— Боже мой! — закричала Индия, подхватывая поводья. — Что это?
— Кокос, — ответил Джек и направил лошадь дальше по тропинке, туда, где прямо на дороге лежал огромный орех. Подъехав поближе, Джек задрал голову, стараясь разглядеть что-то в листве кокосовой пальмы: оттуда на него не мигая смотрела темноволосая, загорелая девочка лет десяти — двенадцати.
— Jorana, — поздоровался Джек. — Привет.
На губах девчушки заиграла озорная улыбка.
— Bonjour, monsieur,[24] — ответила она.
— Ты говоришь по-французски? — удивился Райдер.
— Mais oui.[25] А вы нет?
— Говорю, но не очень хорошо, — добродушно отозвался Джек.
Девочка рассмеялась. Ее длинные волосы каскадом струились по плечам. Смутная надежда зародилась у Джека в сердце, но он тут же безжалостно подавил ее.
— Разве девочки лазают по деревьям? — с напускной строгостью спросил он.
Его новая знакомая спустилась чуть ниже.
— Какая разница? Сайти родился мальчишкой, но все, на что он способен, это собирать апельсины, как девчонка. Так почему бы не залезть на пальму, раз уж мне так захотелось?
Сердце Джека забилось так сильно, что он еле-еле удержался в седле. В речи этой малышки он отчетливо различил сварливые нотки и характерный корнуэльский выговор Тоби Дженкинса.
— Я ищу Тоби Дженкинса. Не отведешь меня к нему? — продолжая улыбаться, спросил он.
Девочка грациозно спрыгнула на землю и с интересом уставилась на незнакомца. Ее голубые глаза внезапно стали очень серьезными.
— А зачем он вам?
Джек глубоко вздохнул. Он говорил себе, что голубые глаза — это еще не доказательство. Может, это дочка Дженкинса. За десять лет у него могло появиться с полдюжины темнокожих деток. А может, это дочка какого-нибудь заезжего путешественника или матроса с «Леди Джулианы» — ведь ребенок мог быть зачат и до той страшной бойни.
— Он мой друг, — только и сказал Джек. Ему не терпелось спросить у малышки, как ее зовут, но слова застревали в горле, настолько он боялся услышать ответ.
Поняв его состояние, Индия сама задала этот вопрос:
— Как тебя зовут, красавица?
Малышка обернулась и, вытаращив глаза, уставилась на Индию и на ее своеобразный наряд. Джек замер и весь превратился в слух.
— Юлани, — просто сказала девочка.
* * *
В деревню Индия и Джек въезжали в окружении целой толпы ребятишек. Заслышав шум, из дома вышел мужчина лет пятидесяти, он стоял на верхней ступеньке крыльца, приставив ладонь к глазам, его загорелая кожа на фоне совершенно белых волос выглядела несколько странно.
— Ты чертовски вовремя вернулся, — сказал Джеку Тоби, когда тот спешился прямо у порога. — Тебе повезло, что я еще жив.
Губы Джека растянулись в улыбке.
— Черт, а выглядишь ты гораздо лучше, чем в тот день, десять лет назад.
Тоби притворился, будто рассердился, но блеск в глазах выдавал его радость.
— Что ж, возможно, возможно, — проворчал он. — Но ты ведь не мог знать наверняка, жив я или нет.
— Зато я всегда знал, что тебя чертовски трудно убить, — вот и надеялся встретить тебя живым. — Джек отвернулся, чтобы помочь Индии спешиться.
— Бог мой! — вскричал Тоби, вытаращив глаза. — Только не говори мне, что английские леди теперь носят брюки.
— Я родом из Шотландии, — небрежно сообщила Индия, одергивая юбку.
Джек опустил голову, пряча улыбку.
— Позволь представить тебе Тоби Дженкинса, бывшего матроса военно-морского флота ее величества. Тоби, это мисс Индия Макнайт, путешественница и писательница.
Тоби Дженкинс недоуменно нахмурился, так что густые брови сошлись на переносице.
— Кто, Индия? Очень любопытно…
Джек окинул взглядом небольшую деревушку.
— Это все, кто остался в живых? Но почему вы перебрались сюда?
Тоби потер мочку уха.
— Это все из-за проклятых рекрутеров — эти мерзавцы, должно быть, прослышали о кораблекрушении и хотели похитить нескольких юношей прямо на пляже. Мы тогда им задали жару, но я знал, что они все равно вернутся, вот и решил увезти своих мальчиков подальше. Работорговцы подкрадываются хуже акул, когда ты слаб и уязвим.
— Так у вас есть сыновья? — заинтересованно спросила Индия.
— Да, пятеро, — признался Дженкинс и вздохнул, — а еще три дочери. — При упоминании о них старик так и засиял от гордости, но его радость тут же померкла. — Вообще-то было четыре, но одна умерла от лихорадки. — Он кивком указал на Юлани, уже потерявшую интерес к гостям и собиравшую ракушки на берегу. — Насколько я понял, ты ничего ей не сказал?
