стрелы. Оказывается, не так уж и мало врагов перебили мои лучники, обстреливая в течение нескольких часов. Сами потеряли всего несколько человек. Слишком мало хороших лучников и арбалетчиков оказалось у воеводы Пакослава и поставил их далеко, позади копейщиков. Европейцы уже позабыли, как надо бороться с конными лучниками. Для этого нужна такая же легкая конница и хорошие лучники и арбалетчики, а еще лучше — артиллерия, которая, как я слышал, уже есть у арабов, но пока в зачаточном состоянии.
— Хан сказал, чтобы ты после того… — продолжил гонец и запнулся, потому что «того» уже случилось. — Иди на Краков, Байдар тоже туда направляется, — закончил он.
40
Краков под стать Чернигову. Не тому, разрушенному и сожженному, как сейчас, а тому, каким был пару лет назад. Впрочем, вскоре и Краков будет ничем не лучше. Стоит он на высоком левом берегу Вислы. Говорят, с этого места река судоходна. Городские стены деревянные, высотой метров шесть, а башни и воротные арки каменные. Рядом с городом на холме Вавель находится большой каменный замок — резиденция князя. Замок тоже никто не защищал. В таком можно было бы пересидеть осаду монголов. Не смотря на наличие мощных осадных орудий, некоторые крепости кочевникам так и не удалось захватить. Но защищают не столько крепкие стены, сколько крепкие парни. Благородный рыцарь Болеслав, князь Малопольский, не из таких. Он сбежал от своего войска, из своего замка, из своей столицы, бросив их на произвол судьбы. Вместе с ним чухнули и богатые горожане. В городе осталась одна беднота, которая открыла ворота, не выдвигая никаких условий.
— Знал бы, не шел сюда! — сказал огорченный Байдар.
Поэтому, наверное, сразу же и приказал разграбить и сжечь замок. Первую часть приказа выполнили, а вторую не очень. Камни плохо горят. С городом получилось лучше. В нем каменные дома были только в центре. Большинство этих домов имело стеклянные окна. Весь центр и главные улицы, ведущие к воротам, вымощены булыжником. На центральной площади был фонтан в виде большой рыбы, из пасти которой в теплое время года лилась вода. Самым шикарным домом была резиденция епископа, который лучше других знал, что на бога не стоит полагаться, поэтому удрал вместе с князем. Дом был трехэтажный, прямоугольный, с внутренним двором. Внутри вдоль верхних этажей были галереи. На первом этаже располагались хозяйственные помещения: кухня, кладовые, конюшня. На втором первое длинное крыло занимала большая приемная, первое короткое — кабинет и библиотека, второе длинное — банкетный зал, второе короткое — спальня епископа. Во всех комнатах стены расписаны библейскими сюжетами, работали над которыми явно не мастера эпохи Возрождения. Никакого представления о перспективе они не имели. Да и лица получились немного карикатурными. Спал епископ на большой квадратной кровати под пурпурным балдахином. Стойки, поддерживающие балдахин, были в виде позолоченных ангелов. Рядом со спальней располагалась комнатушка с маленьким, застекленным окошком под высоким потолком, в которой стоял табурет с круглой дырой в центре. Для прочих на каждом этаже, друг над другом, находились сортиры — небольшие холодные помещения с тремя дырками в полу, которые вели в наклонные желоба. На третьем этаже жили помощники и обслуга епископа. Здесь все было намного скромнее.
Во дворе ко мне подошел старый слуга с заискивающим выражением небритого лица, которое седая местами щетина делала пегим. Несмотря на холодную погоду, он был в холщовой рубахе и штанах и бос. Грязные, разбитые ступни напоминали ласты.
— Вельможный князь позволит к нему обратиться? — осторожно подъехал он.
— Позволяю, — сказал я.
— Мне кажется, епископ не все ценное увез. У него так много было всего, а собирался впопыхах, — начал слуга.
Я понял, к чему он клонит, и предложил:
— Пятая часть будет твоя.
