— Отлично! Путь она работает в этом жалком журнале. Пусть живет в дрянном доме. Я больше ничего не делаю. Почему я должна разбиваться в лепешку, коль вы оба такие неблагодарные? Вы даже не умеете наслаждаться комфортом. Пусть она замерзает этой зимой в Нью-Йорке. Я не собираюсь умолять ее, чтобы она приехала в Палм-Бич.
— Может быть, я тоже не поеду в Палм-Бич, — заявил Майк.
— Правда? — вкрадчиво произнесла Ди. — Скажи мне, Майк, как же ты поступишь? Съедешь отсюда? Найдешь большую квартиру для себя и дочери? Поставишь на Бродвее хит? Сколотишь для Дженюари состояние с помощью блестящих спектаклей? Желаю удачи. Зачем мне утруждать себя попытками выдать ее замуж? Ты можешь преподнести ей мир. Действуй! Поставь шоу… сделай фильм… воплоти в жизнь ее мечты.
Дженюари увидела, что лицо отца побелело. Она встала из-за стола.
— Майк… ты уже превратил мои мечты в реальность. Ты можешь больше ничего не делать. Я — взрослая девушка. Мне нравится моя работа в редакции. Отныне я буду сама реализовывать мои мечты. Я с радостью приеду на рождество в Палм-Бич. С нетерпением жду этого времени. Ди… честное слово… я ценю все, что вы сделали. Мне понравилась комната, которую вы мне предложили. Просто я… хочу обрести самостоятельность. Дэвид — славный молодой человек. Один из самых приятных людей, с кем я встречалась… и вы не должны ссориться из-за меня.
Она замолчала. Они сидели, не двигаясь, и смотрели друг на друга. Дженюари отошла от стола.
— Мне пора идти. Я обещала Линде помочь в составлении списка новых статей для журнала.
Она поцеловала отца. Ей показалось, что щека Майка стала каменной. Дженюари выбежала из квартиры.
Майк не проводил ее взглядом. Застыв от ярости, он смотрел на Ди. Когда Майк заговорил, его голос был тихим и сдержанным.
— Ты только что унизила меня в присутствии моей дочери.
Ди нервно засмеялась.
— О, прекрати, Майк… не будем ссориться. Мы никогда этим не занимались.
— И никогда не будем впредь!
Она подошла к нему, обняла. Ее голос был шелковым, но в глазах затаился страх.
— Майк, ты знаешь, что я люблю тебя… Он оттолкнул ее, встал из-за стола и направился в спальню. Ди побежала за ним.
— Я собираю вещи. Через час меня здесь не будет.
— Майк!
Она схватила его руку — он вытаскивал чемодан из шкафа. Майк освободился, тряхнув рукой.
— Майк, — взмолилась она. — Прости меня… пожалуйста… не уходи! Пожалуйста, не уходи!
Он замер, с любопытством посмотрел на нее.
— Скажи мне кое-что, Ди… почему ты вышла за меня?
— Потому что я люблю тебя. Она обхватила его руками за шею.
— О, Майк… это наша первая ссора, и виновата в ней я. Прости меня. Пожалуйста, ангел. Мы не должны ругаться. Это произошло из-за твоей дочери.
Он оттолкнул ее, но она снова бросилась к нему.
— Майк, у меня никогда не было ребенка… я, вероятно, иногда теряю чувство меры из-за моего стремления относиться к Дженюари так, словно она — моя дочь. Я, наверно, поступаю неправильно… говорю не то, что следует… утомляю ее своей чрезмерной опекой… так же я вела себя с Дэвидом. У меня нет родных братьев и сестер… он мне вроде сына. И теперь с Дженюари… я перегнула палку. Только из-за того, что хочу видеть ее счастливой. Нелепо ссориться из-за этого. Мы оба говорим не то, что думаем. Я рассердилась на Карлу и Дэвида… не на тебя.