Джек покачал головой:
— Нет. Я не знал, что ей обо мне рассказывали.
— Не волнуйся, она знает все. Сестры и братья Тианы только о тебе и говорили.
— Говорили?
— Они все умерли от лихорадки во время эпидемии, и бабушка Юлани тоже.
Джек молча смотрел в пурпурную даль Тихого океана, залитую золотистым светом уходящего дня. Одинокий фрегат, раскинув крылья, кружил над морем. Наконец, тяжело вздохнув, словно снова выпустив наружу свою боль, он повернулся к остальным.
— Ты ничего не спрашиваешь о картах и журнале с «Леди Джулианы», — заметил Тоби.
Джек внимательно взглянул в обветренное лицо друга.
— Надеюсь, они у тебя?
Старик присел на верхнюю ступеньку крыльца и отвел глаза.
— Я не знал, найдешь ли ты нас и будем ли мы живы, поэтому оставил бумаги в таком месте, где ты обязательно стал бы их искать.
— Оставил? — в ужасе прохрипел Джек.
— Да. На Ракайа.
* * *
На этом разговор прервался — известие о приезде Джека успело облететь все поселение, и его обступили старые друзья. Один из двоюродных братьев Тианы надел Джеку на шею венок из тиары, гибискуса и листьев папоротника, а мальчик с такими же, как у Тоби, серыми глазами провел рукой по крупу лошади и спросил:
— Смотрите, кровь! Она ваша или лошади?
Джек просто тонул в обилии улыбок и дружеских объятий, как вдруг Индия наклонилась к нему и тихо сказала:
— Иди поговори с ней.
Джек поднял голову. Юлани сидела на каменистой отмели и задумчиво смотрела вдаль, не замечая, что ветер швыряет ей длинные пряди волос прямо в лицо. В изящном изгибе шеи, в ее царственной осанке, во всем Джеку виделась его Тиана, и сердце сжималось от боли. Но было в этой девочке что-то еще, напоминавшее Джеку его самого. Наверное, это неугомонность. И гнев.
Джек вежливо освободился от внимания друзей и пошел к берегу. Испуганные чайки вспорхнули в небо и наполнили все своими громкими криками. Он не сводил глаз с одиноко сидевшей девочки. Юлани ни разу не обернулась, но Джек был уверен, что она знает о его приближении.
Сколько раз Джек мысленно проигрывал это в своем воображении! Все эти десять лет он думал только о ней и мечтал вернуться. Временами он даже готов был отдать жизнь, лишь бы увидеть Юлани, коснуться ее щеки, ответить улыбкой на улыбку этого нежного личика, прижать ее к себе и почувствовать запах родного существа.
И вот наконец она здесь, и хотя у него стоит ком в горле от невысказанной любви к дочери, для нее он всего лишь незнакомец. Боль и негодование были написаны у нее на лице, об этом свидетельствовали также напряженность ее позы, жесткая линия подбородка.
Джек приблизился к дочери, и тогда, не отрывая взгляда от бескрайнего моря, она спросила:
— Это ты, да?
Он помолчал, потом подошел еще ближе, борясь с отчаянным желанием коснуться ее, и выдохнул:
— Да.
Лицо девочки осталось бесстрастным: ни один мускул, ни одно движение не выдали ее чувств.
— Ты приехал за картами с погибшего корабля?
Джек тяжело вздохнул. Сердце его кричало: «Я люблю тебя и всегда любил больше жизни. Когда я уехал, когда оставил тебя, мое сердце разорвалось на части, и эта рана кровоточила каждый день, все эти десять лет».
Но хотя это была истинная правда, Джек понимал, что даже если удастся ему облечь эти мысли в слова, Юлани ни за что не поверит в их искренность, поэтому он сказал:
— В то последнее наше утро на Ракайа мы с тобой вместе пошли на пляж встречать рассвет. Только я и ты, рука об руку. Я взял тебя на руки, и мы стали смотреть, как появились на горизонте первые лучи солнца, как море стало сначала серым, потом золотисто-желтым и наконец синим. Я держал тебя на руках и думал, что это последний наш рассвет, что я больше не увижу тебя, не почувствую на своей коже твое дыхание, не услышу твой звонкий смех. Я никак не мог проститься с тобой, никак не мог уйти.
— И все-таки ты ушел, — жестко сказала она.
Джек кивнул. В горле у него пересохло.
— Родные твоей мамы и так натерпелись, им столько довелось потерять… Я боялся, что если останусь, то навлеку на них еще большие беды. И кроме того, я не знал, что может случиться с тобой в дороге. Вот почему я вернулся в деревню, отдал тебя сестрам твоей мамы и ушел.
— Все мои родные умерли.
— Знаю. Я очень жалею об этом.
Джек понимал, что сказанного недостаточно, и нисколько не удивился тому, что Юлани по-прежнему никак не реагировала на его слова. Он сел рядом на прибрежный камень и, так же как она, уставился вдаль невидящим взглядом.
