чаще в этом доме обитал управляющий. Хозяева деревень предпочитали жить в городе. Замков нам попалось всего два. Один был с деревянной стеной и каменными надворотной и двумя круглыми угловыми башнями и донжоном высотой метров пять, имевшем сверху деревянную башню высотой метров восемь. Второй замок был побольше, весь каменный, с четырьмя прямоугольными башнями: одна надворотная, две угловые и последняя в углу донжона, который был пристроен к приречной стене. Донжон здесь строили не в центре замка, как в Западной Европе, а у самой защищенной стены, которая была его частью, поэтому у этой стены не было угловых башен. Засевшие в замах не собирались нападать на нас, а мы на них. Гунны держат много собак и гусей, поэтому успех ночного штурма мало вероятен, а многодневная осада замков в мои планы не входили.
13
Только через неделю мы заметили первый воинский разъезд. Рано утром, когда мы выехали из очередной ограбленной деревни, подгоняя большое стадо скота, в основном коз и овец, на дороге в дальнем конце долины появился десяток всадников. Это были не крестьяне на низкорослых брюхатых клячах, которые иногда издали наблюдали за нами. Они не кинулись сразу удирать, заметив отряд. Видимо, подсчитывали, сколько нас. Я послал половцев шугануть их. Кочевники с радостными криками и визгом понеслись по дороге, поднимая клубы серой пыли. Поля здесь черноземные. Должны давать богатый урожай. Дозорные неспешно развернулись и заехали в лес. Значит, имели дело с половцами, знают, что те не полезут в чащобу.
Когда Сутовкан вернулся, я приказал:
— Вышли дозоры из пяти человек каждый во все стороны. Одна сотню пусть едет впереди нас на расстоянии видимости. Пусть особенно внимательными будут на лесных дорогах.
— Понял, — ответил Сутовкан.
Он никогда не обсуждает мои приказы и выполняет их точно. Я ведь числюсь у них фартовым командиром, сыном Волчицы-Матери. По твердому убеждению половцев, она мне подсказывает, как надо поступить, чтобы выиграть сражение. При этом иногда Сутовкану хочется спросить, почему я делаю так, а не иначе, но стесняется показать, что учится у меня, боится потерять авторитет в глазах своих соплеменников. Он тоже считает себя фартовым, потому что правильно угадал под чьим командованием надо воевать.
Только к вечеру следующего дня, когда мы располагались на ночлег в пустой деревне, прискакали дозорные с сообщением, что на нас идет гуннский отряд. Судя по встревоженным лицам дозорных, отряд этот намного больше нашего. Сначала они доложили Сутовкану, а потом вместе с ним приехали ко мне. Я с частью своего отряда купался в речушке шириной метров десять и глубиной около метра. Дно было илистое, мягкое, а вода прохладная. Уцепившись одной рукой за камышинку, росшую у берега, чтобы не сносило медленное течение, я лежал на воде, а струи омывали мое тело, снимая с него накопившуюся за день усталость. Кочевники не понимали этот вид удовольствия, поэтому сидели на лошадях метрах в пяти от речки, ждали, когда я вылезу, вытрусь и оденусь.
Поскольку считать они не умеют, я спросил:
— Конницы больше, чем у нас, или меньше?
Дозорные переглянулись, и самый старший по возрасту ответил:
— Больше, но не намного.
— А пехоты больше, чем наш отряд? — задал я второй вопрос.
— Больше, — произнесли они хором.
— Намного больше, — уточнил Сутовкан и показал три пальца, поскольку умел считать до десяти, что демонстрировал при каждом удобном случае: — Столько раз, как весь наш отряд.
Поскольку сам он не видел, а у страха глаза велики, я отнесся к разведданным с сомнением. Хотя в отношении конницы они наверняка не ошиблись, потому что убегать им придется от конницы, а не от пехоты.
— Далеко от нас? — спросил я.
— Пол дня пути, — уверенно ответил старший дозорный.
Пол дня — это на лошади. Пешком получится дольше.
— Тогда идем ужинать, Сутовкан, — спокойно сказал я и пошел первым к ближнему двору, где я остановился и где Савка запекал для меня на вертелах шашлык из молодого барашка.
