Подобна цветку, и сердце Вырывается у нее из руки, Порхая, как взлетающий фазан. Скользящий шаг - Я бросился спасти его, но она успела поймать Его на лету – последний штрих ее танца. Люди взревели от восторга. Я замер на месте. Она взяла меня за руку, Наши пальцы переплелись, И она стала размахивать нашими руками, Как будто мой промах был тщательно Отрепетированным действием, Как будто занавес упал на мир Листом белой бумаги, Оттенив алое сердце, на котором Я был тем юношей, а она – девушкой. «Самые искусные пальцы», - Кивнув на женщину, сказал директор. Это она. Ошибки нет. Но что я могу сказать? Разумеется, я говорю себе самое банальное: Что все меняется, как гласит китайская пословица, Так же стремительно, как лазурь моря Сменяется синевой тутовой рощи, И что все эти годы умчались в прошлое, Как сброшенный щелчком пепел сигареты. Вот она сидит – другая И вместе с тем прежняя, ее пальцы покрыты Зеленой пеной абразивного порошка. Свежие побеги бамбука надолго погружают В ледяную воду, с них сходит кора, Зато они становятся крепче. Она подняла руку Только раз, чтобы стереть пот со лба, Оставив на нем светящийся след. Она не узнает меня Несмотря на беджик с надписью «Репортер «Вэньхуэй дейли» У меня на груди. «Обыкновенная история, – говорит директор, – Одна из миллионов «грамотных девушек», Она сама стала «бедной забитой крестьянкой», А ее пальцы – сильными, как жернов, Но это – революционный жернов, Полирующий дух нашего Общества, много говорящий в пользу превосходства Нашего социализма». Так появилась для моей статьи Центральная метафора. Изумрудно-зеленая улитка Медленно ползет по белой стене. – Какие грустные стихи, – прошептала Кэтрин.
– Очень хорошие, но мой перевод недостоин оригинала
– Язык понятен, и история – пронзительно-горькая. Я не считаю, что поэма потеряла в переводе на английский. Она в самом деле очень трогательна.
