врага с дистанции метров сто-сто пятьдесят.
Когда дым скрыл нас от польского войска, воины выехали на поле и построились. Моя гвардия и тысяча Бодуэна заняли место на левом фланге. Построились плотной колонной. По моему совету дружинники привязали свои сюрко на спину, чтобы свои не перепутали их с рыцарями. Перед ними и на флангах по краю поля встали конные лучники. Они должны будут встретить рыцарей, которые поскачут сломя голову за струсившим, удирающим врагом. В том, что это случится, никто не сомневался. Вроде бы простая уловка, а почти все на нее попадаются. Потому что основана на инстинкте. Человек не далеко ушел от собаки, которая бросается в атаку на любого, бегущего не на нее. Я с Байдаром и Одру находился позади главных сил. По бокам от нас стояли гвардия Байдара справа и Орду слева. Все были уверены в победе. Кони, стоявшие в первой шеренге, дощипывали светло-коричневую прошлогоднюю и короткую зеленую траву перед собой и пытались переместиться вперед, но наездники не позволяли. Орду, как обычно, что-то жевал. Байдар часто почесывал нос. По русской примете должен получить по носу или выпить. Первое вряд ли случится, потому что в бой, скорее всего, не пойдет, а вот выпьет обязательно. В этом плане монголы не отличаются от русских. Подсели они на хорошее вино из Болгарию. Греции, Италии. Я тоже спокоен. Сражаться будем не с чехами, а полякам монголы во время этого похода не проигрывали.
Ждать пришлось не долго. Костры не успели догореть, когда сигнальщики замахали белыми флагами и поскакали к нам. Следом за ними из дыма выскочили наши легкие всадники. Отстреливаясь на скаку, они повернули влево и вправо, смещаясь на фланги и открывая врагу главные силы. Рыцари, потеряв строй, толпой неслись за ними. Наверное, удивились, увидев перед собой построенную армию, но не остановились. Теперь перед ними было то, что они хотели — неподвижную цель. Только вот доскакать до нее не успели. С трех сторон в них полетели тяжелые стрелы с бронебойными наконечниками. С короткой дистанции, выпущенные из мощных монгольских луков, они прошибали любой из нынешних доспехов. Падали люди и лошади. Задние налетали на них и тоже падали. Громкий топот сотен копыт сменился криками и стонами раненых людей и ржанием раненых лошадей. Атака быстро захлебывалась, перемещаясь вперед все медленнее и расползаясь в стороны. Вот назад поскакал один человек, второй, третий… Их не трогали, давали уйти. Били по тем, кто продолжал сопротивление. Таких оставалось все меньше.
Байдар махнул рукой. Сигнальщик поднял черный флаг и, повернувшись к левому флангу, помахал им из стороны в сторону. Плотная колонна, объезжая раненых и убитых рыцарей и их лошадей, поскакала вслед за удирающими рыцарями. Она быстро набрала скорость. Всадники перевели коней на галоп, строй сразу рассыпался и растянулся. Они пересекли полосу дыма от костров, которая начала оседать. Сейчас начнут орать на польском, французском, немецком: «Спасайтесь! Мы окружены! Нас предали!». Последнюю фразу добавил я. Ничто так не оправдывает нашу трусость, как чужое предательство.
Байдар махнул рукой во второй раз — и легкая кавалерия поскакала на врага, чтобы зайти ему во фланги и начать обстрел из луков. Третий сигнал — и в атаку пошла тяжелая кавалерия. В это время впереди уже громко орали и звенели оружием. Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре шум битвы стал отдаляться и стихать. Когда дым от костров полностью развеялся, перед нами открылось поле, устеленное трупами людей и лошадей, которые лежали по отдельности и кучами. Между ними бродили оставшиеся в живых кони без седоков.
— Найдите князя Генриха, — приказал Байдар.
Несколько десятков поляков, перешедших на нашу сторону, разделились на две группы и пошли искать своего князя среди рыцарей, перебитых перед нами, и там, где была ставка. Его опознали по дорогим, золоченным доспехам и шести пальцам на ногах. Князь Великопольский по прозвищу Набожный был мертв. Видимо, молился меньше, чем грешил. Его голову отрубили и накололи на копье. Мышцы лица опали. Казалось, что князь молится, настолько отдавшись этому, что потускневшие глаза смотрели внутрь, потеряв осмысленность.
