Это была небольшая шестнадцативесельная галера с одной мачтой, покрашенной в желтый цвет. Парус убран, потому что шли почти против ветра, который дул от норд-оста. Зато мы шли по ветру, довольно свежему, делали не меньше восьми узлом. Должны были бы пересечь курс галеры по носу. Заметив нас, она сразу развернулась и легла на обратный курс, подняв бледно-желтый парус. Наверное, раньше парус был золотого цвета, но вылинял. Мы гнались за ней часа два, потихоньку сокращая расстояние между судами… Наверное, не догнали бы, потому что вдали показался небольшой порт. Вот тут-то гребцы и помогли нам. Правый борт вдруг сбился с ритма. Весла остались опущенными в воду. Гребцы левого борта продолжали налегать, отчего галера начала поворачиваться к нам правым бортом. Уверен, что на веслах сидели рабы. Они решили, что хуже все равно не будет, и перестали грести. Через несколько минут весла правого борта начали подниматься из воды, но теперь гребцы левого забастовали. Задержки на несколько минут хватило, чтобы мы догнали галеру.
Сопротивления не было, потому что некому было отбиваться. Не считая гребцов, экипаж галеры состоял всего из восьми человек. Привыкли, что в этой части моря пиратов нет. Как мне сказали освобожденные из рабства трапезунды, пираты нападали только со стороны Грузинского царства, но там постоянно дежурили несколько трапезундских боевых галер. Со стороны Босфора порядок поддерживали никейские военно-морские силы. В эту эпоху все плавали вдоль берега, поэтому наше нападение со стороны открытого моря оказалось неожиданным.
Галера сидела очень низко, надводный борт составлял не больше метра. Судя по всему, перегружена. Море сейчас спокойное, но при волнении галера будет набирать воду. «Ворон» на нее перекидывать не стали, спустились по обычному трапу, положенному на фальшборт шхуны и ограждение куршеи, которое было высотой по колено. Наверное, чтобы не мешало стегать бичом гребцов. В носовой части галеры и ниже куршеи вдоль бортов располагались под прямым углом к ней по восемь банок для гребцов. Два гребца по левому борту и один по правому лежали окровавленные между банками. Под палубой в носовой части и от борта до борта в кормовой лежал груз: копья, мечи, топоры, булавы, шлемы, наручи, щиты. Всё не очень хорошего качества, но и плохим не назовешь. На корме была деревянная надстройка, напоминающая «ракушку» для оркестра на танцплощадках, какие я еще застал в годы юности. Там стояли бочки с водой, корзины и лари с едой — сухарями, вяленым мысом, твердым сыром, луком и чесноком — и один сундук с одеждой капитана и кожаным мешочком, в котором хранились две золотые монеты, покрытые арабской вязью, и полтора десятка серебряных, как арабских, так и ромейских.
Капитаном был мусульманин лет тридцати. На выбритой голове красный головной убор с черной кисточкой, напоминающий феску. Глаза заплывшие, как у алкаша после недельного запоя. Концы длинных черных усов обгрызены. В ушах маленькие золотые сережки. Красная хлопковая рубаха с рукавами по локоть подпоясана черным кожаным ремнем с серебряной застежкой, на котором висел длинный нож с рукояткой из черного дерева и позолоченным навершием в виде шара. Красные порты были перевязаны под коленями черными лентами. На безымянных пальцах обеих рук по золотому перстню-печатке. Пижон, однако.
— Это твое судно? — спросил его.
— Нашего всемогущественнейщего султана, на благословит его аллах! — ответил капитан. — За нападение на его галеру тебя ждет смерть, неверный!
— Тебя она дождется раньше, если будешь угрожать мне, — пообещал я.
Гребцы оказались болгарскими крестьянами. Их взяли в плен латинские рыцари и продали иконийскому купцу, не смотря на то, что у болгарской церкви была уния с католической, а единоверцев продавать в рабство считалось грехом. Видимо, слишком мало добычи захватили благородные рыцари. Трое, лежавшие между банками, были живые, что спасло капитана, но сильно избиты, за что был наказан. Раненых гребцов расковали и перенесли на корму, а на их места посадили капитана и двух надсмотрщиков. Все равно за капитана выкуп никто не даст, а у него самого больших денег нет. Остальных членов экипажа перевели на шхуну. В порту раскуем гребцов и посадим на их места мусульман. Перегрузили на шхуну и часть оружия и доспехов, благодаря чему галера приподнялась примерно на полметра. Назначил на галеру семерых дружинников, чтобы работали с парусом и стояли на рулевом весле, закрепленном почему-то с левого борта, а не правого, как обычно.
