жизнь, полная эмоций, о которой они всегда мечтают. Раньше силы были примерно равны. Моя жена и наложница, объединившись, хотя раньше были подругами подколодными, воевали с невестками. Те хоть и были моложе, но выросли в семье, где жен много, приобрели с детства опыт коммунальной квартиры. Тем более, родные сестры, полностью доверяют друг другу. Еще одна невестка сместила баланс сил. Обе стороны начали перетягивать ее в свой лагерь. Она никак не могла определиться. Одни были ей ближе по менталитету, вторые по возрасту. Я решил отправить ее с мужем в Рыльск. Пусть там присматривает за нашими восточными границами и учится управлять людьми. Средний сын поедет со своей женой в Вырь. Это тоже столица удела и довольно беспокойное место на границе со степью. Скучать там вряд ли будет. Старший сын останется в Путивле. Он мамин любимец. Ей будет легче вдовствовать рядом с ним. Иван не догадывается, что скоро станет полноправным правителем княжества. Я ввел его в курс дел, объяснил все, что ему надо знать, указал, за кого выдать младших сестер. Дальше пусть сам думает.
Среднему и младшему сыновьям дам по дружине — сотню тяжелой конницу, сотню пехоты и две сотни половцев. Разбивал старые сотни на две части и добавлял к ним новых дружинников, чтобы опыт и традиции не пропали. От желающих послужить у меня отбоя не было. После рейда монголов много воинов осталось без работы. Единственное, что они умели делать, — это воевать, то есть, умирать с оружием в руках. Только вот работодателей не стало. Многие князья полегли, защищая свои княжества. Так что новые сотни были созданы быстро.
Сидел за столом и монах Илья. Дал ему место за главным столом, хоть и в самом низу. С него началась моя жизнь в эту эпоху, с ним и заканчивается. Его монастырь сожгли монголы. Монахов не тронули. Часть их, вместе с Ильей, перебралась в Молчанский монастырь. Присутствовал на пиру в первый день и настоятель монастыря Вельямин. Сидел он намного выше простого монаха. Старик сильно сдал за последний год. У него хватило сил на свадебную церемонию и день пира. После чего взмолился:
— Прости, князь, болен я, не могу больше пировать! Не сочти за оскорбление!
— Я и сам бы рад уйти, да не могу. Так что, какие обиды?! — сказал ему. — Просьба у меня к тебе будет. Седлай своим преемником монаха Илью.
Илья был молод и не знатен для настоятеля, о чем Вельямин не стал говорить.
— Сам назначь его, князь, — произнес игумен.
— Боюсь, что не успею, — сказал я. — Предчувствие у меня плохое.
— Не обращай внимания, — посоветовал Вельямин. — Мы помолимся за тебя, чтобы ничего не случилось.
— Помолитесь, — согласился я, хотя не представлял, как их молитвы помогут мне. — Но Илью все же сделай преемником. Ты не догадываешься, как много он сделал для вашего монастыря и не только, даже не подозревая об этом.
— Иногда бог делает нас своим слепым орудием, — согласился настоятель монастыря.
— Илья именно такое орудие и есть, — сказал я. — Пусть и дальше послужит, не подозревая о своей избранности. Так его гордыня не обуяет.
— Сделаю, князь, — пообещал игумен Вельямин.
Алика чувствовала, что со мной что-то не так. Она пробовала допытаться. Что я мог ей сказать? Правду? Чтобы узнала, что она — жена самозванца? За что ей такой груз?! Я смотрел на ее красивое личико, на котором появились морщинки, и вспоминал, как мы встретились. Двадцать один год прожили вместе. Для той эпохи — большой срок. Иногда были моменты, когда я видеть ее не мог, но чаще мне ее не хватало. Первое время не будет хватать и в будущем. Пока не найду замену.
— Может, не надо тебе плыть? — спросила она в ночь перед отъездом.
— От судьбы не убежишь, — ответил я и занялся с ней любовью в последний раз с той горячностью, какая была в первый.