— Скачите к воротам Легницы и скажите горожанам, что их князь приказывает им сдаться! — злорадно ухмыляясь, приказал Байдар.
Жителям города несказанно повезет. Им не придется выполнять последний приказ своего князя. Когда мы собирались подъехать к городу, заметили, что к нам скачет гонец. Я подумал, что несет он сообщение о приближении чешского войска. Сейчас, когда большая часть нашей армии преследует убегающего противника, это было бы очень некстати. Потом заметил, что у него бунчук с белым лошадиным хвостом. Значит, сообщение от Бату. Гонец очень спешил. Это был молодой монгол с темно-русой короткой бородкой. Он остановился перед Байдаром, с трудом удерживая на месте вспотевшую, темно-гнедую, степную лошадь.
— Говори, — разрешил ему Байдар.
— Хан приказал, чтобы ты быстро шел к нему. Гунны собрали очень большое войско, — сообщил гонец.
— Всё? — спросил командир нашего корпуса.
— Да, — ответил гонец.
— Передашь Бату, что я буду идти так быстро, как смогу, — сказал Байдар.
42
Мы идем по Моравии. Движемся тремя колоннами. Моя, как ни странно, восточная. Байдар идет посередине, Орду — западнее. Там вначале нашего пути было больше трофеев, потому что часть моей зоны была уже обобрана нами. Но там было и опаснее. Армия чешского короля Вацлава опоздала к Легнице на один день. Узнав о поражении поляков, он отступил. Получив сообщение, что мы уходим, несколько дней шел следом на безопасном расстоянии. Изображал отважного короля. Я ждал нападения, но оно так и не случилось. Историки, как обычно, набрехали. Выдали желаемое за действительное. Через десять дней к нам прибыл еще один гонец от Бату. Этот гонец уже не спешил. Он сообщил, что и нам можно не спешить. Гуннская армия была разгромлена. Остатки ее монголы преследовали несколько дней и на плечах удирающих рыцарей ворвались в Пешт. Король Бела сбежал к немцам.
После этого мы пошли медленно, захватывая и грабя города, которые попадались по пути. Большая чешская армия не мешала нам делать это. Нам вообще никто не мешал. Сопротивление местных жителей было минимальным. Его оказывали те, кто не успел сбежать или сдаться. Большая часть жителей городов и деревень разбегались, кто куда. Богатые перебирались через Дунай к немцам и чехам, бедные прятались в лесах и горах.
Мы пересекли Моравию. Наши передовые отряды побывали под Веной, обнаружив на правом берегу Дуная большое войско. Связываться с ними не стали, потому что Бату такой команды не давал. Занялись грабежом северо-западной части королевства гуннов, смещаясь на юг, пока не уперлись в Дунай. На берегу этой реки мы расположились на отдых.
Для монголов, как и для большинства кочевников, широкие и глубокие реки — труднопреодолимое препятствие. Они умеют переправляться, но во время этого процесса теряют все свои преимущества. Большой отряд быстро не переправишь, а маленькие разобьют по отдельности. Да и большая армия, прижатая к берегу реки, не сможет маневрировать, растягивать войска противника, заманивать в ловушку. Вражеские отряды копейщиков будут тупо сталкивать их в реку. В тех регионах, где были такие широкие и глубокие реки, монголы предпочитали воевать зимой, когда можно переправиться по льду сразу большим войском, когда есть возможность для маневра. Да и замерзшие реки служили хорошими дорогами для подкованной конницы. Поэтому вся наша армия отдыхала до наступления морозов. Поскольку никто нам не угрожал, Бату разрешил отправить домой трофеи. Их набралось уже столько, что обоз становился помехой. Одна только моя тысяча отправила на Русь почти пятьсот телег, кибиток, арб и столько же вьючных лошадей, нагруженных под завязку. Больше половины моего тумена вынуждена была сопровождать этот обоз. Осталась только вся тяжелая и средняя конница. На случай, если все-таки кто-то рискнет напасть на нас. Впрочем, чехи и немцы нападать на нас не отваживались. Действовали по принципу «Не буди лихо, пока оно тихо».
Байдар и Орду расположили свои тумены на равнине между горами и берегом Дуная, а я —
