон рынок, перекрываемый лишь там, где находились ворота, через которые можно было въехать в обширный общий двор. В лавке всегда царил полумрак, и в темные зимние дни в ней зажигалась с утра висячая керосиновая лампа.
Отделка лавки была простого светлого вощеного дерева, включая сюда и пересекающий ее во всю ширину прилавок, из-за которого можно было пройти в переднее помещение, приподняв среднюю доску. Справа к прилавку примыкал такого же дерева ларь-диван с высокой прорезной спинкой. Слева в стену был врезан мраморный камин (никогда не топившейся), а на нем единственным чисто декоративным элементом помещения красовались бронзовые золоченые часы под стеклянным колпаком.
По стенам, на полках стояли бутылки с винами и наливками, банки с леденцами и консервами, а также целый батальон наполовину завернутых в синюю бумагу сахарных голов. В специальных ящиках и на витринах лежали пряники, халва разных сортов и неприхотливые конфеты. В бочках же хранился погруженный в опилки виноград разных сортов, сохранявший свою свежесть в течение всей зимы. Все это было самое обыкновенное, но все это носило характер солидности и добротности, и это внушало уважение даже мне, шестилетнему мальчику».
В эти же годы столичный историк Г.В. Лукомский отмечал в книге «Старый Петербург»: «Хорош еще Литовский рынок, но он очень застроен во дворе, и общий вид его сильно изменен».
Дж. Кваренги.
Портрет работы Дж. Полли. 1810-е гг.
Долгое время все поисковые исследовательские работы, посвященные истории строительства Литовского рынка, заканчивались безысходными словами: «Автор постройки неизвестен». Лишь недавно разыскали имя создателя проекта Литовского рынка. Им оказался не кто иной, как знаменитый архитектор Дж. Кваренги, чьи творения органически вписались в архитектуру Северной столицы, в ее монументальную величественность и классическую строгость.
Подобные архитектурные находки происходят нечасто. К постройкам, возведенным в нашем городе знаменитым зодчим и находящимся под государственной охраной как памятники XVIII века, прибавилась еще одна. Определить ее автора Борису Метлицкому, историку и журналисту, помогла монография доктора архитектуры В.И. Пилявского «Джакомо Кваренги», выпущенная издательством «Стройиздат» в 1980 году. Книга изобиловала редчайшими архивными материалами и чертежами. На странице 106 этого издания внимание автора журналистского поиска привлек рисунок Дж. Кваренги (оригинал его сейчас хранится в библиотеке города Бергамо, родины архитектора). Автор монографии снабдил рисунок лаконичной надписью «Неопознанный проект Гостиного двора». В тексте книги имеется пояснение В.И. Пилявского к этому наброску: «Неопознанным остается авторский чертеж фасада торговой галереи с сильно рустованной аркадой и нишами в пилонах. Можно предположить, что это фасад одного из неуцелевших торговых строений.». «Одного из неуцелевших.», но какого?!
После длительных поисков Борис Метлицкий нашел, наконец, это здание на старой почтовой открытке с видом Офицерской улицы. Сомнения отпали – на чертеже Дж. Кваренги изображено здание Литовского рынка, вернее его парадный фасад по Офицерской улице. В центре – въездная арка во двор, а по сторонам – шесть помещений магазинов, входящих в состав рынка, лавки которого изначально предназначались для продажи съестных продуктов.
Чертеж парадного фасада торговой галереи Литовского рынка
Его судьба оказалась незавидной. Ведь приходилось работать в условиях жестокой конкуренции с соседними рынками – Сенным и Никольским. Литовский рынок постепенно увядал и к началу ХХ века превратился в галерею запущенных складских помещений и мастерских. Заброшенный и захламленный рынок в 1920 году сгорел от случайно возникшего пожара. На его месте в 1930 году по проекту архитектора Н.А. Митурича и В.П. Максимова соорудили в конструктивистском стиле здание Дворца культуры имени Первой пятилетки. Его торжественно открытие состоялось 11 октября 1930 года. Это было одно из первых общественных сооружений советского периода.
Ул. Декабристов, 34. Дворец культуры имени Первой пятилетки.
Фото 1930 г.
Талантливые зодчие создали тогда одно из тех произведений, о которых говорил Владимир Маяковский: «Впервые не из Франции, а из России прилетело новое слово искусства – конструктивизм».
