и необоримый прилив жадности.
Джоан безостановочно переминался с ноги на ногу у кровати. Если увижу у нее хоть один признак недомогания, я все это немедленно прекращу. Прекращу, и к дьяволу этого Эмиля с его честолюбием! Глубокая заинтересованность, стремление защитить и одновременно вызов.
Трудо возился со своим аппаратом. Мозг, должно быть, полностью окостенел, если даже для передачи сигнала по кости требуется такая мощность прибора. Интересно было бы сделать ему трепанацию, но мне этого никто не позволит. Сожаление и внутреннее расстройство.
Мысли кружились, как дым, заполняя комнату своей сумятицей и неразберихой, разбиваясь о ее сосредоточенность, наполняя Дераи противоречивыми эмоциями и не принимая во внимание тот скудный объем — обрывок разумного диалога, проведенного ею с этим уродливым воплощением ужаса, лежащего на кровати.
Другая мысль — на этот раз прямая, ясная, четкая: прикажите им покинуть комнату, миледи. Я сам могу управлять аппаратом.
Кибер, учитывая обстановку и видя ее логическое продолжение, посоветовал ей самое лучшее, что можно было сделать.
К этому совету ей пришлось прислушаться.
— Невозможно! — Эмиль поднялся из кресла, сделал три шага, повернулся и направился обратно. Комната располагалась у основания той части здания, где находилась комната старейшины рода. Когда-то это была комната для стражи, и обстановка в ней оставалась спартанской. — Я не верю этому, все это абсурдно!
— Я заверяю вас, милорд, что леди Дераи говорит только правду. — После слов Эмиля спокойствие кибера лишь возросло.
Джоан прочистил горло.
— Давайте все обсудим логически, — предложил он. — Мы просили Дераи сделать что-нибудь для нас. И она сделала. Теперь нам надо решить, что предпринять на основе полученной информации. Отрицать эту информацию — смешно. — Он посмотрел на дочь. — Дераи?
— Я повторяю вам еще раз, — скучно произнесла она. Усталость набросила на ее лицо сумрачные тени. — Он хочет жить. Он скажет вам все, что вы хотите узнать, если вы гарантируете ему дальнейшее существование.
Сказанное таким образом звучало просто, но она не могла рассказать им об ужасной страсти к жизни, тлеющей в этом полуразложившемся организме, о животной хитрости, невероятной решимости и дальше управлять, быть фактическим правителем дома Кальдор. Временами она почти физически ощущала боль. Собственно только кибер и его настойчивость удерживали ее у кровати.
— Вот что я хочу заметить, — заявил Эмиль. И снова начал мерить комнату шагами. — Все это просто невозможно. — Он повернулся к врачу. — Не так ли?
— Только не на Хайве, милорд. — Трудо поджал губы. — И я сомневаюсь, что существует планета, на которой это было бы осуществимо. И не в настоящих условиях. Состояние его метаболизма не позволяет произвести пересадку мозга. Даже кибернетическое вмешательство приведет к видимым осложнениям. Его кровь не нормальна в нашем понимании, — объяснял он. — Слишком много времени займет изготовление суррогата. — Он сделал безвольный жест. — Прошу извинения, милорд. Я не могу помочь вам. Я считаю, что то, чего он требует, не может быть выполнено.
— Я говорю то же самое, — Эмиль обернулся к Дераи. — Ты уверена, что говоришь правду, моя девочка? Все ли ты узнала, что нам требовалось? Или это прост хитрость, чтобы объяснить свое неумение?
— Это уже слишком! — В голосе Джоана прозвучала необычная сила. — Вы забываетесь, Эмиль, я — а не вы — номинальный глава дома.
— Надолго ли? — Эмиль вспыхнул от крушения своих планов. — Пока растущие долги не проглотят все то, что нам еще досталось? Послушай меня, брат. Если Кальдору суждено выжить, нам нужны деньги. У нашего старейшины они есть. И достаточно, чтобы сделать наш дом единственным правящим домом на Хайве. — Он посмотрел на кибера. — Не так ли, Регор?
— Да, милорд.
— Нам остается только заполучить его секрет. — Эмиль стоял, размышляя. — Но как? Как?
