пообещав Карле, что больше не придет сюда. Но Ди знала, что обязательно приползет к Карле. Они обе это знали.
— Карла, на следующей неделе мы отправляемся в Палм-Бич. Пожалуйста, приезжай.
— Возможно.
— Прислать за тобой самолет? Карла потянулась.
— Я с тобой свяжусь.
Ди поняла, что Карла уже засыпает.
— Я позвоню тебе завтра. Карла… я люблю тебя.
Подъехав к «Пьеру», Ди увидела возвращающегося в отель Майка. Он обнял ее за плечи.
— Я выходил съесть гамбургер. Хорошо поиграла? Он открыл дверь квартиры. Ди бросила плащ на диван. Майк подошел к ней и снова обнял.
— Извини, что я заснул. Он усмехнулся:
— Но сейчас я полон сил… Она отстранилась.
— Нет… не сегодня, Майк… пожалуйста! Он на мгновение замер. Потом заставил себя улыбнуться.
— Что случилось? Ты проиграла?
— Да. Немного. Но я еще отыграюсь. Я должна это сделать…
Ди повернулась к мужу с натянутой улыбкой на лице.
— Понимаешь, это вопрос гордости.
Глава одиннадцатая
В полночь, во вторник, перед Днем благодарения, Линда сидела на своей кровати, рассуждая вслух о лицемерной сущности этого праздника перед внимательно слушавшей ее Дженюари.
— Что мы отмечаем? — спрашивала Линда. — Тот факт, что несколько психически неуравновешенных людей, называвших себя поселенцами, прибыли сюда, встретили здесь дружелюбных индейцев и постепенно отняли у них всю страну.
— О, Линда, они действительно дружили с индейцами. Сражения начались позже. На самом деле День благодарения — это праздник сбора урожая и дружбы с индейцами.
— Чушь. К тому же каким, верно, кретином был тот поселенец, которому пришло в голову устроить праздник в четверг, посреди рабочей недели. Ладно бы это было лето, когда можно поехать в Гемптон. Но что мне делать с длинным уик-эндом в ноябре?
— У тебя есть семья? — спросила Дженюари.
— Семья? Новой жене моего отца двадцать пять лет, она только что родила еще одного ребенка. Меньше всего ему сейчас нужна в доме дочь, которая старше его жены. Я бы напоминала ему своим присутствием о том, сколько ему лет. А моя мать на грани очередного развода. Она застала во время вечеринки своего супруга, лапающего в ванной ее лучшую подругу. Так что ей не до индейки. Тебе повезло… четыре великолепных дня в Палм-Бич… ты полетишь туда на личном самолете Ди… двое мужчин будут развлекать тебя на солнечном берегу… папа и Дэвид. Или тебе по-прежнему нужен только папа, а Дэвид станет помехой?
Дженюари подошла к окну. Она уже собиралась лечь в постель, когда Линда, позвонив, стала настойчиво приглашать подругу к себе; она сослалась на какое-то важное и срочное дело. Однако Линда уже двадцать минут разглагольствовала о Дне благодарения.
Дженюари с нетерпением предвкушала радость от путешествия. Майк покинул Нью-Йорк десятью днями ранее. После того ужасного вечера Дэвид дважды выводил Дженюари в свет. Они сходили на «Волосы» (ему спектакль не понравился, а она пришла в восторг). Второй вечер они провели в кино и «Максвелле». Оба раза он отвозил ее домой на такси и, не отпуская машину, провожал до двери с улыбкой на лице, которая означала: «Я буду ждать, когда ты сама меня попросишь».
Она поняла, что замечание Линды насчет отца и Дэвида было порождено одиночеством подруги. Линда сидела сейчас в некогда принадлежавшей Киту старой пижаме. Внезапно она поняла, что Дженюари смотрит на нее. Линда улыбнулась.
— У каждой девушки хранится пижама бывшего любовника, которую она надевает в особых случаях… чтобы помнить о том, что в глубине души мужчина — подлец и предатель.
— Послушай, — Дженюари хотелось поднять Линде настроение, — для Кита важна карьера. Тут дело в этом.
