– Вы боитесь отвадить остальных поклонников?
– Я сделала бы это с превеликим удовольствием, но мне невыносима мысль, что кто-то сочтет меня вашей очередной добычей.
Хокхерст хитро усмехнулся:
– Ну что вы! Кстати, а какое вам дело до того, что о вас подумают?
– Но ведь это же неправда.
– Но ведь вам правда известна, – улыбнулся он, – а только это и имеет значение.
– Боюсь, я не могу в полной мере разделить ваше пренебрежительное отношение к мнению других. И мне совсем не все равно, если у кого-то возникнет обо мне превратное впечатление, – призналась Лили, подавая ему руку.
У зеленой двери комнаты отдыха Деймон замедлил шаг и, переступив порог, остановился.
В помещении внезапно стало тихо, как в склепе.
Появление Лили под руку с Хокхерстом произвело впечатление не на одного Эдварда.
Молодой актрисе еще никогда в жизни не было так стыдно. Она чувствовала обращенные на нее в гнетущей тишине взгляды. Хокхерст незаметно сжал ей руку, напоминая, что она может рассчитывать на его поддержку.
Вдруг тишина комнаты разом взорвалась гулом голосов.
– Кажется, мы произвели сенсацию, – вполголоса заметил Деймон.
К ним подошел Эдвард, вне себя от обиды и негодования.
– Лили, что все это значит?
– По-моему, смысл происходящего очевиден, – спокойно заметил Хокхерст.
Юноша вспыхнул.
– Лили, как вы могли так со мной поступить?
Лили вспомнила про Сесилию, печальную и забытую, страдающую в одиночестве дома.
– Я вас никогда не обнадеживала, Эдвард, – тихо сказала она.
Это напоминание на какое-то время лишило молодого Сент-Клера дара речи. Наконец он повернулся к Хокхерсту.
– Тебе следует остерегаться мистера Калхейна. Возможно, Лили еще не предупредила тебя, как он ревнив. С таким человеком лучше не ссориться. – Эдвард был похож на маленького мальчика, пытающегося напугать другого ребенка рассказами о чудовище. – Тебе и думать нечего равняться с мистером Калхейном.
Хокхерст чуть изогнул губы:
– Напротив, я обнаружил, что у нас с мистером Калхейном много общего.
Кузен недоуменно уставился на него, затем, развернувшись, стремительно вышел из комнаты.
Хокхерст был первым мужчиной, кому Лили оказала предпочтение, и ее поклонники оценили значение этого события. Торопливо поздравив ее с прекрасным выступлением, они отошли в сторону, оставив Деймона и Лили одних.
Те не стали долго задерживаться, и, когда вскоре после ухода Эдварда актриса покинула гостиную, опираясь на руку Хокхерста, на миг повисла полная тишина, сменившаяся затем возбужденным гулом голосов.
У дверей дома Лили Деймон, забрав ключ из ее руки, вставил его в замочную скважину.
– Спокойной ночи, – твердо сказала Лили.
Деймон, словно ничего не услышав, шагнул в прихожую, освещенную одинокой свечой на трюмо, и придержал дверь.
Лили шагнула следом за ним.
– Я вас не приглашала, – сказала она, повернувшись к нему.
Непроницаемые хищные глаза блеснули в свете свечи. Лили захлестнула волна восторженного возбуждения, лишившая ее возможности трезво рассуждать. Она беспомощно уставилась на губы Деймона, слишком отчетливо вспоминая их поцелуй.
Хокхерст обнял Лили и, дразня, скользнул губами по ее приоткрытым в ожидании губам. Но в следующий миг его язык ворвался в нее, начав чарующий страстный танец. Когда наконец он прервал поцелуй на какое-то мгновение, с уст Лили слетел стон протеста.
Деймон тотчас же вновь приник к ее рту, теперь уже настойчивый, требовательный и ненасытный. По всему телу Лили разлился восхитительный обжигающий жар. А губы Деймона, оставив ее рот, покрыли огненными поцелуями ее длинную шею, и Лили откликнулась на это сладостной дрожью.
Хокхерст выпрямился, и она в смятении взглянула ему в глаза. Ее гордость все еще никак не могла смириться с тем, что она стала очередной добычей «короля гримерных». Этого нельзя допустить ни в коем случае!
Необходимо показать этому самоуверенному покорителю женских сердец, что по крайней мере одна актриса может устоять перед его чарами.
И в то же время Лили вынуждена была признать, что еще ни один мужчина не пробуждал в ней такого
