разрушил восточное крыло Михайловского дворца вместе с прекрасным манежем и построил там громоздкое здание музея Александра III – нынешнего Музея этнографии. Свиньин пытался подражать великому Росси в деталях, но исказил объемно-пространственную композицию площади и дворца, возведя сооружения, неуместно спорящие с ними. Фасады главного корпуса дворца, к счастью, не были повреждены, но большая часть знаменитых интерьеров была уничтожена. Погибла отделка самых крупных помещений – танцевального зала, столовой и ряда гостиных. Исчезла почти вся отделка стен жилых комнат второго этажа. И лишь парадная лестница и белоколонный зал как живые свидетели повествуют о былом великолепии и изысканности интерьеров…»
Гений русской классической архитектуры Карл Иванович Росси, развивая прогрессивные традиции отечественного зодчества по-иному, чем его предшественники, подошел к проблеме городского ансамбля и открыл этим новую страницу в истории градостроительства. Взявшись за возведение дворцово-паркового ансамбля для великого князя Михаила Павловича, он создал замечательный проект, формирующий парадный центр Санкт-Петербурга. Реализации этой замечательной идеи архитектор отдал пятнадцать лет своей творческой жизни.
Судьба не баловала последнего русского классика и великого мастера, построившего в столице грандиозные ансамбли времен Александра I и Николая I, в значительной степени определившие исторический облик Петербурга.
Имея отношение к громадным суммам денег, занимая ответственные посты в архитектурно- строительных ведомствах, Росси отличался абсолютной честностью и последние годы жил и умер в нищете.
В 1842 году он похоронил любимую супругу и старшего сына – талантливого архитектора, выпускника Российской Академии художеств. Семейные дела и воспитание десяти детей легли на плечи Карла Ивановича, остро ощущавшего хроническую нехватку денежных средств. Отставленный Николаем I от больших работ, создатель многочисленных монументальных ампирных столичных ансамблей Карл Росси вынужден был поселиться в Коломне, на Козьем болоте, в доме адмирала и члена Адмиралтейств-коллегии Алексея Федотовича Клокачева, сдававшего квартиры отставным чиновникам и обедневшим дворянам. Великий Росси жил в квартире, ранее занимаемой родителями не менее великого А.С. Пушкина, отправленного Александром I в свою первую ссылку на юг.
Незадолго до своей смерти зодчий вынужден был обратиться с просьбой к министру Императорского двора о материальной помощи: «В течение 53-летней добросовестно проведенной мною службы под моим распоряжением и надзором построено каменных зданий более нежели на 60 миллионов рублей. Проживая на свете 71 год, я с горестью вижу приближение минуты, которая разлучит меня с семейством навсегда. По чувству родительскому, я желал бы оставить моим детям, долженствующим остаться без руководителя и подпоры, дела мои незапутанными и потому с упованием на доброту сердца вашего сиятельства я обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой об исходатайствовании мне у государя императора весьма на короткий срок заимообразно из кабинета 4000 рублей».
6 апреля 1849 года Карл Иванович скончался, заразившись холерой, эпидемия которой косила петербуржцев. Это печальное событие прошло в столице как-то незаметно. Правда, «Северная пчела» через три дня после смерти великого зодчего все же опубликовала небольшой формальный некролог: «6-го числа сего месяца скончался здесь в Санкт-Петербурге известный архитектор, коллежский советник К.И. Росси, построивший здания в здешней столице, между прочим Михайловский и Елагин дворцы, Главный штаб, Александринский театр с флигелями по Театральной улице и построивший Императорскую Публичную библиотеку».
Средств на похороны знаменитого зодчего не нашлось. Знакомым пришлось обратиться за государственным пособием. Несовершеннолетние дети остались без средств. После длительных прошений и хождений по различным столичным департаментам сиротам архитектора выделили небольшой пенсион.
Карла Ивановича Росси похоронили на Волковом кладбище, но в 1940 году его прах перезахоронили в Некрополе Александро-Невской лавры.
От Пустого луга до Марсова поля
Одним из знаменитых архитектурных памятников Северной столицы, связанных с ее удивительной историей, считается естественный партер Марсова поля. Впрочем, под этим названием подразумевается не только огромный квадрат земли в центре Санкт-Петербурга, но и величественный ансамбль исторических зданий, возведенных на его границах в разные эпохи.
Правый берег Мойки между Первым и Вторым Садовыми мостами является южной границей Марсова поля. Северная же его граница сегодня обозначена грандиозным зданием Мраморного дворца вкупе с его массивным служебным корпусом, небольшой площадью с памятником полководцу Александру Васильевичу Суворову и домами, некогда принадлежавшими Ивану Ивановичу Бецкому и графу Николаю Ивановичу Салтыкову.
Западная граница Марсова поля огорожена архитектурным массивом казарм лейб-гвардии Павловского полка, возведенных по проекту зодчего В.П. Стасова, и примыкающими к ним домами Апраксина и Адамини.
Наконец, на противоположной от Павловских казарм восточной границе Марсова поля его замыкает неширокая Лебяжья канавка, проходящая от Мойки до набережной Невы.
Благодаря четырем пограничным частям, каждая из которых является завершенным архитектурным шедевром, этот старинный городской объект, по мнению А.Г. Раскина, «воспринимается как гигантская диорама; осматривая ее, мы словно читаем архитектурную летопись, первые страницы которой заполнялись в начале XVIII столетия».
Летний сад напоминает о той поре, когда начал создаваться город-порт Петербург, вскоре ставший новой столицей России. Марсово поле входило в состав царской резиденции, включавшей несколько садов, называвшихся «летними».
На протяжении более чем трех столетий эта огромная городская площадь неоднократно меняла названия и внешний облик.
В первые годы XVIII века на месте Марсова поля располагалось огромное топкое болото, из которого тогда вытекали две небольшие речки – Муя (Мья) и Кривуша. Для осушения болотистой местности по распоряжению Петра I в 1711 году на месте небольшой реки Лебедянки прорыли Лебяжий канал, а под руководством генерал-поручика Ф.В. Баура в том же году углубили дно илистой речки Мьи и одновременно соединили ее русло каналом с Безымянным Ериком (будущей Фонтанкой).
В 1718 году вблизи речки Мьи прорыли два канала: Красный (вдоль западной границы будущего Марсова поля) и Зимнюю канавку, на берегу которой планировали возвести в новой столице первый Зимний дворец для Петра I. Прокладку Красного канала, проходящего между Невой и Мойкой, завершили довольно основательным «ковшом» в районе будущего Мраморного дворца, оборудовав у левого берега Невы рукотворную бухту необходимым причальным и стояночным оборудованием для морских яхт и небольших судов.
Тогда он являлся самым широким каналом новой столицы. Красный канал оказался эффективным гидротехническим сооружением, позволившим довольно быстро осушить ограниченную территорию заболоченного «Пустого луга» – будущего Марсова поля. Дата прокладки этого рукотворного широкого водоема уточняется до наших дней, однако большинство исследователей все же полагают, что Красный канал прорыли по повелению Петра I не ранее 1720 года. Просуществовала же эта водная магистраль на западной границе Марсова поля весьма недолго, менее полувека. Основной причиной его засыпки явилось строительство на западной кромке поля жилых и казарменных зданий.
