подполковника и от коллежского регистратора до надворного советника – довольствовались десяти- двенадцатикопеечным содержанием в сутки. При тюремном замке имелась и больница с лекарем, пользовавшим арестантов по принципу гоголевского Артемия Филипповича Земляники, рассуждавшего довольно логично: «Лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой если умрет, то и так умрет, а если выздоровеет, то и так выздоровеет». На одного заключенного, помещенного в тюремный стационар, полагалось на медикаменты всего 3 копейки в день.
Литовский замок в Петербурге.
Рисунок с натуры Кнаппе. 1799 г.
В «Описании Российско-Императорского столичного города Санкт-Петербурга» член Российской Академии наук И.Г. Георги в 1794 году отмечал: «Новостроенный тюремный замок, оконченный в 1787 году, еще пуст, да и церковь в оном доныне не освящена. Оный замок в виде нерегулярного пятиугольника и вышиною в два яруса, с весьма толстыми стенами, железными воротами и снаружи без окошек, в ширину имеет оный один только ряд тюрем и ход перед всеми тюрьмами. Тюрьмы и окны в оных неодинаковой величины, но в прочем единообразны. Во всех окны сделаны высоко и на двор. В каждой тюрьме есть кирпичная печь, маленький кирпичный стол и стул, железные снаружи двери и в той же стене нужное место. В обоих ярусах тюрьмы есть церковь. Некоторые преступники могут слушать церковную службу не иначе как через трубы в стенах. Двор шириною в 6 сажен, во круге внутренней тюрьмы, долженствует служить преступникам для пользования чистым воздухом».
В 1851 году Алексей Греч издал справочную книгу «Петербург в кармане», в которой также привел сведения о Литовском замке: «Градская тюрьма (на углу Офицерской улицы, вдоль Крюкова канала, и по Мойке, насупротив Новой Голландии) помещается в здании, построенном в 1787 году для приведения в нем в исполнение Говардовой тюремной системы; но этот план не состоялся. Потом здание было обращено в казармы, сперва Литовского полка (не нынешнего гвардейского, а армейского, преобразованного из Семеновских батальонов, почему и данное название Литовский замок). К фасаду по Офицерской улице выходит церковь. В недавнее время провели за тюрьмою от Мойки к Офицерской улице переулок, для пресечения всякого сообщения с тюрьмою».
Церковь Всемилостивейшего Спаса.
Фронтон Литовского замка
Писатель В.В. Крестовский в 1865 году так писал об этом страшном месте: «Если бы кто вздумал вообразить нашу тюрьму чем-нибудь вроде „Ньюгет' или „Бастильи', тот жестоко бы ошибся. Внешность ее совсем не носит на себе того грандиозного мрачного характера, который веет воспоминаниями и стариной. Наша тюрьма, напротив, отличается серо-казенным, казарменным колоритом обыденно- утвержденного образца. Так и хочется сказать, что „все, мол, обстоит благополучно', при взгляде на эти бесконечно скучные прямые линии, напоминающие своею правильностью одну только отчетистую правильность ружейных темпов „раз-два!'. Эта-то самая казенность и давит вашу душу каким-то тягуче- скучным гнетом.
Литовский замок. Фото 1901 г.
Неправильный и не особенно высокий четырехугольник, нечто вроде каменного ящика с выступающим пузатым полукругом, наугольными башнями, низкими, неуклюжими, – здание, выкрашенное серовато-белою краскою; внизу форменные будки и апатично бродящие часовые – таков наружный вид главной петербургской тюрьмы. Только два ангела с крестом на фронтоне переднего фасада несколько разнообразят этот общеказенный скучный вид здания. В передней башне, выходящей к Литовскому мосту, вделаны низкие и тяжелые ворота, о бок с ними – образ Спасителя в темнице и в узах, да несколько кружек и для арестантов, „Христа ради“, и над воротами черная доска с надписью: „Тюремный замок“. В народе, впрочем, он слывет исключительно под именем „Литовского замка“ – название, данное от соседства с Литовским рынком.»