— Выполнить его требование, — возразила Дераи. Она повернулась к киберу. — Скажи им.
— Существует еще один способ обеспечить ему постоянное существование, но другими средствами, — объяснил Регор. — Мы сможем сделать это, погрузив его в субъективный мир галлюцинаций.
— Наркотики? — Трудо посерьезнел. — Это можно сделать, я полагаю, но…— Он покачал головой. — Но без средств связи не обойтись, — заметил он. — Необходим посредник для передачи гипнотических суггестий. Это хорошая идея, кибер, — снисходительно произнес он, — но, боюсь, это не сработает.
— На Хайве — нет, — согласился Регор. — Наша медицинская наука со всеми ее способностями довольно примитивна. Но Хайв — не единственная планета во вселенной. Есть планета Фолгоун.
— Фолгоун? — Эмиль нахмурился. — Никогда не слышал о такой. — Он посмотрел на потолок. — Она существует?
— Да, милорд. Предложение исходит от него самого. Он знает об этом, в его случае это нечто лучшее, чем простая физическая долгота жизни. Все это возможно на Фолгоуне.
— Ты знаешь об этой планете? — быстро переспросил Джоан.
— Да, милорд.
— Значит, она существует? Это не просто глупая фантазия умирающего?
Регор порывисто заговорил: — Нет, не фантазия, милорд. Фолгоун — единственное место, которое может дать ему тысячу лет субъективной галлюцинации и очень сильной для нормального существования.
— Рай, — угрюмо произнес Эмиль. — Я удивляюсь, как остальные не стремятся разделить его удовольствие.
— Они, милорд, не ошибаются в этом плане. — Регор обратил свое лицо к Джоану. — Нелегко завоевать там место. Многим предлагается и многие за него борются. Но существуют некоторые детали, которые надо учитывать. Путешествие долгое, и надо позаботиться о перелете. Может быть, нанять корабль. Придется, — добавил он, — если хотите исполнить то, что требует пациент.
Джоан колебался, думая о расходах. Эмиль мог думать только об обещанной награде.
— Хорошо, все сделаем, — сказал он. — У нас нет выбора. — Он заметил выражение лица Джоана. — Прадед все еще глава дома, — заметил он. — Его право — уехать, куда он пожелает. Наш долг — повиноваться ему.
Джоан посмотрел на своего брата.
— Твое уважение к обязанностям делает тебе честь, — ядовито произнес он. — Но нам надо изыскать средства, чтобы сделать так, как ты предлагаешь. У меня нет желания рисковать тем немногим, что мы имеем. Обязательства дома, — добавил он, — идут прежде обязательств отдельного индивидуума.
Наступила очередь Эмиля колебаться. Деньги можно найти — комиссионер показал ему, как, — но существуют всякого рода осложнения. Город полон ушей и глаз — рассадник интриг. Если пойдет разговор, что он продает, не необъявленное желе — реакция последует незамедлительно. Семья Кальдор будет обвинена в нарушении Пакта. Но так или иначе, должен быть какой-то выход.
— Дюмарест, — сказала Дераи, прочитав его мысли. Она неожиданно улыбнулась — уже не прежней усталой улыбкой. — Дюмарест, — повторила она снова. — Блейн скажет ему, чего вы хотите.
Эмиль нахмурился, подумав об Устаре, у сына страшно распухли глаза, был сломан нос, и он прятал свою боль и злость, запершись в комнате. Устар, который выставил себя дураком и чем-то еще похуже. Причиной этого был Дюмарест — тот путешественник, которого Дераи так явно любила. Было бы сумасшествием толкнуть их еще ближе друг к другу.
Затем, посмотрев на нее, он понял, что у него нет выбора.
— Нет. — Дюмарест отвернулся от окна. Он находился на верхнем этаже таверны, выходившей окнами на взлетное поле. По периметру изгороди светились огни, отражаясь от обшивок двух кораблей, стоявших на гравийном грунте. Огни светились и в окнах домов, и вдоль улиц. Из окна можно было спрыгнуть на козырек ворот внизу, а оттуда уже на тротуар. — Нет, — повторил он. — Прошу
