себе никогда больше так не поступать. Я страдала после каждого твоего отъезда… но говорила себе, что я становлюсь сильнее… что ты вернешься… Но прошлой весной, когда ты снова пропала, я… я вскрыла себе вены. Это удалось сохранить в тайне от прессы. Я была тогда в Марбелле, у меня там есть друзья-врачи. После этого я поняла, что… должна выйти замуж… чтобы сохранить психическое здоровье.
Большие серые глаза Карлы смотрели на Ди с сочувствием.
— Ты рассказываешь страшные вещи. Мне становится грустно. Возможно, мне следует раз и навсегда уйти из твоей жизни.
— О, боже! Как же ты не понимаешь? Я не могу жить без тебя. И я знаю, что если я буду часто заводить подобные разговоры, ты оставишь меня. Это — еще одна причина, подтолкнувшая меня к браку с Майком Уэйном. Он не похож на других мужчин. Я не могу топтать его, командовать им, как мне вздумается. Я должна исправно играть роль жены, уступая ему. Эта дисциплина не позволяет мне сойти с ума из-за тебя. Я знаю, что он не уйдет от меня, пока я буду вести себя так, как подобает жене, потому что у него нет денег… а я только что отписала дочери Майка десять миллионов в форме доверительной собственности.
— Правда, это совсем непохоже на тебя? — сказала Карла. — Обычно ты не выпускаешь из рук ниточек, с помощью которых можно управлять человеком.
Ди улыбнулась:
— Это распоряжение может быть аннулировано. Я всегда могу его изменить.
Она умоляюще посмотрела на Карлу.
— Ты должна приехать в Палм-Бич. Майк будет целыми днями играть в гольф… мы сможем быть вместе… даже проводить вместе вечера… как сейчас. Там много комнат… он нас не найдет.
Карла засмеялась:
— Что ты говорила о внешней благопристойности? Мое проживание с четой молодоженов породит всевозможные разговоры.
— Этого не произойдет, если ты приедешь на рождественские каникулы. В эти дни все принимают гостей… а если ты потом останешься, это будет выглядеть естественно.
— Посмотрим.
Карла забрала у Ди пульт и включила телевизор. Нашла на одном из каналов фильм Кэри Гранта. Обрадованно откинулась назад.
— Удивительный человек… однажды я едва не снялась у него. Мы не сошлись в условиях.
Ди легла на спину и залюбовалась безукоризненным профилем Карлы. Увидела свежие рубцы за ушами подруги и внезапно поняла причину ее недавнего отсутствия. Почему Карла сделала это? Ди подверглась косметической подтяжке семь лет назад. Она пошла на это, чтобы оставаться красивой для Карлы. Год тому назад повторила операцию, чтобы удержать Карлу. Последней весной заметила маленькие морщинки под глазами Карлы… легкое провисание кожи на подбородке. Ди захотелось, чтобы Карла скорей постарела… чтобы, утратив свою красоту, стала никому не нужной. И вот за время своей последней отлучки Карла сделала подтяжку. Зачем? Она не собиралась возвращаться в кино. Отвечала отказом на все периодически поступавшие предложения. Тогда почему она сделала операцию? Внезапно у Ди сжалось сердце. Неужели Карла серьезно относится к Дэвиду? До этого момента Ди считала, что постоянное присутствие возле Карлы двадцативосьмилетнего молодого человека льстит ее самолюбию. Но сейчас в душу Ди закрался страх. Да, это вполне возможно, поняла она. Карла говорила Ди, что считает себя лесбиянкой. Однажды призналась, что поняла это еще в юности. Она никогда не делилась подробностями, но Ди полагала, что первый подобный опыт подруга приобрела в какой-нибудь балетной труппе. Но у Карлы было также несколько гетеросексуальных романов, освещавшихся прессой. И Карла признавалась в том, что ей нравятся мужчины. Ди закрыла глаза — ее охватило отчаяние. Двадцать лет тому назад Карла едва не убежала в Голливуде с актером Кристофером Келли, который был очень похож на Дэвида. Может быть, ее привлекали мужчины с определенным типом внешности. Она посмотрела на подругу. Карла ослепительно улыбнулась ей и снова сосредоточила внимание на телеэкране. Ди хотелось кричать. Они лежали рядом… и все же она не осмеливалась спросить Карлу о ее чувствах. Она знала, что физическая близость не дает ей права вторгаться в личный мир Карлы. В душе Карлы существовала область, куда нельзя было проникнуть с помощью слез, угроз и денег. Много лет назад Ди заметила патологическую жадность Карлы. Эта женщина владела миллионами… однако Карла проявляла какое-то подобие эмоций, лишь получая крупные суммы денег. Однако сегодня десять тысяч долларов, поступившие на счет Карлы, заставили ее лишь вежливо улыбнуться. Она казалась поглощенной чем-то. Может быть, Карла действительно влюблена в Дэвида. Испуг, охвативший Ди, заставил ее забыть обо всех правилах; она постаралась придать голосу спокойный тон:
— Карла, ты часто видишься с Дэвидом?