Ее паника усилилась — он продолжал бросать вещи в чемодан.
— Майк… не надо… пожалуйста! Я люблю тебя. Чем я могу доказать это? Я позвоню Дженюари и извинюсь перед ней. Сделаю все!
Он замер. Посмотрел на нее.
— Все?
— Да.
— О'кей. Я никогда у тебя ничего не просил. Даже подписал добрачное соглашение. В случае развода я не получу и цента. Верно?
— Я порву эту бумагу, — сказала она.
— Нет, сохрани ее. Мне не нужно ни гроша. Прекрати говорить о своей любви к Дженюари. О том, как ты озабочена ее будущим. Пусть место слов займут деньги!
— Что ты имеешь в виду?
— Я хочу знать, что если однажды я умру, наблюдая за тем, как ты играешь в триктрак, мою дочь будет ждать состояние.
— Обещаю. Я сделаю это завтра. Выделю ей миллион долларов в виде доверительной собственности. Он уставился на нее жесткими глазами.
— Это мелочь.
— Сколько ты хочешь?
— Десять миллионов.
Поколебавшись мгновение, она медленно кивнула.
— Хорошо… обещаю. Десять миллионов. Он слегка улыбнулся.
— И оставь в покое Дэвида. Это приказ. Если у него есть чувства к Карле, пусть их роман закончится сам по себе, без твоего вмешательства. Но в любом случае я не позволю подсовывать ему Дженюари. Запомни это!
— Обещаю.
— И больше не подыскивай ей нелепую работу. Черт возьми, она старается изо всех сил. У нее есть честолюбие. Потеряв его, человек уже ни на что не способен.
— Я обещаю, Майк.
Она обняла его и поцеловала в шею.
— Прошу тебя… улыбнись. Не сердись на меня.
— Ты перестанешь вмешиваться в ее жизнь?
— Я никогда не упомяну имя твоей дочери при Дэвиде.
— И ты дала слово положить на ее счет десять миллионов.
Она кивнула.
Он посмотрел на Ди, потом поднял жену на руки и бросил на кровать.
— О'кей. Теперь загладим нашу первую ссору в постели.
Дэвид прибыл в клуб «Ракета» за пять минут до назначенного часа. В голосе отца, звучала тревога, сулившая неприятности. Именно сейчас, когда все шло так хорошо. Он обычно не любил понедельники, но сегодня проснулся с таким чувством, будто ему принадлежит весь мир. Его свидание с Дженюари в «Сент-Реджисе» прошло гладко. Она поверила в случайность их встречи с Карлой. Даже обрадовалась, увидев Карлу. Девушка не заподозрила, что в полночь он отправился с Карлой в Уэстпорт. Даже сейчас он ликовал, вспоминая свою проделку. Дэвид впервые провел с Карлой целую ночь. Он испытал потрясение, увидев ее утром на кухне готовящей ему завтрак с ветчиной и яйцами. Это были лучшие двадцать четыре часа в его жизни. Она сняла у подруги загородный домик; их уединение было полным. Коттедж окружали угодья площадью в два с половиной гектара. Даже погода стала их союзником. Это был один из тех осенних дней, которые обычно воспеваются поэтами. Для Дэвида осень всегда означала приближение зимы. Ранние сумерки; мокрая от дождя Уолл-стрит; ветер с пылью и отсутствие такси на улице. Но осень в Уэстпорте радовала багрянцем листьев, хрустевших под ногами, чистым воздухом и полной изоляцией от внешнего мира.
Понедельник выдался хорошим. Город также встретил их отличной погодой. Даже нью-йоркский воздух казался менее загрязненным, чем обычно. Усредненная котировка акций на бирже поднялась на три пункта. В три часа Карла сообщила Дэвиду по телефону, что он может пойти с ней к Борису Гростоффу. Это означало, что Дэвид допущен в узкий круг ее друзей. Борис был любимым режиссером Карлы, его маленькие