46
Мы успели по полной воде добраться до Хортицы. Я уже настолько хорошо знал Днепровские пороги, что мог бы работать лоцманом. Если в следующей жизни не заладится на море, вернусь сюда. Староста, демонстрируя в льстивой улыбке уже единственный коричневый зуб, поприветствовал меня, как своего сеньора. Они теперь платит оброк мне. Привозят осенью, в конце навигации. Особой нужды в их деньгах не имел, но и отказываться было бы глупо.
Пока мои люди разгружали ладью, староста пожаловался мне:
— Разбойники появились в наших краях. Отару овец угнали. Боюсь, как бы не начали на купцов нападать, когда вода спадет и по берегу начнут перевозить грузы.
— Много их? — спросил я.
— Сотня или больше, — ответил он.
— Половцы? — высказал я догадку.
— И половцы, и русичи. Всякий сброд. Их сейчас много по степи шляется, — рассказал староста.
— А вас сколько? — поинтересовался я.
— Поменьше будет, даже если всех собрать, — ответил староста.
— То есть, сами не справиться?! — сделал я вывод.
— Кто знает?! — развел он руками. — Пока в открытую на нас не нападали. Как случится такое, сразу и выяснится. Только тогда уже поздно будет.
— Далеко они отсюда? — спросил я.
— День пути, если не ушли на другое место, — сообщил староста.
— Следите за ними? — задал я вопрос.
— Присматриваем, — ответил он. — Вдруг им опять вздумается овец наших угнать?!
— Вздумается-вздумается, — напророчил я. — Надо было заранее сообщить. Я бы сюда с дружиной пришел и перебил их. А сейчас со мной всего три десятка человек.
В этот поход я взял меньше людей, чем обычно, и тех, кого раньше не брал, поскольку не внушали доверия. Я не знаю, что случается с судном, после того, как окажусь в море. Я его больше не увижу. Надеюсь, оно не пойдет ко дну. Но всякое может быть. Поэтому заместителем взял Афанасия. Того самого, что спасся и от монголов, и от половцев. Суля по всему, парень он везучий. Может, и на этот раз повезет. Он уже бывал со мной в морском походе, если что, сумеет довести шхуну до Хортицы, а потом сжечь ее и доплыть на ладье до Путивля. Решил не оставлять здесь свое судно. Заберут все ценное, а остальное будет прощальным костром. Топить шхуну запретил. Представляю, как бы удивились археологи, если бы обнаружили на дне Днепра шхуну первой половины тринадцатого века. Пришлось бы пересматривать всю историю судостроения.
— Так мы тебе поможем, — предложил староста. — Нам командира опытного не хватает. У нас каждый сам себе командир, других слушать не хочет, а тебя пусть только попробуют не подчиниться!
Тут он прав. У меня разговор будет коротким.
— Коня для меня найдете? — спросил я.
— Конечно, — ответил староста. — Не шибко хорошего только.
— Оно и понятно. Откуда у вас могут хорошие взяться?! — иронично произнес я. — Скажи, пусть соберутся с оружием и на лошадях. Посмотрю, чего они стоят. Может, кого и возьму в поход на разбойников.
Отряд крарийцев, русско-половецких полукровок, состоял из трех десятков легких конников и полусотни пехотинцев, копейщиков и лучников. У половины были металлические шлемы, человек у десяти кольчуги с прорехами, а остальные имели кожаные или стеганые куртки и шапки. Если добавить моих воинов, силы будут равны по количеству. На счет качества сомневаюсь. В разбойники идут люди отчаянные, имеющие богатый боевой опыт, а бродники не производили впечатление отважных бойцов.
Я распустил отряд, приказав утром быть готовыми к походу. Оставил для разговора одного из командиров по имени Лука. Был он лет сорока, с сабельным шрамом, пересекающим лысую голову наискось. На черепе в этом месте была ложбинка. Как Лука выжил после такого удара — понятия не имею.
