оказался у сада пагоды Баусу. Он купил входной билет, хотя было уже слишком поздно, чтобы осмотреть пагоду изнутри.
Бесцельно бродя по дорожкам парка в надежде, что его осенит какая-нибудь идея, он увидел на скамье читающую девушку. Ей было не больше девятнадцати, она тихо сидела с книгой в одной руке и с ручкой в другой, а рядом лежала раскрытая газета. Она водила по губам блестящим наконечником ручки, и ее волосы, связанные сзади, подрагивали, как бабочка под дыханием ветерка. Мирная сцена напомнила ему, как в юности он сам проводил время в парке Хуанпу.
Интересно, что она читает? Стихи? Он шагнул было к скамейке, как вдруг сообразил, до какой степени заблуждается. Он увидел название книги – «Рыночная стратегия». На протяжении огромного периода времени биржи были закрыты, но сейчас страну захлестнуло «биржевое безумство» и докатилось даже до этого уголка в старинном саду.
Он поднялся на небольшой холм и остановился на его вершине. Где-то поблизости журчал водопад. Вдалеке он разглядел слабый проблеск света. Сейчас, апрельской ночью, звезды казались такими далекими, яркими, как будто что-то нашептывали ему…
Но сегодня не так холодно, как в этих строках Хуан Чунчжэ. Чэнь начал насвистывать, чтобы поднять себе настроение. Не судьба ему стать поэтом, как и зарубежным китайцем, который пришел на поклонение гробам предков с американской подружкой – как воображали те старухи на кладбище. И он не турист, бесцельно слоняющийся по улицам Сучжоу.
Он сотрудник полиции, приехавший сюда инкогнито, он проводит важное расследование и не может принять никакого решения, пока завтра не состоится один разговор.
28
Рано утром следующего дня они приехали к дому Лю в предместье Сучжоу.
Кэтрин Рон пришла в восторг, увидев великолепный особняк в европейском стиле, который составлял резкий контраст с общим обликом квартала. Чугунные ворота в толстых стенах были открыты, поэтому они вошли во двор, который представлял собой отлично ухоженную лужайку, похожую на поле для гольфа. Направляясь к дому по дорожке, они миновали парковую статую, изображавшую девушку после купания: она сидела, задумчиво наклонив голову, и ее длинные волосы каскадом ниспадали на грудь.
Старший инспектор Чэнь позвонил в дверь; им открыла пожилая женщина.
Лицо ее с изящными очертаниями носа и губ было красивым, несмотря на прорезавшиеся вокруг больших глаз морщинки, поэтому Кэтрин и дала ей на вид лет сорок. Она была одета в шелковую алую кофту и такие же штаны с повязанным поверх них белым вышитым передником, который слегка топорщился на округлившемся животе. Волосы ее были забраны в старомодный пучок, но это ее не портило.
Кэтрин затруднилась бы сказать, какое положение в доме занимает эта женщина. Но конечно, не горничная и явно не хозяйка, поскольку жена Лю жила Шанхае.
Эта неопределенность проявилась и в ее манере приема гостей.
– Пожалуйста, присаживайтесь. Главный управляющий Лю вернется через полчаса. Он только что звонил мне из машины. Это вы вчера звонили ему?
– Да. Меня зовут Чэнь Цао. А Кэтрин – моя подруга из Америки.
– Не желаете ли чай или кофе?
– Спасибо, если можно – чаю. Вот моя визитная карточка. Как видите, мы с Лю являемся членами Союза китайских писателей.
Интересно, что еще прячет он в рукаве, удивленно подумала Кэтрин.
От загадочного старшего инспектора можно было ожидать чего угодно. Она решила предоставить вести разговор ему, а сама лишь скромно поддакивать.
– У вас очень заметный шанхайский акцент, – сказал Чэнь.
– Я родилась в Шанхае и только недавно приехала в Сучжоу.
– Полагаю, вы товарищ Вэнь Липин, не так ли? – Чэнь встал и протянул ей руку. – Рад с вами познакомиться.
Женщина испуганно отпрянула.
Кэтрин ошеломленно смотрела на нее.
Нет, невозможно! Эта красивая, приветливая женщина совершенно не похожа на Вэнь с фотографии для паспорта – изможденную, с потухшим, безжизненным взглядом!
– Откуда вы знаете мое имя? Кто вы?
– Я старший инспектор Чэнь из управления полиции Шанхая. А эта дама – Кэтрин Рон, инспектор американской маршальской службы.
– Вы приехали сюда, чтобы найти меня?
– Да, и, признаться, где только мы вас не искали!
– Я специально приехала в Китай, чтобы проводить вас в Соединенные Штаты, – сказала Кэтрин.
– Нет, простите, но я не поеду! – взволнованно, но решительно воскликнула Вэнь.
– Не бойтесь, Вэнь, вам ничто не угрожает. Американская полиция, согласно программе защиты свидетелей, обеспечит вам безопасность, – сказал Чэнь. – А главари преступных группировок окажутся за решеткой. Гангстеры никогда вас не найдут. Безопасность вашей семьи будет гарантирована.
– Да, да, мы обо всем позаботимся, – добавила Кэтрин.
– Я ничего не знаю ни о каких программах, – охваченная ужасом, воскликнула Вэнь, инстинктивно прикрывая руками живот.
– Когда вы приедете в Соединенные Штаты, наше правительство поможет вам обустроиться: предоставит вам деньги, медицинскую страховку, дом, машину, мебель…
– Но почему? – прервала ее Вэнь.
– Все это предоставляется вам за то, что ваш муж поможет следствию, даст в суде показания против Цзя. Правительство взяло на себя обязательство помочь вашей семье.
– Нет! Что бы вы ни обещали, я не поеду!
– Но вы же несколько месяцев добивались оформления паспорта, – сказал Чэнь. – Сейчас вашим положением озабочены и китайское и американское правительство. Поэтому мы не только оформим ваш паспорт, но и получим для вас визу. Почему вы вдруг передумали ехать?
– А почему вам так нужна моя скромная особа?
– Ваш муж заявил, что готов дать показания в суде только в том случае, если вы приедете к нему в Соединенные Штаты. Так что, как видите, он за вас беспокоится.
– За меня? – спросила Вэнь. – Нет уж, только не за меня, а скорее за своего будущего сына!
– Вы знаете, что станет с вашим мужем, если вы откажетесь ехать? – сказала Кэтрин.
– Это он работает на ваше правительство, а не я.
– Значит, теперь вы решили остаться с другим мужчиной, с богатым предпринимателем, да? – сказала Кэтрин. – И обрекаете мужа всю жизнь провести в тюрьме!
– Не говорите так, инспектор Рон, – поспешил вмешаться Чэнь. – Здесь все гораздо сложнее. Лю…
– Нет. – Опустив голову, Вэнь сидела без движения, словно застыла, и едва выговорила дрожащими губами: – Можете говорить что угодно о такой несчастной женщине как я, но не смейте говорить ничего