Судя по тому, как слуга улыбнулся, я предложил больше, чем он ожидал. Не знаю, чем насолил ему епископ. Поляка каждый обидеть норовит. Особенно, если поляк этого хочет. А они таки хотят! У поляков что-то типа национального вида спорта — кто чаще и сильнее обидится.
Слуга показал нам потайной ход из винного погреба в большое узкое помещение, заполненное ценными, по его мнению, вещами: книгами, бронзовой посудой, шелковой и льняной материей, разными поделками из камня и дерева. Слуга получил свою долю и осла из епископской конюшни, чтобы было на чем увезти ее. Я поставил на одной из книг оттиск своего перстня. Это будет пропуск верному слуге. Иначе его ограбили бы мои воины. Посоветовал идти в сторону Сандомежа. Мы туда уже не пойдем, потому что там больше нечего взять.
Грабеж Кракова продолжался пять дней. Выгребали все ценное из домов и что-то грузили на телеги и арбы, что-то продавали купцам, которые сопровождали нашу армию. Нашли в городе большие запасы каменной соли. Как нам сказали, неподалеку от города соляные шахты. Каменная ценится дороже поваренной, а у кочевников любая соль ценится очень высоко. Поэтому обоз телег из ста с солью отправили в ставку Чингизидов, которая располагалась, как я понял, где-то на берегу Волги. Забавно было наблюдать, как грабили новенькие воины. Дешевое барахло можно было не сдавать интендантам. Через час у такого вояки был уже большой баул всякой дряни. Когда становилось тяжело таскать баул, а попадалась более ценная добыча, начиналась трагедия. Несчастный грабитель долго перебирал, что выкинуть, а что оставить. Выкидывал чуть ли не со слезами на глазах. Ветераны брали только золото, серебро, драгоценные камни, специи и благовония и какие-нибудь интересные вещички, кому что приглянулось.
Байдар ушел на четвертый день. Мой тумен задержался еще на два дня, упаковывая награбленное. Добычи стало так много, что в экономическом отношении дальнейший поход потерял всякий смысл. Каждый мой солдат нахапал столько, что, при разумном расходовании, хватит на всю оставшуюся жизнь. Но мы продолжили поход на запад. Нас гнало вперед чувство принадлежности к самой сильной и непобедимой армии мира.
41
Через Одер переправились возле Ратибора. Этот маленький городишко сдался без боя. Все богатые давно удрали из него. Тем, кто остался, по большому счету нечего было защищать. Я собирался отдохнуть здесь пару дней, но от Байдара пришел приказ срочно двигаться к Вроцлаву, который он осаждал.
— Поляки собрали армию. Ждут чехов, чтобы дать нам генеральное сражение, — передал мне гонец. — Орду тоже идет к нам.
Где-то я читал, что чехи разбили монгольское войско. Из-за этого у меня появилось плохое предчувствие. Слишком хорошо идет все. Когда-нибудь удача должна отвернуться и от монголов. Оставив пехоту идти вместе с обозом, отправился вместе с конницей к Вроцлаву. С собой взяли только самое необходимое — еду, боеприпасы и сменных лошадей. Теперь у каждого всадника было по пять лошадей. Обычно две тащили долю хозяина. Моя доля составляла несколько телег и арб и плелась в обозе под охраной моих пикинеров и арбалетчиков. Я старался, чтобы они не участвовали с сражениях. Мои дружинники еще пригодятся моим сыновьям. Я чувствовал, что заканчивается мое время в этой эпохе. У меня остался год или два. Привык уже здесь. Так не хочется уходить! Мои починенные приписывают мое плохое настроение комете, которая появилась на небе. У нее длинный хвост. Наверное, состоит из льда. Все уверены, что это дурной знак. Для поляков и венгров — точно. Они связывают нашествие монголов с этой кометой. Причем монголы вторичны, хотя появились раньше.
Когда мы подошли к Вроцлаву, он уже был взят. До прихода монголов здесь собиралось войско со всей Польши. Говорят, что на помощь прибыли немецкие рыцари и даже французские тамплиеры. Командовал этой армией Генрих, князь Великопольский. У этого прозвище Благочестивый. Он не решился