Гребцам-болгарам я сказал:
— Чем быстрее догребете до Созополя, тем быстрее окажетесь на воле.
Решил плыть в Болгарию. Мне такое оружие не нужно, а в Херсон пришлось бы идти против ветра. Зато в Созополь — в полветра. Тем более, что Иван Асень грозился создать собственную дружину. Ему такое оружие и доспехи, не очень хорошие, но и не дорогие, могут пригодится. Если нет, то болгарским купцам продам. В эту эпоху оружие и доспехи — самый ходовой товар.
8
В Созополь мы пришли рано утром. Поскольку мне была дарована царская милость беспошлинно заходить в порты и продавать добычу, таможня даже не пошевелилась. Первым на борт шхуны прибыл царский наместник, как здесь называли коменданта города, — старый мужчина с криво сросшейся правой рукой. Судя по неумению лебезить, старый вояка. Со мной он поздоровался с почтением, но не более того.
— Царь Иван приказал, если приплывешь, чтобы ты приехал к нему в Тырново. Ты ему нужен зачем- то, — сообщил наместник.
— У меня тоже к нему дело есть, — сказал я.
— Тебе что-нибудь надо? Продукты, вода? Царь приказал выдать всё, что попросишь, — сказал наместник.
Значит, и сам царь попросит много. Понадобится я могу ему только, как воин.
— Свежий хлеб, мясо и зелень не помешают, — не стал я отказываться, а затем поинтересовался: — С кем вы сейчас воюете?
— Большой войны, слава богу, нет, — ответил наместник, перекрестившись. — С гуннами было несколько мелких стычек.
Галеру с восемью гребцами мусульманами и ее груз и шхуну я оставил на Мончука, а сам с двумя дружинниками и в сопровождении десяти болгарских поскакал в столицу Болгарского царства. Двигались быстро, в день проезжали километров по шестьдесят-семьдесят. К вечеру третьего дня добрались до цели.
Город Тырново располагался на скалистых холмах в предгорье, на обрывистом берегу реки Янтра. Со стороны реки в город забраться можно было только с помощью альпинистского снаряжения. С других сторон нападать было не на много легче. Городские стены высотой метров шесть из обтесанных камней плюс башни метра на четыре выше делали ее надежным местом для царской резиденции. Теперь понятно было, почему Иван Асень захватил город не штурмом, а многомесячной осадой. Мы проехали по городским улицам, вымощенным камнем, к цитадели, построенной на берегу реки римлянами и немного усовершенствованной болгарами. Там в трехэтажном каменном доме и жил болгарский царь со своей семьей.
Иван Асень встретил меня на каменном крыльце, довольно низком, в три ступеньки. Это смазывало торжественность встречи. Болгары не умели использовать крыльцо для самоублажения. То ли дело русские. Пока поднимешься по крутой и высокой лестнице, прочувствуешь момент. На царе был пурпурный кафтан, вышитый золотом в виде павлинов, в хвосты которых были вставлены разноцветные драгоценные камни. Кафтан не сидел на царе Иване, создавалось впечатление, что с чужого плеча. Одежда явно не дружила с Асенем. Он был искренне рад мне. Такое не сыграешь, тем более, что актером царь был никудышным. Обняв меня, троекратно поцеловал по славянскому обычаю. Не снимая руку с плеча, повел не в палату для приемов, а сразу в свой кабинет — узкую и мрачную комнату без окон, которая освещалась шестью свечами двух одинаковых высоких бронзовых подсвечников. Боковые свечи были ниже и располагались на длинных отростках, отчего подсвечник напоминал крест. На стенах висели миндалевидные щиты, на которых на красном фоне изображена золотая волчья голова с высунутым, длинным языком. Я не силен в геральдике.