— Я говорю не о Ките, — отозвалась Линда. — Я имею в виду Леона… вот ведь мерзавец. Сегодня ровно в пять часов дня он заявил, что возвращается к своей жене. Он любит меня, но психоаналитик утверждает, что я его кастрирую. Также ему не по карману платить алименты и водить меня в рестораны. И, конечно, трижды в неделю отстегивать деньги своему психоаналитику.
Она пожала плечами.
— Ну и черт с ним — он мне никогда по-настоящему не нравился.
— Тогда зачем ты спала с ним?
— Дорогая моя, Леон — талантливый художественный редактор. Он мог бы зарабатывать гораздо больше в другом журнале.
— Ты хочешь сказать, что он остается в «Блеске»?
— Конечно. Мы будем друзьями. Возможно, даже будем иногда спать с ним. Понимаешь, отчасти я завела этот роман, чтобы удержать Леона в редакции. Сейчас он бросил меня ради своей жены. И я достаточно общалась с психоаналитиками, чтобы правильно разыграть сцену расставания. Я плакала… говорила ему, что люблю его… пожелала Леону счастливого праздника… сказала, что все понимаю… помню о том, что у него есть ребенок… Короче, внушила ему комплекс вины — он никогда не уйдет из «Блеска».
— Журнал — это все, что имеет для тебя значение? Линда закурила сигарету.
— Когда я училась в школе мисс Хэддон, девчонки обожали меня, потому что я всегда была в форме, никогда не вешала носа. А парни встречались со мной, потому что я шла на все до конца. Но даже при этом никогда не была уверена в том, позвонит ли мой кавалер снова. Не знала, как долго я смогу удерживать его. Я боялась, что всегда найдется другая девушка, которая тоже пойдет на все, но сделает это лучше, чем я. Уйдя от мисс Хэддон, сделав пластическую операцию и попытавшись стать актрисой, я увидела, как унижают себя девушки, проходя многочисленные прослушивания. И я была в их числе — пела, стараясь изо всех сил, на пустой темной сцене и слышала равнодушный голос «Спасибо, достаточно». И если тебе удалось получить работу… в следующем сезоне ты снова ползаешь по полу, умоляешь, обиваешь пороги, молишь бога… чтобы тебе позволили встать на пустой сцене и услышать «Спасибо, достаточно». Но когда меня взяли в «Блеск», я поняла, что мне придется бегать, выполнять мелкие поручения, приносить, покупать что-то — до тех пор, пока я не поднимусь наверх. И если я буду исправно выполнять мои обязанности «Блеск» никуда не уплывет от меня. В отличие от шоу, которое когда-то заканчивается… или мужчины, который поднимается с твой кровати и уходит. Будет еще много Леонов… может быть, даже Китов.
— Кит… я думала, он — твоя большая любовь. Линда улыбнулась.
— О, Дженюари, неужели ты решила, что он — первый мужчина, из-за которого я страдаю? Я относилась к нему иначе, нежели к Леону.
— Но ты говорила, что хочешь выйти за него. Что Кит…
— Тогда он играл важную роль в моей жизни, — перебила подругу Линда. — На следующей неделе мне исполнится двадцать девять. Дерьмовый возраст. Когда ты называешь эту цифру, никто тебе не верит. В двадцать семь — верят. Но двадцать восемь и двадцать девять звучит подозрительно. В двадцать девять следует иметь за плечами хотя бы неудачный брак. Но для главного редактора «Блеска» я вполне молода. Я — самый молодой главный редактор в Нью-Йорке. Так что могу не плакать все ночи напролет из-за того, что Кит навсегда оставил меня.
— Почему ты так считаешь?
— Он живет с женщиной, которая старше его. Намного старше. Представляешь, это Кристина Спенсер.
Не увидев на лице Дженюари никакой реакции, Линда пояснила:
— Она весьма богата… нет, ей далеко до Ди, «Мода» не тратит на нее целых разворотов. Но иногда фотографии Кристины мелькают в «Женской одежде». У этой женщины есть несколько миллионов.