— Да, — не отводя взгляда от телевизора, сказала Карла.
— По-моему, он симпатизирует моей падчерице. Карла улыбнулась:
— Кажется, ты хотела, чтобы она ему понравилась.
— Он ничего не значит для тебя, да?
— Конечно, значит. Иначе почему бы я стала с ним встречаться?
Ди вскочила с постели:
— Ты стерва!
Откинувшись на спину, Карла засмеялась:
— Ты простудишься, если будешь стоять голой, Ди; тебе следует заняться гимнастикой. Твои бедра располнели.
Ди бросилась в ванную, а Карла прибавила громкость ТВ. Она казалась полностью сосредоточенной на фильме, когда Ди вышла из ванной. Молча одевшись, Ди приблизилась к кровати.
— Карла, зачем ты мучаешь меня?
— Чем я тебя мучаю? — сухо спросила Карла. — Ты имеешь мужа… и большое состояние. Тебе нравится распоряжаться жизнью, других людей, манипулировать ими, нагонять на них страх с помощью твоих денег. Но ты не в состоянии управлять мною или испугать меня. Ди села на край кровати.
— Ты знаешь, как тяжело жить, обладая моими деньгами?
Карла вздохнула:
— О, моя бедная Ди. Ты страдаешь, сомневаясь в бескорыстности твоих близких. Говоришь, что подобные подозрения глубоко ранят твою душу. Но у каждого из нас есть шрамы.
Карла выключила телевизор.
— К несчастью — или к счастью, — ты никогда не знала боли, которую испытывает актриса, прежде чем она становится звездой… и адского труда, который позволяет ей оставаться наверху… постоянно помня о том, что такое безденежье…
— Но в этом есть вызов и радость.
— Радость? — улыбнулась Карла.
— Ты никогда не говорила о днях своей молодости. Но я читала все написанное о тебе. Да, ты росла в Европе, охваченной войной. Это, конечно, было тяжким испытанием. Мне исполнилось двадцать, когда японцы напали на Пирл-Харбор. Я работала в различных комитетах, вязала для англичан и русских — да, тогда они были нашими союзниками, — но мы лишь читали о сражениях. Тогда ТВ не вносило войну в наши гостиные, как сейчас. Это ужасно.
Она вздрогнула.
Взгляд Карлы стал отсутствующим.
— Ты вздрагиваешь из-за того, что ТВ вносит войну в твою гостиную. Но в Польше война сама входила в наши дома.
— И в твой дом тоже? Карла улыбнулась:
— Мне было двадцать, когда Германия стала союзницей России. В тысяча девятьсот тридцать девятом году Гитлер частично оккупировал Польшу. Ее территория была разделена между Германией и Россией.
— Тогда ты и отправилась в Лондон?
— Нет… сначала в Швецию… потом в Лондон… но это не постельный разговор. Я сейчас вдруг почувствовала, что очень устала.
Ди поняла, что ей следует уйти. Карла прогоняла ее. Ди заколебалась. Она могла хлопнуть дверью,