Самый лучший шашлык получается не из маринованного, а из парного мяса. Запах такого шашлыка уже растекся по всей деревне, щекоча наши ноздри. Бронзовые шомпола, десять штук, отковали по моему эскизу путивльские кузнецы. Специально для болгарского похода. Мои дружинники попробовали мясо, приготовленное таким способом, нашли в деревнях обычные вертела и стали сами также готовить. Намного быстрее получается, чем запекать или варить целого барашка, и вкуснее. Понравилось такое мясо и Сутовкану. Он ест шашлык без хлеба и запивает простоквашей из овечьего молока. Овец половцам доят старухи, которые обычно остаются в деревнях. Его заливают в бурдюки и дают скиснуть. Может, что-то еще добавляют, не знаю. Мне овечья простокваша не понравилась, поэтому не стал и спрашивать.
И Сутовкан не спрашивает, что я задумал? С таким небольшим отрядом он бы повернул назад, как только увидел первый вражеский разъезд. Он ведь за добычей пришел, а не геройствовать. Пусть взяли мало, зато вернулись живыми. Я же продолжал идти вперед, навстречу врагу, который, как оказывается, намного превосходит нас. Числом — да. Но, как говорил мой великий тезка, воюют не числом, а умением.
Утром мы пошли в обратную сторону. Очень медленно. Да и как тут пойдешь быстро с таким большим стадом?! Худо-бедно, а сотни три коз и овец у нас еще осталось. Гунны узнали об этом и ускорили передвижение. По словам половецких дозоров, если не пойдем быстрее, завтра после полудня догонят нас. Половцы уже перестали тревожиться. Видимо, смирились с потерей стада, решили, что налегке успеют удрать, а если погибнет мой отряд — в этом я сам виноват.
На следующий день продолжили идти также медленно, пока не добрались до нужной мне долины. Северная часть ее была широкой, в ней располагалась большая деревня и поля, покрытые почти созревшей пшеницей, а южная сужалась, вклиниваясь в лес. По лесу надо было проехать километра три, а потом начинались пшеничные поля другой деревни. Урожай в этом году обещал здесь быть знатным. Правда, не все его соберут. На этих полях мы оставили пастись захваченный скот с небольшой охраной. Уверен, что до вечера потравят все поля.
Остальной отряд занял позиции на краю леса в южной части долины. Будем действовать по проверенной схеме. Для этого на севере долины в деревне осталась сотня половцев. Они предавались любимому занятию — грабежу. Грабить, правда, было уже нечего, но уверен, что половцы еще что-нибудь найдут. Они так увлеклись, что чуть не пропустили атаку гуннов. По крайней мере, так подумали гунны. Отряд сотни в две всадников, легко и средне вооруженных, чуть на захватил половцев в деревне. Кочевники успели унести ноги. Проскакав до середины долины и убедившись, что их не преследуют, остановились и стали следить за врагом.
Вскоре в деревню въехали еще сотни три всадников, часть из которых, около сотни, скорее всего, были рыцари. Потом пришла пехота. Дождавшись ее, гунны сразу двинулись дальше. В середине долины их встретили половцы. Кочевники с гиканьем и свистом понеслись на гуннов, но метрах в двухстах от противника остановились и начали обстреливать из луков. Рыцари развернулись в линию, за ними встали средне и легко вооруженные всадники. Пехота строиться не сочла нужным. Так и стояли на дороге в походной колонне, большая часть перед обозом из десятка телег, меньшая — позади него.
После того, как половецкие стрелы поразили двух рыцарских лошадей, гунны пошли в атаку. Они скакали по пшеничным полям вслед за удирающими половцами, которые на скаку посылали в преследователей стрелы. Строй гуннов вскоре разломался, из линии превратился в фигуру наподобие капли. Вперед вырвались несколько средне и легко вооруженных всадников, что заставило половцев пришпорить своих коней. Они промчались по южной части долины, где она сужалась метров до ста пятидесяти. Гунны висели у них на хвосте. Казалось, вот-вот догонят отстающих. Азарт настолько увлек,