Во второй половине XIX века на втором этаже Литовского замка расположились камеры так называемого «татебного» отделения, куда помещались лица «по тяжким преступлениям». Первый этаж предназначался для разного рода бродяг. В камерах же третьего отделения сидели арестованные «по подозрению в воровстве, мошенничестве и краже». Арестанты четвертого отделения представляли собой уже осужденных судом воров и мошенников. Тюремные отделения отличались по цвету воротников курток заключенных: «татебное отделение» – черный воротник (надзиратели называли этих заключенных за черный цвет воротника – «егерями»), подозреваемые в воровстве и мошенничестве – голубой воротник, а уже осужденные за эти же проступки – желтый. По цвету воротника первых называли «гарнизоном», а вторых – «уланами».
Литовский замок. Фото начала ХХ в.
«Беспаспортные» заключенные, сидевшие в камерах первого этажа Литовского замка, получали воротники красного цвета и «военного» прозвища не имели, однако арестанты окрестили их «мрачным цветом». «Бродяжное» отделение носило воротники зеленого цвета, он у заключенных ассоциировался с «вольными зелеными полями и лесами».
Часть камер второго этажа этой городской тюрьмы отводилась для «частного» отделения, его арестанты носили одежду с воротниками малинового цвета. Здесь отбывали заключение так называемые «бесхлопотные» арестанты – купцы, мещане и иностранцы. Сюда помещали по особой протекции, так как заключенные этих тюремных камер освобождались от работы и даже периодически могли носить «вольную» одежду.
Старые мрачные каменные стены замка, его низкосводчатые проходы, узкие лестницы, небольшие полукруглые окна, слабо пропускающие свет – все это, как нельзя лучше, подходило под тюремное здание, тревожившее и тяготившее воображение заключенных, поколения которых создавали самые невероятные легенды и истории этой петербургской тюрьмы.
Литовский замок. Фото Н.Г. Матвеева. 1900 г.
Одну из них в 1918 году поведал в рассказе «Ангел Литовского замка» беллетрист Александр Степанович Рославлев – основатель и редактор журнала «Независимый»: «Ангел стоял на кровле тюремной церкви; отлитый из меди неведомым искусным мастером, он являл мощь строгого бытия, какое и подобает посланнику Господа. Словно бы только что ступил он на кровлю, – одежда его еще вьется и трепещет, и крылья не опущены. Обе руки Ангел положил на перекладины креста, который выше его и кажется тяжелым. Может быть, Ангел устал и вот слетел отдохнуть. Лик его задумчив, взгляд устремлен в даль полета. Таков был Ангел. Каждую ночь он обходит тюрьму; многие из арестантов слышали его звонкие шаги, а некоторые даже видели блеск крыльев; иногда он стучался в камеру кого-либо из смертников, и того в ту же ночь казнили. В дни Пасхи и Рождества Ангел являлся заключенным во сне, приносил вести от родных, предсказывал, благословлял; было даже, что он медной рукой своей в Страстную субботу выломал решетку в окне одного невинного осужденного и, усыпив часовых, вывел его за ворота тюрьмы. Не мог бы человек согнуть так брусья решетки, да и на плитняке двора остались следы ног, словно бы выжженные. Настанет день, когда Ангел уронит крест, и все выйдут на свободу.
Такова была легенда.
Через 103 мрачных каземата Литовского замка прошли тысячи заключенных, революционеров- народовольцев, а в начале XX века – участников рабочего революционного движения. В тюрьме отбывали заключение многие революционеры 1870-1880-х годов, в числе их – будущий писатель В.Г. Короленко. В 1879 году его арестовали за связь с народниками и распространение прокламаций, отпечатанных в подпольной типографии народовольцев. После нескольких месяцев пребывания в Литовском замке Короленко осудили и препроводили в ссылку в Вятскую губернию.
В начале XX века в эту страшную тюрьму поместили участников известной «Обуховской обороны».
Не избежал заключения в Литовском замке и известный писатель А.И. Куприн, правда, не за революционные взгляды и действия, а за свой буйный нрав и элементарный ресторанный дебош. В октябре 1903 года Куприн весело проводил время в обществе богемной публики, ведущей беспорядочную жизнь. Вместе с ними он совершал походы в рестораны, сопровождавшиеся, как правило, достаточно бурными кутежами и развлечениями. Итогом одного из подобных похождений оказался недельный арест писателя в Литовском замке за оскорбление «действием» полицейского чина.
В 80-х годах XIX века Литовский замок стал объектом пристального внимания художника Н.А. Ярошенко. Тогда, по словам В.Г. Короленко, в дни переживаемого правительством припадка буйного помешательства,
